Коллектив авторов - Новые идеи в философии. Сборник номер 10 Страница 3

Теория Леба, несмотря на ряд направленных против нее возражений, нашла целый ряд сторонников. Один из них – Бетэ – выпустил специальную статью, посвященную вопросу – «Имеем ли мы право приписывать муравьям и пчелам психические способности?»9. Автор отвечает на этот вопрос решительным «нет» и видит в насекомых простые «рефлекторные машины», сравнивая их даже с игрушкой, которая приводится в движение путем притяжения магнитом. Например, выход муравья из гнезда за пищей и обратное возвращение с ней домой объясняется в высшей степени просто: присутствие ноши вызывает рефлекс – движение к гнезду, ее отсутствие – другой рефлекс – движение от гнезда.

Нечего и говорить, что теория Бетэ вызвала самый резкий отпор и всестороннюю критику со стороны других знатоков жизни насекомых. Не останавливаясь на ней подробно, укажем лишь две наиболее интересные статьи – Васмана10и Буттель-Рипена11. Едва ли нужно говорить, что и оба этих автора, и ряд других, не менее известных, специалистов категорически отказались присоединиться к Бетэ и рассматривать сложнейшую инстинктивную жизнь насекомых, как подобный рефлекторный механизм.

Подобным же образом ряд различных зоопсихологов и просто биологов подвергли не менее суровой критике общую теорию Леба о сведении всех инстинктов животных к одним тропизмам. Несостоятельность последней для каждого непредубежденного человека настолько ясна сама по себе, что мы можем не останавливаться здесь на этом. Укажем лишь, что подробную критику воззрение Леба в имеющейся на русском языке литературе можно найти, во-первых, в упомянутой выше книге Васмана и, во-вторых, в одной из книг Вл. Вагнера12, который остроумно называет теорию Леба «монизмом снизу», противопоставляя его «монизму сверху», который готов мерить психику всех животных человеческим масштабом, доходя до признания разумной деятельности даже у простейших.

Итак, несмотря на наличность теории Леба, Бетэ и других, мы все же с полным правом можем сказать, что психическая жизнь животных, по крайней мере, высших, т. е. позвоночных, членистоногих, моллюсков, сводится, главным образом, к инстинктам, которые достигают у многих из них необычайной сложности. Что касается до рефлекторных актов, то у высших животных, как и у человека, они играют подчиненную роль, и изучение их есть и здесь предмет не столько психологии, сколько нервной физиологии. Вл. Вагнер вполне правильно определяет в качестве психической деятельности лишь инстинкт и разум, противопоставляя им деятельность допсихическую, рефлекторную, которая, по его мнению, лежит уже за пределами психологии в точном смысле слова (см. его «Биологические основания» т.II, гл. 1).

Богатство психической жизни животных инстинктами и делает ее особенно интересным объектом изучения для психолога. Инстинктивных актов много, конечно, и у человека, но они маскируются здесь разумною деятельностью, высшими волевыми и сознательными актами, изучением которых и занята, главным образом, психология человека. В частности у последнего инстинкт, т. е. врожденный автоматизм, может быть смешан с привычкой, т. е. результатом личного упражнения, который стал уже стереотипным, хотя эти два рода явлений не имеют между собой по своему истинному характеру ничего общего. Зоопсихология тем и важна для нас, что в ней мы знакомимся с низшей ступенью психической жизни, инстинктом, притом в его наиболее чистой форме.

Таково значение этой дисциплины и мы должны остановиться теперь на вопросе, каковы те приемы, с помощью которых зоопсихологи изучают инстинкты животных, какими методами для своих целей располагает психология животных. – Вопрос о методах изучения инстинктов в животном царстве особенно подробно разработан Вл. Вагнером сперва в двух специальных работах, затем в недавно вышедшей книге по биопсихологии13, так что мы остановимся здесь, главным образом, на взглядах последнего.

При изучении инстинктов как беспозвоночных, так и позвоночных животных, по Вагнеру, приходится пользоваться тремя методами или приемами. Первым из них является установление типа данного инстинкта и его колебаний: этот метод является основным и подготовляет материал для обработки его с помощью двух других методов. Задачей второго из них является установление родственной связи инстинктов близких друг к другу форм между собою, почему этот метод называется автором филогенетическим (филогения – учение о родственной связи организмов друг с другом или история развития известного вида в течение веков). Третьим методом является метод онтогенетический (онтогенез – история развитая особи), который исследует развитие инстинктов особи в течение ее индивидуального развития. – Остановимся на каждом из этих методов отдельно, при чем возьмем для них те же примеры, которыми пользуется и сам автор из своих многочисленных научных работ по биологии и психологии пауков, птиц и насекомых.

Итак, в чем заключается первый прием: установление типа данного видового инстинкта и его колебаний? Необходимость подобной работы ясна из того, что инстинкты, подобно всем как физиологическим, так и морфологическим особенностям живых организмов, обнаруживают известные индивидуальные колебания. Как для опытного глаза трудно найти двух животных, вполне похожих друг на друга, так и инстинкт одной особи всегда несколько отличается от подобного же инстинкта другой, и чем последние сложнее, тем эти индивидуальные вариации становятся более заметными. Между тем, желая установить родственную связь инстинктов друг с другом или развитие той или иной группы их в течение индивидуальной жизни особи, мы должны ясно составить себе представление о том, чтò именно является типом данного инстинкта и чтò – его индивидуальными колебаниями. Для решения этой задачи нам нужно прибегнуть к тому же статистическому приему, который всегда применяется при изучении явлений изменчивости, и этим путем мы легче всего ответим на поставленный нами вопрос.

Предположим, данный инстинкт слагается из ряда различных действий, на которые его можно расчленить. Наблюдая проявления его, т. е. эти действия, у возможно большего числа особей, мы замечаем, что первое из них является всегда однообразным, имея, скажем, форму а. Второе действие у большинства особей имеет тоже довольно стереотипный вид – b, но у некоторых экземпляров от него замечаются отклонения, так что его можно выразить на языке букв то в виде b+m, то в виде b+p, b+k и т. д. Подобным же образом третье слагаемое нашего инстинкта имеет вид то чистого с, то с+s, с+о, с+h и пр. В результате мы получаем целое уравнение вида

a+(b+m+p+k) + (c+s+o+h) + (d+e+n),

которое охватывает все индивидуальные колебания данного инстинкта. Типом же данного инстинкта явится более простое уравнение a+b+c+d, так как каждое из этих слагаемых входит в действия любой из произвольно взятых нами особей. – Мы не приводим здесь каких-либо конкретных примеров обработки того или иного инстинкта этим методом, так как последний довольно ясен и при изложении его в этой общей форме.

Устранение типа и индивидуальных колебаний для каждого из инстинктов имеет еще одно очень важное значение. Даже не прибегая к изложенному нами выше статистическому приему, внимательный наблюдатель может, в конце концов, установить, что данный инстинкт слагается из тех или иных типичных действий, т. е. имеет вид нашего уравнения a+b+c+d. Но вот он наталкивается на новую особь, у которой одно или некоторые действия обнаруживают индивидуальные колебания, т. е. на языке букв уравнение ее инстинкта будет a+(b+m)+(c+n)+d. Мы знаем, что это новые буквы (т. е. символизируемые ими действия) суть не что иное, как индивидуальные уклонения или колебания. Исследователь же, не прибегающий к нашему статистическому приему, легко может (что в действительности часто и бывает) взглянуть на дело иначе и объяснить эти новообразования результатом разумной деятельности животного под влиянием того или иного изменения во внешних условиях. Нечего и говорить, что подобное заключение будет совершенно ложным. «Более точные исследования, пишет Вл. Вагнер, доказывают нам, что эти случаи инициативы и проявления разумных способностей представляют собой колебания инстинктов и на самом деле никакого отношения к разумным способностям не имеют. Факты доказывают нам, что колебания эти представляют не продукт целепонимания животных, а лишь элементы более или менее сложного шаблона каждого данного инстинкта»14.

Но вот, скажем, установление типа тех или иных инстинктов нами уже произведено и произведено не у одного какого-нибудь вида, а у целого ряда известных форм, относящихся к какой-нибудь одной систематической группе (семейству, отряду, классу). Мы знаем в то же время, что принадлежность к одной систематической группе с точки зрения современной биологии говорит прежде всего о кровном родстве данных организмов, об их общем происхождении от тех или иных предков. Это кровное родство отражается и на всех особенностях организации данных животных и на их физиологических отправлениях, и какую бы особенность мы с этой точки зрения ни взяли, мы найдем, что развитие ее у различных форм этой группы находится в зависимости от большей или меньшей близости их друг к другу. То же самое должно быть уже a priori и у инстинктов близких друг другу организмов, откуда возникает естественное стремление установить между ними подобную же генетическую связь. Это и достигается вторым методом зоопсихологии, методом филогенетическими как называет его Вл. Вагнер. В специальных работах последнего имеется многочисленный ряд примеров подобной филогенетической обработки инстинктов отдельных животных, выяснения их происхождения и связи друг с другом, но мы возьмем из них всего один случай.