Людмила Иванова - Персонажи карельской мифологической прозы. Исследования и тексты быличек, бывальщин, поверий и верований карелов. Часть 1 Страница 29

ФА. 3367/2. Зап. Степанова А. С. в 1997 г. в д. Колатсельга от Григорьевой (Рогачевой) К. М.

42

– Rastavan da Vieristän välit on Synnyn aigu.

– A mibo on se Syndy?

– A en, gor’a, niidy tiije. Muga šanotah. Kaco: Rastavoa vaste häi heittyy, a Vieristeä vaste eäreh nouzou. Häi buitegu, meile vahnembat sanottih, taivahas moal heittyy.

I kuundelemah kävväh. Vie minä iče mentiije min kerdoa käin kuundelemah. Gu tullah sulahaizet libo midä, sie sit kalkalo rubieu kuulumah, dai keh mennäh – sit saroal mennäh, dai kai kuulutah. Kuuneltah, puhtahal kohtal mennäh. Osoobenno mennäh, hot teä meile kartohku pellot lähil ollah, pellol mennäh.

Myö koirastu haukutimmo. Kaco, minul kahteh kerdah haukuttoa himo iti. Kaco ildazen syöt, palazen jätät täs, hammaspalazen: “Kui minä miehel puuttunen – siepäi koirane haukukkah“. A sit menet sinne, kuundelet sie. A minulleni ihan heijän pihas haukkui koirane, ylen hyvin kuului, kai kuuluttih.

– A kunnabo sit menöy se Syndy?

– A mentiije kunna. Sanotah: taivahah nouzou.

– A miittuine se on?

– A mentiije miittuine. Muga šanotah: on Synnyn aigu… En tiije, mi on – Jumal tiedäy… Meijän aigah vai aiven sanottih: Synnynaigu, Synnynaigu. Sit häi Synnynaigah soboa ennen ei pesty, dai toppii pihal ei lykätty. Kuivat topat päccih, a pihal ei lykätty. Vieristän huondes lykättih. Sit konzu on vuvvet hyvät, sit ei, a konzu on vuvvet pahat – sit koiru haukkuu. Koiran haukundoa ei kieletty nikonzu Vieristänny… Kartata ei annettu, kuduu voibi kangahoa, dai kezräta, a kartata ei, villoa ei annettu kartata Synnyn aigoa. Ei annettu, ei.

– Между Рождеством и Крещением – время Сюндю.

– А что это – Сюндю?

– А не знаю, бедняжка, этого. Так говорят. Смотри: перед Рождеством оно нисходит, а перед Крещением снова поднимается. Оно будто бы, нам старшие говорили, с неба на землю нисходит.

И слушать ходят. Еще и сама я поди знай сколько раз ходила слушать. Если приедут женихи или что, то звон будет слышен, и к кому придут, на тот сарай и идут, – все слышно. Слушают, идут на «чистое место». Особенно, хоть здесь у нас картофельные поля близко, на поле идут.

Мы лай собачки слушали. Видишь ли, мне дважды хотелось собачку послушать: как поужинаешь, кусочек оставишь, на зубок кусочек: «Если я замуж выйду, с той стороны пусть собачка залает». А потом пойдешь туда, слушаешь. А мне прямо из их /женихова/ двора собачка залаяла, очень хорошо было слышно, все слышали.

– А куда потом уходит этот Сюндю?

– А поди знай, куда. Говорят: на небо поднимается.

– А какой он?

– А поди знай, какой. Так говорят: есть время Сюндю. А не знаю, что есть, Бог знает. В наше время только всегда говорили: время Сюндю, время Сюндю. Поэтому-то во время Сюндю раньше белье не стирали и мусор на улицу не выбрасывали. Сухой мусор – в печку, а на улицу не выбрасывали. В Крещенье утром выбрасывали; а если годы хорошие – то нет, а если годы плохие – то собачка лает. Лай собачки в Крещенье слушать никогда не запрещалиКартатьть не разрешали, ткать можно, и нитки делать, а картать нет, шерсть картать во время Сюндю не давали. Не давали, нет.

ФА. 3370/3. Зап. Степанова А. С. в 1997 г. в д. Колатсельга от Фадеевой М. А.

43

Nu kudoan peän lähtet kuundelemah kunnatahto sinä peän eigo nagreta, eigo pajateta eigo midä. Spokoino pidäy mennä. A to ne rad budes, slucitsa sto. Vot. Muga enne varattih.

Enne voinoa oli. Lähtiettih kirikön ruckah kuundelemah. Sit heile ruckan andoi. Sie tyrän. Pappi sie rinnal da papissah juostih, sit pappi sanoi. Joga ikkunal pani poat kumalleh da sit äminöici. “Hyvä, – sanou, – tiezittö, tiedänys g’et ga“. A sie ken hihettäy, ken midä. Sie ei pie nagroa, lähtet, kuundele, kel kui ozuttau.

– A oligo nähty Syndyy?

– Vot što net tak net. Syndy on, se on, naverno, en tiije gu cortu, navemo, Syndy. Hospodi, en tiije näit, en tiije! Enzimäi minä aiven varain, a nygöi en varoa ni…

– A kuspäi bo häi tulou?

– Taivahaspäi heittyy. Sestovo heittyy, sestovo vaste. Sit vosemnatsatovo jo eäre lähtöy janvar’a. Syndy heittyy toa yläheäpäi alah. Häin moadu myöte kävelöy ras heittyy. A vosemnatsatovo eäre lähtoy… Soboa Synnynmoan aigah ei pesty… Eigo lattieloi, eigo sobii pesty Synnynmoan aigah. Äijy g’on? Kaksi nedälie kaikiedah on: 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17. Kaikel kuul yksitoistu päiveä, kahtendeltostu eäre lähtöy. Voi häi olla pezemättä? Voi! Ei pestä, ei. Synnynmoan aigah ei pestä.

В который день идешь слушать куда-нибудь, не надо ни смеяться, ни петь, ничего. Спокойно надо идти. А то не рад будешь, если случится что. Вот. Так раньше боялись.

До войны было. Пошли слушать к дверной ручке церкви. Вот им дало ручку! Килу! Но поп был рядом, до попа добежали, тогда поп на каждое окно положил горшок кверху дном да перекрестил. «Хорошо, – говорит, – знал, если бы не знал, то /было бы худо/…» А там кто хихикает, кто чего. Не надо смеяться, а слушай, кому что покажется и послышится.

– А видели Сюндю?

– Вот чего нет, того нет. Сюндю – это, не знаю, это как черт, наверное. Господи, не знаю, не знаю! Раньше я все боялась, а теперь не боюсь.

– А откуда он приходит?

– С неба спускается. Шестого спустится, перед шестым. А 18 января уже уходит. Сюндю спускается оттуда, сверху вниз. Он по земле ходит, когда нисходит. А 18 обратно уходит.

Белье во время земли Сюндю не стирали. Ни полы не мыли, ни белье не стирали во время земли Сюндю. Долго, что ли? Всего лишь две недели: 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17. Изо всего месяца одиннадцать дней, на двенадцатый обратно уходит. Можно ведь не стирать. Можно! Не моют, нет. Во время земли Сюндю не моют.

ФА. 3431/32. Зап. Иванова Л. И., Миронова В. П. в 1999 г. в п. Эссойла от Волковой А. В.

44

Syndyy käydih kuundelemah ga minä en ole proobuinuh… Paistih buito gu länget pidäy peäh panna da sie tiesoaroile istuvuu, pihal necine. Nenga paistih, ga en tiije… Kuulundu on: gu svoad’bu konzu roihes, sille vuvvele gu svoad’bu tulou, kelloizet ajau. A konzu gu kuolii roihes, sit vestetäh lavdoa da itkietäh da…

– A mibo se Syndy on?

– Ga šanotah, Jumal heityy moale.

– A sidä eigo soa nähtä?

– Ga konesno ei soa. Ei häi ozuttai. Ei! Daaze Synnynmoan aigoa ei pidäs ni soboa pestä da pihal ei pidäs vezii välläl moale koadoa, pidäs yhteh kohtazeh koadoa. Se Synnynmoan aigu on… Ei pidäs pahoi niidy roadoa. Se kallis, kallis aigu on! A nygoi emmogo tiije koandoa, emmogo midä, kai roammo!.. No! Jumal, Jumal heittyy moale… Ei nygöi, moa on nygöi kai reähkähine… Muite Jumal on!

– Сюндю ходили слушать, но я не пробовала… Говорили, что хомут надо на голову надеть да сесть на перекресток, на улице там. Так говорили, но не знаю. Слышится: если где свадьба будет, если в этом году свадьба будет, с колокольчиками едут. А когда покойник будет, тогда доски строгают да плачут да…

– А что это такое Сюндю?

– Говорят, Бог нисходит на землю.

– А нельзя ли его увидеть?

– Дак, конечно, нельзя. Не показывается ведь. Нет. Даже во время земли Сюндю не надо бы белье стирать, да воду не надо бы на землю выливать, надо бы в одно место выливать. Это время земли Сюндю. Не надо бы ничего плохого делать. Это дорогое, дорогое время! А сейчас не знаем ни выливания, ничего, все делаем! Но! Бог, Бог нисходит на землю. Но сейчас, сейчас вся земля грешная… Но так-то Бог есть!

ФА. 3433/52-53. Зап. Миронова В. П. в 1999 г. в с. Ведлозеро от Чаккоевой А. А.

45

Synnynmoan aigu on. Syndyy kuuneltih, pandih hursti peäl, sit Syndyy kuuneltih, pihal sie, ikkoin ai…

Synnyn leibäine pastettih, piettih suoluvakas, Synnynmoan leibäine, nenga pieni leibäine.

Rastavan huondeksel vai’Г oi pastettih. Sit pihalpäi läbi ikkunas kacottih sen valToinkel: midä nägyy teä pertis, sidä rodieu pertis.

Время земли Сюндю есть. Сюндю слушали, накрывались пологом и Сюндю слушали, там на улице, под окном.

Хлебец Сюндю пекли, в солонке держали, хлебец земли Сюндю, такой маленький хлебец.

Утром в Рождество блин пекли. Потом с улицы через окно смотрели с этим блином: что видно, то и будет в доме.

ФА. 3450/2. Зап. Иванова Л. И., Миронова В. П. в 2000 г. в д. Ведлозеро от Федуловой М. В.

46

Käydih Syndyy kuundelemah jo illal, myöhä, kos jo kylä moata vieröy… Kus kuuluu: hevot ajetah, kelloizet kuuluu, a kus: struugah, ruuhtu loaitah – znaacit pokoiniekku roiteh. Jälles voinoa niidy jo euluh… Pihal kustahto kuuneltah, koin rinnal kunnetahto mennäh, hycistytäh i kuuneltah. Kiertih vie…

Synnyn päivy on Rastavoa vaste. Sit, šanotah, Syndy heittyy taivahaspäi.

I kos Syndyy kuundelemah lähtietah, mattie ei kirguu, spokoino kai päivy vedeä iccie. Sit lähtietäh vai Syndyy kuundelemah. A nygöi Syndy ei kuulu! A enne, sanottih, kuului.

Synnynpeän loaittih blina, i ken tulou ezmäizikse pertih – zenihy, neidizet primecaitih.

Synnynmoan aigah ei stiraitu suurii stirkoi, lattieloi ei pesty.

Сюндю слушать уже вечером ходили, поздно, когда в деревне уже спать уложатся… Где-то слышно: лошади едут, колокольчики слышны, а где-то: доски строгают, гроб делают – значит, покойник будет. После войны этого уже не было. На улице где-нибудь слушают, поближе к дому куда-нибудь идут, присядут и слушают. Круг ещё обводили…

День Сюндю перед Рождеством. Тогда, говорят, Сюндю спускается с неба. Когда идут слушать Сюндю, матом не ругаются, весь день надо провести спокойно. Только тогда идут слушать Сюндю. А сейчас Сюндю не слышно! А раньше, говорили, было слышно.

В день Сюндю пекли блин, и кто придет первым в дом /из молодых людей/ – тот и жених, девушки примечали.

Во время земли Сюндю больших стирок не стирали, полов не мыли.

ФА. 3464/7. Зап. Иванова Л. И., Миронова В. П. в 2000 г. в д. Рубчойла от Никитиной А. И

47

Synnynmoan aigu – se Rastavan aigah… Synnyn leibästy pastettih. Kyrzeä loaittih, suurdu, kaikel riehtiläl – Synnyl hattarat varustan, ainos sanottih. Syödih niidy… A Synnyn leibästy hranittih kodvan aigoo, a konzu on suuret tulenisköt, daaze ikkunat pandih. Ristuleibäizii da Synnynleibäizet. Synnynleibäizel euluh ristoo.

Synnynmoan aigoa ligaroaduu ei nimidä roattu. Kuvottih, a villoa ei kartattu, ei kezrätty. Eigo ligasobii pesty.

Babkat käydih Syndyy kuundelemah, sit tullah: “Oi, kuului, kuului!“

Время земли Сюндю – это в период Рождества… Хлебец Сюндю пекли. Блины пекли, большие, на всю сковороду: «Для Сюндю портянки готовлю», – говорили. Ели их… А хлебец Сюндю хранили долгое время, а когда сильные грозы и молнии, даже на окно клали. Крестовые хлебцы да хлебцы Сюндю. На хлебце Сюндю креста не было.

Во время земли Сюндю никакой грязной работы не делали. Вязали, а шерсть не чесали, не пряли. И грязную одежду не стирали.

Бабки ходили Сюндю слушать, потом приходят: «Ой, слышно было, слышно было!»

ФА. 3464/31. Зап. Иванова Л. И., Миронова В. П. в 2000 г. в д. Рубчойла от Федулиной Р. И.