Николай Вершинский - Окно в подводный мир Страница 3

«Триест» был оснащен мощными прожекторами. Во время спуска и подъема Пикар и его коллеги наблюдали обитателей больших глубин. Однако на самом дне не удалось заметить каких-либо признаков жизни. Впрочем, нервное напряжение участников погружения было настолько велико, что они не полагаются на свое зрительное восприятие…».

Смелым исследователям приходилось, что называется, туго! Плавание в батискафе требует высоких специальных технических познаний, поэтому длительное время спуски в батискафах выполнялись лишь специалистами инженерами и моряками. И, наконец, батискафы очень дороги.

При использовании современного высококачественного телевидения картина, получаемая на экране телевизора, очень мало отличается от той, которую наблюдатель видит через толстые стекла батисферы, а использование стереоскопической передачи практически полностью устраняет разницу в обоих видах наблюдений. Если потребуется взять пробу грунта или поймать какое-либо глубоководное животное, то придется прибегать к помощи механизмов — манипуляторов и ловушек. Только в первом случае исследователь будет спокойно управлять манипулятором сверху, наблюдая за экраном телевизора, стоящего в салоне экспедиционного судна, а во втором случае он будет рисковать собой, опустившись в бездну.

Современная техника позволяет проводить подводные телевизионные наблюдения на глубинах свыше километра. Несомненно, наступит день, когда можно будет опустить передающую телевизионную камеру на предельные глубины океана.

ПЕРВЫЕ ОПЫТЫ

Тринадцать лет назад в Советском Союзе еще не было подводной телевизионной аппаратуры и никто не хотел заниматься ее разработкой. А мне очень хотелось заглянуть в тайны морских глубин с помощью электроники.

Когда я в первый раз пришел в Институт океанологии, представился заместителю директора профессору В. Г. Богорову (ныне член-корреспондент АН СССР) и сказал, что хочу поступить на работу в институт, то Вениамин Григорьевич со свойственной ему любезностью внимательно выслушал меня, расспросил о моей специальности, а потом сказал, что… электроники институту не требуются.

Немного спустя я снова пришел в институт. Мое появление вызвало легкую улыбку. Но на этот раз я лучше подготовился.

Директор института академик Петр Петрович Ширшов одобрил идею внедрения электроники в океанографические исследования. Его заинтересовало телевидение под водой. И моя судьба была решена — я получил приглашение поступить в институт.

Начинать приходилось буквально на пустом месте. Мне было разрешено пригласить в новую лабораторию одного сотрудника. Выбор мой пал на Александра Александровича Депрейса. А. А. Депрейс — энтузиаст телевидения, и его увлекла идея создания подводной установки. Трудности нас не пугали.

У лаборатории не было главного — помещения. Посоветовавшись, решили рассчитывать, изготовлять и настраивать первую отечественную подводную телевизионную установку на квартире у А. А. Депрейса.

Группа из руководителя и одного сотрудника — это очень мало для разработки, постройки и наладки целой подводной телевизионной установки. Но мы поняли это вполне лишь позже.

Тогда в литературе не было еще опубликовано описаний портативных передвижных телевизионных станций. Действовавший в Москве телевизионный центр мы, конечно, не могли копировать. Недостаток площади на экспедиционных судах не позволил бы разместить такую громоздкую аппаратуру! Трудно было разрабатывать упрощенную схему, но, наконец, все как будто было готово.

Теперь много хлопот доставлял нам герметический кожух для передающей камеры. Ведь для того, чтобы передающую телевизионную аппаратуру можно было опускать глубоко под воду, ее нужно поместить в корпус, способный выдерживать огромное давление — т. е. в сущности в ту же батисферу.

Мы не знали точно, как надо делать герметический корпус, чтобы он не пропускал воду. После того, как нам удалось разработать чертеж, нашли какое-то СМУ, которое согласилось взять наш заказ. И вот кожух готов. Решили испытать его на Химкинском водохранилище.

Вдвоем с водолазом института Е. Васильевым мы долго долбили лед, потом с помощью подоспевших работников с соседней спасательной станции опустили кожух в воду на глубину 20 метров. Обратно поднимать кожух было тяжело. Когда дружными усилиями нам удалось его вытащить, из него ручьем полилась вода. Кожух тек, как решето! Потом выяснилось, что это было его хроническим заболеванием. Сколько ни варили его сварщики СМУ, он продолжал течь. Нам удалось вылечить его от этой болезни лишь значительно позже, с помощью дипломированных сварщиков Новороссийского вагоноремонтного завода. Этот завод много помогал нам и впоследствии.

В конце концов мы привезли нашу первую установку в Голубую бухту.

Это поэтичное название присвоено ей не зря. Клин голубой воды, врезанный в скалистые берега. Два десятка красивых домиков, раскиданных так, как будто они были сброшены на парашютах с самолета. Чудесный галечный пляж, над которым бездонное небо, такое же голубое, как и море. Вот в каком месте разместилась Черноморская станция Института океанологии Академии наук.

Станция в то время была еще очень мала, и для нас в ее здании не нашлось места. Мы расположились прямо на берегу моря, у палатке. Но осенние холода, неожиданно рано начавшиеся в тот год, и сильные ветры очень затрудняли сборку нашей установки. К счастью, на станции в то время работал В. Ф. Лец — мастер на все руки. В штате станции он числился столяром, но большую часть своего рабочего времени посвящал различным изобретениям. (Он был занят тогда особыми драгами для сбора филофоры с морского дна). Он всерьез заинтересовался нашей работой и, видя наши затруднения, предложил нам переселиться в его мастерскую. Она находилась в дощатом сарае около причала Конечно, мы не замедлили воспользоваться этим приглашением. Там было тесно, но зато тепло, и не мешал ветер. Позже нам удалось получить в том же сарае крохотное соседнее помещение, ранее служившее караульной.

Теперь у нас появилось хоть какое-то помещение и можно было приступить к дальнейшей работе.

Скоро обнаружилось, что в щели стен нашей мастерской проникает морская сырость, портит изоляцию и создает утечку тока в схеме установки. Затем — вопрос о кабеле. На первых порах у нас не было специального подводного телевизионного кабеля. После некоторых колебаний мы решили воспользоваться обычным, камерным кабелем. Он промок при погружении камеры в море на глубину 20 метров, но дал возможность произвести первые наблюдения у причала Голубой бухты.

Они были очень интересными, эти первые наблюдения в холодную зиму на Черном море.

К этому времени мы получили комнату для лаборатории в новом здании института, в Москве, и отличный домик на берегу моря в Голубой бухте. А немного позже к нам пришли новые люди. Так начались годы напряженной работы. Коллектив подобрался дружный. Мы разрабатывали новые установки, испытывали их в море, изучали особенности поведения различных передающих трубок в водах разной прозрачности.

Очень затрудняло работу отсутствие у лаборатории собственного судна.

Черноморская станция имеет несколько экспедиционных судов, обслуживающих нужды нескольких лабораторий. Нам обычно давалось самое маленькое судно один раз в год на очень ограниченный срок, дней на 10-12. Вот и попробуй за этот срок погрузить на судно новую аппаратуру, расставить ее, наладить (это самое трудное) и успеть произвести испытания аппаратуры в море! А тут еще шторм обязательно подвернется и загонит судно на несколько Дней в дальний угол бухты с самой грязной водой. На земле телевизионщики не встречаются с подобными затруднениями!

Одной из наших главных задач было определить, насколько хорошо новая установка способна видеть в воде.

Сначала мы сделали так: спустили на морское дно в мелком месте стальной стол. На него поставили передающую камеру. Поблизости поставили светильники. А рядом с камерой попросили встать водолаза. Другому водолазу дали в руки стандартную тест-таблицу, которую все видят на экранах своих телевизоров перед началом передачи. Чтобы в воде таблица не размокла, ее заклеили в органическое стекло.

Водолаз держал таблицу поблизости от камеры, а затем, после настройки аппаратуры, мы по телефону просили его постепенно отходить дальше. Идет водолаз по морскому дну, считает шаги, а на таблицу в его руках одновременно смотрят передающая камера и другой водолаз, который остался у камеры — целая подводная телевизионная студия! В каюте судна, на экране приемного телевизора видно, как изображение таблицы становится все менее четким и резким и, наконец, совсем пропадает. Водолаз, стоящий у камеры, также передает свои наблюдения за таблицей по телефону.