Ральф Иззард - По следам снежного человека Страница 32

Снова «брейгелевское» семейство с величайшей радостью очистило свой дом и ушло ночевать в Пхорче, взяв с нас один шиллинг за квартиру и по три шиллинга за яйца и топливо. Шерпы разместились в занимавшем нижний этаж хлеве, обычно предназначенном для яков, предоставив Джералду и мне жилую комнату во втором этаже. Это оказалось не очень удачной комбинацией, так как едкий дым от кизяка и сырых веток можжевельника, из которых шерпы развели костер внизу, проникал к нам сквозь щели в полу и чуть не удушил нас, заставив в конце концов выйти на свежий воздух.

Снегопад кончился, и мы решили поужинать у костра, разведенного на небольшой утрамбованной площадке возле дома. Было шесть часов, я достал радиоаппарат и с восторгом убедился, что связь с базовым лагерем великолепная. Голоса Чанка и Тома доносились громко и отчетливо, и они тоже ясно слышали меня. Когда я разговаривал, вокруг собралась толпа мальчишек и взрослых шерпов, таращивших глаза и хихикавших. После еды Джералд и я сидели у костра, попивая из кружек чай с ромом и благодаря счастливый жребий, приведший нас туда, где мы находились. Это была наша собственная затея, и с такими людьми в партии, как Анг Тсеринг, Анг Тилай, Дану, Норбу и Нараян, она обещала оказаться удачной. Возможно, мы предчувствовали изумительные события, которым предстояло произойти два дня спустя. Конечно, мы оба были настроены очень радостно и оптимистически.

Облака разошлись, и высоко над темными силуэтами сосен холодно сверкали в лунном свете окружавшие нас пики. Огромный костер, разведенный Дану под спальней, погас, густой дым рассеялся, и мы легли спать; но позже, как я уже упоминал, нас разбудил рев Анга Тсеринга.

Наутро мы встали пораньше и после короткого разговора по радио с базовым лагерем продолжали подъем по левому берегу реки Дуд-Коси. Вслед за нами шла группа дровосеков из Пхорче; некоторые были не старше восьми лет, и корзины, которые они несли, по величине почти не уступали им самим. На протяжении первых двух километров тропу почти совершенно занесло снегом, и нанятые нами в Намче-Базаре носилыцики-шерпы, мужчины и женщины, обутые в местные меховые сапоги тибетского образца, с трудом удерживались на ногах. Две женщины, поскользнувшись, слетели с тропы, подняв вихрь юбок и снега; их галантно выручил Анг Тсеринг, взявший после этого на себя привычную ему обязанность прокладывать дорогу. Мы опять вспугнули сермунов, а также стаи гималайских горных индеек. Несмотря на ухудшившиеся условия, Джералд и я шли гораздо лучше, чем в то время, когда, не успев еще акклиматизироваться, впервые проделали тот же путь и показали теперь значительно лучшее время на ужасающе крутом подъеме к пастушьим хижинам в Долле по правому берегу Дуд-Коси.

Мы надеялись расспросить пастуха яков, обнаружившего на прошлой неделе свежие следы. Хижина оказалась пустой, от неизвестно откуда появившегося соседа мы узнали, что хозяин не вернется до четырех часов дня. Траверс вдоль правого берега Дуд-Коси до Мачермы даже у акклиматизировавшегося человека отнимает целый день, и мы решили двигаться дальше. След был слишком давним, и не стоило заниматься его изучением. По сравнению с ранним утром погода улучшилась, и мы с удивлением отметили, как быстро таял снег по мере того, как поднималось солнце.

В Нюбе Джералд и я уселись позавтракать под огромным каменистым выступом, откуда открывался изумительный вид на возвышавшуюся в другом конце долины вершину Кангтеги, склон которой представлял собой мощные ледяные выступы, напоминавшие органные трубы. Менее приятным зрелищем были валы тумана, наползавшие на долину позади нас и уже слегка закрывшие деревья над базовым лагерем, еще недавно ясно различимые. Поэтому, не теряя времени, мы двинулись дальше; в спешке Джералд оставил на камне, служившем обеденным столом, наш единственный нож для консервных банок. До пастушьей хижины в Мачерме мы добрались, чуть-чуть опередив клубящийся туман. Топлива было вполне достаточно, и мы уютно провели вечер у приятно горевшего костра из веток карликового можжевельника. В шесть часов я опять связался по радио с лагерем. Но на этот раз, хотя я слышал лагерный передатчик, меня уже не слышали, что вызывало некоторую тревогу. Говорил со мной Бис, из этого я сделал вывод, что остальные партии уже покинули лагерь. Несмотря на костер, который мы все время поддерживали, ночью нам было очень холодно.

На следующее утро мы снова встали рано, преисполненные радостных надежд, так как впервые вступали в неисследованные области. Я рассчитывал даже за день добраться до Дуд-Покхари, но вскоре выяснилось, что такая задача непосильна. Рано утром туман оставался очень густым, а когда взошло солнце, он полностью не рассеялся. Теперь мы находились значительно выше, чем накануне, и русло Дуд-Коси лежало по меньшей мере на триста метров ниже нас. Мы были на высоте примерно 5000 метров. Снег, выпавший за последние недели, совершенно растаял, как и в низовьях долины, но сейчас снова начался снегопад.

Перед тем как пуститься в путь, я позвал Анга Тсеринга и велел ему объявить всем, что заплачу премию в 100 непальских рупий (5 ф. ст.) первому, кто обнаружит подлинный след йети. Возможно, это был опрометчивый шаг, ибо мне пришлось платить уже через двадцать минут. За деревушкой мы обогнули невспаханный край поля и при почти полном отсутствии видимости начали крутой траверс, продолжая идти вверх по правому берегу реки, как вдруг Анг Тсеринг, снова взявший нелегкую обязанность прокладывать путь, замер на месте. К этому времени мы наполовину пересекли склон, лежавший в тени и потому покрытый глубоким снегом. Метрах в двух ниже тропы и параллельно ей виднелась линия следов, которые вели к низовью долины. Они выделялись совершенно отчетливо, несмотря на покрывавший их снег. Насколько мы могли судить, следы были примерно трехдневной давности. Ничего похожего на них мне прежде никогда не приходилось видеть. На следах все еще сохранился ясный отпечаток одного большого пальца и по меньшей мере, трех маленьких. Приняв во внимание, что следы расплылись, мы определили их длину в 22–23 сантиметра, а ширину, вероятно, в 10–13 сантиметров. Длину шага можно было точно измерить, и она повсюду оказалась равной 68 сантиметрам. Общее впечатление было такое, что следы, хотя они и были меньше по размерам, в остальном полностью соответствовали тем, которые сфотографировал в 1951 г. Шиптон.

И Джералд, и я не сомневались в их принадлежности двуногому. Анг Тсеринг, вероятно самый пожилой и опытный из всех шерпов-сирдаров, сразу же признал в них следы йети, и его мнение немедленно подтвердили Анг Тилай, единственный из наших людей, видевший того, кого мы искали, а также Дану и Норбу, которые, как они утверждали, видели следы йети раньше. Вознаграждение должно было достаться Ангу Тсерингу, наиболее богатому из сопровождавших нас шерпов. Но самый факт, что никто из них не выразил сомнения по поводу находки Анга Тсеринга и решительно все подтверждали ее подлинность, не рассчитывая на вознаграждение для себя, доказывал, думается мне, бесспорность следов.

Это событие вызвало большое волнение и смятение среди шерпов. На несколько мгновений возникла суматоха; находившиеся сзади кричали «Вперед!», а стоявшие спереди кричали «Назад!». Зрелище было жуткое: призрачные клочья тумана клубились вокруг нас; он то рассеивался, и мы начинали видеть вокруг себя на сто шагов, то снова настолько сгущался, что мы едва различали друг друга. Пройдя некоторое расстояние назад по пройденному пути, мы достигли места, где йети или какое-то другое существо направился прямо вниз по склону к руслу реки. Следы были старые и, спускаясь по ним, мы неизбежно потеряли бы их, так как ниже снег сошел. Поэтому мы вернулись туда, откуда начинались следы.

Мы продолжали прежний траверс, а двумя метрами ниже, строго параллельно нашей тропе, тянулись отпечатки. Шагов через триста тропа привела нас к небольшому плато, которое уверенно пересекло животное; однако несколько ниже дальнего края плато мы увидели какую-то путаницу следов, причем часть была прежнего размера, часть меньшего. Сначала мы сделали было вывод, что дело идет о взрослом животном и детеныше, но затем пришли к следующему убеждению: животное, приблизившись к плато, подобно любому осторожному человекоподобному существу, оказавшемуся в аналогичном положении, опустилось на все четыре конечности (меньшие отпечатки были от кистей рук или от суставов пальцев) и предусмотрительно высунуло голову, чтобы заглянуть за край плато и убедиться в безопасности дальнейшего пути, прежде чем снова двинуться на задних ногах.

Животное приблизилось к плато, поднявшись прямо от реки, и это означало, что нам предстоит трудный спуск; так как туман снова сгустился, то мы сочли на этот раз неблагоразумным идти дальше по следам. Наша собственная тропа вскоре привела нас к другой ненаселенной деревне, а еще примерно через километр мы, к нашей радости, снова наткнулись на следы и ясные отпечатки тела животного, сидевшего там в разных позах на выступе; очевидно, оно внимательно рассматривало деревню, прежде чем решилось совершить глубокий спуск для обхода.