Карл Левитин - Научная журналистика как составная часть знаний и умений любого ученого. Учебник по научно-популярной журналистике Страница 3

Общественное сознание, как известно, – тонкий и точный прибор, барометр грядущих перемен. Оно, состоящее из совокупного самоощущения и восприятия миллионов мыслящих и чувствующих индивидов, чутко реагирует на сегодняшнюю ситуацию в мире науки, скрытую, казалось бы, от этих миллионных толп и им вовсе безразличную. А ситуация эта более всего напоминает момент перед поднятием театрального занавеса. Публика в зале слышит лишь доносящиеся из оркестровой ямы не связанные в единое целое звуки настраиваемых музыкальных инструментов, ей видны только вспышки разноцветных лучей – результат усиливающейся малопонятной суеты осветителей, но все понимают – еще миг, и люстры медленно уйдут в темноту, а на открывшейся взглядам сцене начнется Нечто.

Так и вокруг нас с вами сегодня. Сразу и с разных сторон доходят сигналы о «вот-вот-свершениях», о фундаментальных прорывах в самых разных областях знаний. Расшифровка генома, то есть разгадка наследственности; клонирование, то есть воссоздание живых существ; темная материя, вроде бы действительно открытая астрофизиками, то есть целый огромный мир, существующий параллельно нашему вокруг нас, в котором материальные тела не притягиваются, а отталкиваются друг от друга; совсем уж фантастические сообщения о возможности телепортации, то есть практически мгновенного переноса из одного места в другое, сколь угодно далеко от него расположенное. Как о реальной задаче завтрашнего дня говорят сегодня о практически вечной жизни людей, не знающих старости. Еще миг, и занавес над главными тайнами Природы если не откроется полностью, то приподнимется достаточно высоко, чтобы мы увидели ошеломляющие, пока еще не укладывающиеся в сознании вещи.

Люди, даже крайне далекие от науки, но объединенные в социум, пропитанный волнами информации, чувствуют приближение чего-то важного, революционного, способного изменить их жизнь кардинальным образом, и тянутся к пониманию происходящего, испытывая интеллектуальный дискомфорт от недостатка знаний. Поэтому труд и талант тех, кто способен вернуть миллионам ощущение стабильности – иллюзию понимания окружающего мира, его устройства, действующих в нем механизмов и сил, неминуемо будут востребованы. Голод познания, сейчас временно заглушенный мишурой освоения новых реалий и возможностей, способов убить время, этот присущий человеку как виду голод властно потребует удовлетворения. Он во много раз сильнее легкого недоедания разного типа последних и предпоследних героев, он вообще служит тем главным признаком, что выделяет человека из всего живого мира.

Другими словами, есть полный смысл становиться научным журналистом сегодня, ибо завтра в общественном сознании интерес к науке неминуемо вернется на свое прежнее место, как все возвращается на круги своя в нашем лучшем из миров. Золотые перья бросятся обратно в покинутую ими нишу, а она окажется уже занятой более предусмотрительными людьми – и очень может статься, что ими окажетесь именно вы.

Но даже если я ошибаюсь в своем оптимизме и ждать, когда люди устанут восхищаться шарлатанами и обратят свои взоры на мыслителей, придется долго, то и в этом горьком случае есть прямой резон освоить профессию научного журналиста, как мы учим в детстве математику и историю с географией, хотя не собираемся стать ни ньютонами, ни карамзиными, ни васко-де-гамами.

Я не просто витийствую, проповедую и прозелитствую, то есть не пытаюсь обратить неразумных язычников в истинную веру, внушенную мне свыше, используя приемы риторики и ораторского мастерства. Мои утверждения базируются на данных наук, таких как социология, социальная психология и история науки, которая есть тоже наука, то есть на анализе и обобщении известных фактов и проецировании установленных закономерностей на настоящее и будущее. О смене парадигм науки и отношения к ней общества мы, разумеется, еще поговорим.

Позвольте начать с моего собственного отношения к ситуации, сложившейся в научном сообществе. Оно далеко от восхищения. Я абсолютно не согласен с весьма популярной среди ученых идеей, будто наука является самодостаточной областью человеческой деятельности. Иными словами, с тем, что единственный долг ученого – это обнаруживать новые законы Природы – и больше никаких обязательств перед Богом и людьми. Я убежден, что это неверно. Прежде всего потому, что ученый, пусть даже гениальный, не способен проникнуть в тайны Природы в тиши своей лаборатории, окруженный коллегами, но оторванный от всего мира. Этот тезис я надеюсь доказать довольно скоро, быть может, уже в этой главе. Но кроме этого сугубо практического соображения есть еще и нравственный императив. У науки и творящих ее ученых есть долг перед всеми нами – это необходимость передать полученные ими крупицы нового следующим поколениям, без чего расширенное воспроизводство знания в принципе невозможно. С этой точки зрения адекватную модель ученого дает афористичное высказывание, стоящее эпиграфом к этой главе. Глядя с высоты долгой истории и эволюции человечества, ученый представляется не чем иным, как неким устройством, впитывающим знания о Природе, чтобы производить новые знания о ней же. Устройство это формируется культурой и существует в ней, оно построено из опыта бесчисленных поколений мужчин и женщин, когда-либо живших на Земле, их верований и умений, успехов и неудач, озарений и просчетов. Устройство это порой бывает умным, часто слепым или глухим к намекам Природы, разбросанным вокруг и – что для нас с вами важнее всего – почти всегда немым, не способным себя выразить.

Так вот, наша задача, задача научных журналистов – побороть эту немоту, стать, образно говоря, губами и языками ученых, а нередко и их глазами и ушами.

Вчитайтесь в словесный эпиграф к этой главе. Если приведенное сравнение ученого с курицей, а яиц – со знаниями, согласно которому ученый – всего лишь орудие, притом чаще всего безгласное, применяемое человечеством для производства новых знаний, а заодно уж и новых ученых, ранит чью-то нежную душу, я готов предложить другую аналогию, более современную по форме.

Взгляните на рис. 1, где исследователь уподоблен громкоговорителю, динамику, питающемуся от усилителя марки «Научная теория», который получает сигналы от радиоприемника фирмы «Экспериментальные факты», идущие от радиостанции по имени «Природа». А громкоговоритель создан вовсе не для того, чтобы услаждать свои или других динамиков уши – если вы заметили, у них и ушей-то никаких нет, – а для того, чтобы передавать сообщения о привычках и настроениях Природы, которые мы привыкли называть ее законами, людям. Потому что только они, используя эту информацию, могут построить новые, более громкие динамики, более мощные усилители, более чувствительные радиоприемники. Ученый же в этом сравнении – всего только передаточное звено. Как говорил один описанный в отечественной литературе мудрый пьяница, «дьячок есть дудка, через коею глас Божий проходит, не задевая стенок».

Разумеется, налицо голый схематизм, грубое упрощение. Конечно, поток фактов, гипотез и теорий задевает «стенки», то есть сознание ученого, изменяет его. Исследователь – это не простое устройство, а такое, что способно к совершенствованию. Но генеральная идея состоит в том, что сам механизм науки как саморазвивающейся системы требует от ее творцов, ученых, передавать полученные ими знания другим людям, потому что только следующие поколения, если они будут правильно обучены и воспитаны, смогут найти ответы на постоянно возникающие в науке все новые и новые вопросы. За последние несколько сот лет мы достаточно поумнели, для того чтобы перестать верить, будто науке под силу раскрыть все тайны Природы. Напротив, чем глубже проникает она в эти загадки и шарады, тем яснее становится, что объем неизведанного больше – и всегда будет больше – того, что нам известно. Каждое новое открытие расширяет горизонты того, что предстоит узнать, поскольку открывает новые миры, о которых ранее и не подозревали. Тем, кто хотел бы наглядно убедиться в этом утверждении, я советую прочитать книгу «What Remains to Be Discovered» («Что остается открыть») Джона Мэддокса, теперь сэра Джона, потому что королева Елизавета пожаловала ему титул лорда за успехи в популяризации науки – в Англии к этому относятся серьезно. Он начал писать ее, когда был главным редактором журнала «Nature», и в юбилейном выпуске, посвященном 125-летию журнала, больше половины текста написана им и называется «Границы непознанного».

Рис. 1.

Какой вывод следует из всего вышесказанного? Только один:

Популяризация достижений науки и нерешенных в ней проблем, необходимость рассказывать людям, простому человеку с улицы, которых гигантское большинство, о результатах собственных исследований и работах своих ближайших коллег – это первая и наиболее важная задача любого ученого. Как правило, ему не решить ее без помощи научного журналиста – без его умения и таланта.