Павел Уваров - Под сводами Дворца правосудия. Семь юридических коллизий во Франции XVI века Страница 3

В отличие от прокуроров адвокаты должны были обладать степенью лиценциата гражданского или канонического права (во всяком случае, таково было требование для адвокатов Парижского парламента уже с 30-х годов XVI века). Если в нотариальных актах прокуроры именовались как «почтенный человек, мэтр» (honorable homme maître), то адвокату соответствовало определение «благородный человек, мэтр» или даже «благородный человек и мудрый мэтр» (noble homme et sage maître), что, конечно, никак не свидетельcтвовало о наличии у них подлинных дворянских титулов[18]. Но разница между прокурорами и адвокатами была не только в титулатуре и уровне образования. Прокуроры, даже очень успешные, так и оставались прокурорами Парламента, и только их дети могли надеяться на продвижение по иерархической лестнице. Адвокаты же вполне могли стать обладателями королевской должности. Более того, чтобы стать советником парламента, требовался определенный адвокатский стаж. Поэтому во Дворце правосудия были как молодые адвокаты-стажеры, так и убеленные сединами маститые адвокаты-«профессионалы», поучавшие молодежь после заседаний. Общее число адвокатов Парижского парламента к началу 1560-х годов составляло не менее четырех с половиной сотен человек. И адвокаты, и прокуроры были приписаны к корпорации Парижского парламента, обладавшего над ними дисциплинарной властью.

Но в Париже на правом берегу располагался еще и могущественный суд первой инстанции, городской суд Шатле, имевший сходную с Парламентом структуру. Советники, адвокаты и прокуроры Шатле лишь немногим уступали своим коллегам из Дворца правосудия. К тому же именно к Шатле была приписана та сотня парижских нотариусов, что оставила нам столь ценный корпус источников.

Мир судейских в Париже был достаточно тесно связан с другой могущественной и многочисленной корпорацией – с Парижским университетом. В какой-то мере это были «сообщающиеся сосуды». Подавляющее большинство парижских магистратов и адвокатов учились в Парижском университете и оставались с ним тесно связаны. Правда, за исключением тех, кто получил степень на факультете канонического права Парижского университета, остальным приходилось доучиваться в других университетах, чаще всего в Орлеане, поскольку в Париже преподавание гражданского права было запрещено еще в 1219 году Гонорием III (дабы школяры не отвлекались от изучения наук Божественных). Парижские юристы почитали университет как свою alma mater, сохраняя определенную верность этой корпорации.

В рассматриваемый период университет был подсуден Парижскому парламенту в важнейших делах, относившихся ко всей корпорации. Судебные процессы, касавшиеся имущественных прав студентов и магистров, велись в Шатле, поскольку его глава – парижский королевский прево – был также «хранителем королевских привилегий Парижского университета»[19].

Итак, между героями нашей книги было немало общего. И, рассматривая их жизненные коллизии, мы можем прояснить для себя много нового, необходимого для написания социального портрета этой в высшей степени важной и любопытной группы «людей знания», «людей правосудия». Каковы были их условия существования, источники их доходов, структуры социальных связей, их культурные горизонты и, наконец, их самооценка?

Мы вернемся к этим вопросам в конце книги.

Казус 1. Дюмулен против Дюмулена. Брат против брата: как отменить дарение?[20]

Жизнь большинства французов XVI века регулировалась нормами обычного, кутюмного права. Тем не менее право римское в этом столетии оказало огромное влияние на эволюцию «духа законов» французского общества. Одним из самых важных каналов этого влияния было редактирование местных кутюм юристами. Соединение двух разных правовых систем не могло не порождать конфликты. В работе над подобными казусами ученые правоведы – «юрисконсульты», как их именовали во Франции, – придавали французскому праву завидную гибкость.

Особый интерес представляет казус, произошедший с Шарлем Дюмуленом, признанным корифеем французской юридической мысли эпохи Ренессанса[21]. Его попытка отменить дарение, сделанное младшему брату, превратилась в настоящий юридический детектив.

Шарль Дюмулен (1500–1566) был юристом в пятом поколении, его предок Жан Дюмулен, королевский адвокат из бальяжа Мо, был аноблирован еще в 1391 году. Однако Шарль Дюмулен происходил из боковой ветви этого славного рода. Его отец, адвокат парижского Шатле, не обладал большими средствами, однако смог дать старшему сыну основательное образование. Обычное университетское обучение – степени магистра искусств в Париже и доктора гражданского права в Орлеане – дополнилось изучением канонического права в Пуатье. После небольшой стажировки в Шатле Шарль Дюмулен в 1525 году становится адвокатом Парижского парламента. Долгие годы он ежедневно посещал судебные заседания, общался с коллегами, обсуждая юридические тонкости судебных процессов. Ко второй половине 30-х годов он уже слыл ученейшим юристом. Правда, младшие современники, воздавая должное его знаниям, делали примечательную оговорку, обычно опускаемую позднейшими биографами Дюмулена: «самый ученый из юрисконсультов был в то же время весьма слабым и неумелым адвокатом»[22]. Возможно, практической карьере Дюмулена вредили его личные недостатки, об одном из которых мы осведомлены – он говорил невнятно и порой заикался. Один раз раздраженный этим президент Парижского парламента Кристоф де Ту грубо оборвал его речь. На следующий день на дом к президенту явилась депутация адвокатов, потребовавшая извинений за то, что он оскорбил их всех, унизив их коллегу, обладающего такой ученостью, какой никогда не достичь самому де Ту[23].

Отец Дюмулена умер в 1529 году, и Шарль остался старшим в семье, состоявшей из его брата Ферри, который также стремился получить юридическое образование, и трех сестер (старшая из них к тому времени уже удалилась в монастырь). Недвижимое имущество семьи оказалось невелико, поскольку Жан Дюмулен вынужден был многое отдать за долги. Ядро составляла сеньория Миньо – старинное родовое гнездо к юго-западу от Парижа на берегу речки Бьевр, близ важного центра современного «Большого Парижа» – Антони. Несколько не очень доходных земельных владений было разбросано в соседних фьефах.

Некоторое время Шарль Дюмулен выполнял обязанности главы семьи и распоряжался хозяйством, затем, после 1531 года, полностью отказался от имущества, причитавшегося ему по праву старшинства[24], и подарил сеньорию Миньо брату, а затем еще раз подтвердил свое дарение в 1535 году. Это был необычный поступок, коль скоро Шарль не уходил в монастырь, а оставался в миру. Но адвокат решил полностью посвятить себя ученым занятиям.

Из его собственных текстов и из описания биографа мы узнаем, что Дюмулен, освободившись от имущества, старался подражать жизни древних философов. Как только заканчивалось утреннее заседание суда, он спешил покинуть Дворец правосудия и торопился домой, чтобы работать в своем кабинете на общее благо. «Довольствуясь малым, он жил как школяр, лишая себя сладости публичных и частных бесед, дабы как можно больше трудиться, размышляя в одиночестве»[25]. Впоследствии он не раз отмечал, что отказывался от предложений получить должность или пенсион от какого-нибудь могущественного вельможи, опасаясь, что это отвлечет его от научных занятий и вынудит поступаться совестью, давая советы в плохих делах. Основным источником существования в тот период были гонорары за консультации, с которыми к нему обращались парижские и особенно провинциальные юристы. В 1538 году вышли комментарии Дюмулена к первому разделу Парижской кутюмы. В посвящении королю Дюмулен сообщает, что он, взяв за образец Боэция, который составил сумму всех наук и искусств, посвятил всего себя систематическому перетолкованию кутюмов с позиций римского права во имя общего блага[26]. Дабы максимально способствовать своими занятиями общему благу, он вел отшельническую жизнь и даже отказался от модной в ту пору бороды а-ля Франциск I, чтобы не тратить время на ее расчесывание[27].

В переиздании трактата «Советы Александра», предпринятом в 1561 году, он воспроизводит беседу с Франсуа де Монтононом, своим соседом, а после одним из президентов Парламента. Сосед удивлялся, что адвокат возвращается из Дворца в час дня, а Дюмулен отвечает: «Там адвокаты-консультанты, отошедшие от дел или не занятые процессами, ведут досужие беседы, и так проходит вся их жизнь». Дюмулен, по его словам, удаляется, дабы работать над книгами, и его мир – это его кабинет[28]. В других своих трудах он сообщал, что любое развлечение или беседа воспринимались им как пустая трата времени, наносящая ущерб общему благу. Поэтому он сильно возмутился, когда муниципалитет, в связи с угрозой Парижу со стороны императорских войск в 1536–1537 годах, обязал его участвовать в выплате денег на срочные военные расходы. Дюмулен ходатайствовал об освобождении от этого сбора, ссылаясь на бедность и на свои заслуги, а затем с негодованием вспоминал об этом в предисловии к одному из своих сочинений: «Как можно заставить платить того, кто расстался со своим имуществом, дабы всего себя посвятить общественной пользе?»[29]