Введение в прикладную культурно-историческую психологию - Александр Александрович Шевцов Страница 30

Это значит, что прикладной психолог не сможет овладеть мировоззрением как рабочим орудием, если не поймет, как работать с ценностями и отношениями. Однако ценности еще со времен Аристотеля являются предметом особой науки, названной Этикой (она же Мораль или Нравственность).

Этика, если быть точным, то есть просто переводить греческое слово этос, должна бы быть наукой о нравах, но на деле она оказалась наукой о нравственных или моральных ценностях. Особенно ярко это проявилось в ней в Кантовском прочтении, да и вообще у немецких философов, вроде Ницше, Шелера, Виндельбанда, Риккерта, которые как-то уж очень много думали о том, как управлять своим народом с помощью этого орудия.

Впрочем, не обошли этику вниманием и другие нации. Во всяком случае, для крупнейшего англоязычного позитивиста девятнадцатого века Джона Стюарта Милля этика оказалась основой всей его логики и вообще социальной физики. Писал об этике и Кавелин. Но его работа осталась незамеченной, зато шумно гремели со своими этическими откровениями Владимир Соловьев, Николай Лосский, князь Кропоткин.

Я намерен посвятить этике особый раздел этой книги, поэтому не буду пока задерживаться на том, что это за наука, а наука эта вовсе не простая. Мне же сейчас гораздо важнее сказать несколько самых простых вещей, которые очевидны.

Первая: мировоззрения, как миры, в которых живут наши личности, являясь одновременно и путями, которыми душа преодолевает препятствия, стоящие на ее пути, ведут из состояния меня сегодняшнего к некоему иному состоянию. Состоянию предпочтительному и потому привлекательному, точнее, влекущему. Иначе мы бы и не сражались за его достижение.

Вот эта привлекательность того, что ждет нас в конце жизненного пути, соответствующего нашему мировоззрению, и есть Ценность, вложенная прямо в мир, существующая в мире и составляющая вершину целеустроения, с помощью которого я строю свое мировоззрение. Я создаю мировоззрения, исходя из того, что есть нечто, что так ценно для меня, что я ради него отрекаюсь и отказываюсь от всего остального, то есть от всех остальных возможных способов видеть этот мир, и живу так, будто есть только мир, разливающийся от этой избранной мною ценности.

Это значит, что ценность оказывается своего рода вершиной, к которой я стремлюсь. А поскольку я стремлюсь не только дойти до нее, но жить в соответствии с этой задачей, то ценность эта оказывается Вершиной моего мира, или его Маковкой, как говорили мазыки.

Но вершины – это, по сути своей, горы. А горы, как понимал это русский язык, – ступени, ведущие в верхний – горний – мир, значит, ступени возвращения Небес или утраченного Рая…

Вот и вся теоретическая, то есть созерцательная часть ценностного отношения, определяющего мировоззрение любого человека. Если он обретает мировоззрение, значит, он в пути. И воздействовать на его поведение можно лишь в том случае, если ты понимаешь, что он ведет себя так, а не иначе, потому что идет, потому что достигает своей вершины. Или утерял ее…

И ему надо помочь. Помочь либо достигать того, что он избрал, либо найти утерянную цель жизни, а вместе с ней и ее смысл. Либо сменить вершину, а с ней и мировоззрение.

Думаю, в этом суть работы прикладного психолога в части мировоззренческой.

Сама же эта работа всегда сводится к решению простейших разумных задач, которые стоят на пути человека. Их лишь надо вычленить из путаницы, в которую превращаются наши Стремянки, то есть целеустроения, в быту. Выделить и выстроить в виде задач разума. Но об этом надо рассказывать особо и в прикладной части.

Заключение мировоззрения

Итак, мировоззрение – это отнюдь не система взглядов и представлений. Мировоззрение для души – это способ или путь, каким она преодолевает мир людей, легший помехой на ее пути к мечте. Для личности же это полноценный мир, в котором она живет, пока не будет решена задача, ради которой такой мир творился.

Мировоззрения – это не взгляды, а искусственно создаваемые нами миры внутри мира людей. Если этого не учитывать, то невольно упустишь множество действенных вещей, без которых невозможна прикладная психология. По большому счету, чтобы помогать человеку или воздействовать на его поведение, сначала надо описать мир, в котором он живет. Тогда станет понятной большая часть причин, определяющих его поведение. Они просто станут очевидными.

Поэтому психологу стоило бы начинать знакомство с человеком просто с описания его мира. Как это сделать, я пока подробно рассказать не могу. Думаю, эта тема заслуживает особого исследования. Но в общих чертах это и так понятно любому думающему человеку.

Однако орудия прикладной психологии далеко не исчерпываются мировоззрением. Мировоззрения рождаются не сразу и к тому же меняются нами время от времени. Многие люди совмещают сразу несколько мировоззрений, используя их для прикрытия своего настоящего мира. Строятся все мировоззрения из того, чем заполнено наше сознание.

А оно заполнено образами, полученными с образованием и воспитанием. Ложатся же они все на Образ мира, который творится нашим сознанием с мига рождения. Никакая прикладная психология не возможна, если не учитывать все это.

Поскольку наша задача выйти к самым действенным частям сознания человека, мы идем культурно-историческим способом – от верхних слоев вглубь. Следовательно, следующим шагом, после мировоззрения, должно быть образование, которое, безусловно, приобретается нами после воспитания и обретения Образа мира. Но не время определяет связь образования с мировоззрением, а то, что образование в действительности вовсе не то, что мы привыкли о нем думать.

На деле образование – не способ обрести знания, а орудие обретения мировоззрения. В этом оно сходно с воспитанием, которое есть орудие творения нравственности.

Часть четвертая

Образы сознания и образования

Наше сознание имеет множество содержаний, как это стало называться с легкой руки психоаналитиков. В этих содержаниях очень легко себя запутать, что часто и случается с прикладниками. Именно поэтому нужны работы по теоретической психологии, и работы переходные от теоретической к прикладной. А что может по поводу этих необозримых и необозримо сложных и непредсказуемых содержаний сказать теоретическая психология?

Много, но главное – какие бы содержания сознания мы ни наблюдали, все они по своей природе есть образы. Ничего, кроме образов, в сознании нет и быть не может. Все сложности – это сложности сочетаний образов разных видов.

И поэтому, какой бы предмет мы ни взяли для своего рассмотрения – мировоззрение ли, воспитание ли, наконец, образование, – первый вопрос: какие образы лежат в основе этих понятий и чем они отличаются от образов других предметов?

А отличаться они могут либо по содержанию,