Владимир Щербаков - Встречи с Богоматерью Страница 33

Можно понять переселенцев: греческие слова и латынь забыты. Но осталась живая ткань народных сказок и легенд - этой первоосновы, перешедшей к греческим авторам от трояно-фракийцев. Благодаря образности, живости сказки живут дольше, чем многие письменные сочинения. Именно фракийцы и ваны (тоже трояно-фракийцы, малоазийская их ветвь) принесли на Русскую равнину истории о живой и мертвой воде. И разве окропление мертвой и живой водой убитых героев сказок и былин не возвращает их к жизни? Это дополнение к бессмертной поэме-эпосу Гомера. Но сказки сообщают нечто большее: они указывают последовательность этого окропления - сначала нужна мертвая вода, потом - живая. Иными словами, сначала нужен нектар, потом - амброзия. Этого не найти у древнегреческих авторов, это древнейший на мой взгляд, слой трояно-фракийских, малоазийских мифов, оказавшийся вне поля зрения греков.

Другим источником сведений об амброзии служат древнеиндийские, точнее, арийские мифы. Амброзия известна здесь как амрита. Перевод дает то же самое слово: "бессмертие", "бессмертный". Согласно мифу боги пахтали океан. Из океана появился бог врачевания Дхавантари с чашей амриты в руках. Один из героев индуистских мифов, Нараяна, принял вид красивой девушки, чтобы отвлечь внимание асуров, врагов богов, от амриты. Вернувшиеся асуры вступили с богами в битву, но были побеждены.

* * *

Мифы рассказывают о голубях, приносящих амброзию в клювах с пляжей на берегу океана. Логический путь умозаключений тут, пожалуй, увел бы в сторону от истины. Нужно видеть и знать повадки голубей, представить себе допотопный мир так живо, как будто сам оказался в том времени. Добыча голубей - водоросли. Точнее - травы подводных лугов, выброшенные на берег. У растений есть особое качество - ослабленные биологические факторы, они "впитывают" то, что содержит почва и вода. В ряду прочего допотопные водоросли содержали в себе вещества, составившие амброзию древних. Амброзия нужна организмам, чтобы противостоять действию времени и агрессивной среды (морской воды). И разве трудно представить себе, что гнезда голубей в голодный период становились пищей для человека?

Я изучал лоцию Атлантики, геологическое строение дна океана.

...Есть двести с лишним гипотез старения.

Я выбрал одну: окисление кислородом, сгорание организма. Как-то в солнечном луче я увидел в аквариуме скопление инфузорий. Их жизнь коротка. Я подумал тут же о коловратках, которые должны быть ближе к нам по характеру функций, чем инфузории. Мысль простая: мы состоим из колоний живых клеток, все наше тело - это клетки. Значит, и коловратки дадут ответ очень быстро. Если гипотеза старения верна, то проверить ее можно и на этих существах. С разочарованием я узнал, что нет рецептов разведения в аквариуме самых простых существ: циклопов, диаптомусов, коловраток многих видов. Даже потомство обычного карася в аквариуме получить как будто бы нельзя или очень трудно.

Коловратки вида брахионус непохожи на нарисованных в биологических атласах. Кто их только рисовал? Видел ли этот человек их хоть раз при хорошем освещении? Успел ли заметить, как похожи они на прозрачные стеклянные цветы, внутри которых непрерывно переливается, пульсирует, движется нечто живое, преломляющее и частично поглощающее свет?.. Нет, скорей всего он срисовывал со старых и плохих фотографий или даже рисунков прошлого века. Это разочарование, как ни странно, придало уверенности. Я научился разводить брахионусов, я почти сливался с микроскопом, вдруг поняв необъяснимую связь между мной и мельчайшими существами. Я предвидел их поведение, знал, когда им плохо и когда они чувствуют себя хорошо, я наблюдал, как они сворачиваются в полупрозрачный шарик, если воды очень мало. Эта живая почка вдруг снова распускала лепестки, когда я прибавлял воды. Наконец, я научился заранее предвидеть их поведение, образование яиц, из которых появлялась молодь, различал условные знаки на оболочке яиц - точки, линии. Это шифр жизни - разные знаки означали и разную скорость развития яиц и очередность их пробуждения в тех или иных условиях. Месяц. Два. Пять. Я все удивлялся открытиям, которые настигали меня внезапно.

Я не только научился разводить их в банках, в аквариумах, но и нашел способы консервировать их - высушивал и потом оживлял. Даже через три-четыре года высушенные постепенно коловратки, превратившиеся в почки, успевшие оставить яйца разных типов, давали потомство. Я тогда я понял, что готов однородный материал для первых опытов. Я добавлял нечто, дававшее эффект продления жизни.

Некоторые элементы влияют на скорость химических реакций, препятствуют сгоранию-окислению.

Я пришел к выводу, что те соединения, которые логично назвать амброзией, дают весьма ощутимый эффект в этом именно плане. Мне кажется, и скорость мышления оказывается связанной с той самой амброзией, о которой сложены легенды. Добавлю к этому, что интеллект и относительно длительная жизнь кроманьонцев оказываются закономерно и взаимно обусловленными. Это как бы две стороны одной медали. Почему же кроманьонцы-охотники оказались в столь благоприятном положении, напоминающем положение мифических атлантов или атлантов Малой Азии и Фракии? Думаю, что это влияние биосферы в целом. Допотопный мир (а факт потопа подтвержден наукой) вообще был иным. Это относится и к наличию в почвах и горных породах некоторых химических элементов. Особенно велика разница по сравнению с сегодняшним днем в составе речной и озерной воды.

Я представил себе парадоксальную ситуацию, в которой оказался бы человек, достигший бессмертия и наделенный отчасти в связи с этим очень высоким интеллектом. Он способен заменить целый институт. Ведь знания человека, сохраняющего ясность мысли и памяти к 500-летнему возрасту, например, не просто обширны - они легко поддаются обработке, они наделены качеством, которое не дают даже электронные машины, - их можно очень быстро использовать.

В последнее время открытия даются человеку с большим трудом, ценой гораздо больших усилий, чем в недалеком прошлом. Самое удивительное, что социум еще способен к феномену открытий, хотя, конечно же, большинство из так называемых открытий не являются ими. Современный человек от природы лишен способности мыслить. Если человек учиться десять лет отвечать на стандартные вопросы и решать стандартные задачи, а потом при поступлении в институт или университет оказывается, что он решает эти стандартные задачи на тройку или четверку, то при всем желании назвать это мышлением нельзя.

Мышление вообще не свойственно человеку.

Я имею в виду подлинное мышление, которое создает качественно новые представления о мире. То, что понимают под мышлением, я назвал бы механическим мышлением, калькулированием или как-нибудь в том же роде. Это закономерно, что большинство открытий сделаны случайно.

В современном мире происходит девальвация ценностей. Эффект мышления все более исключается из него как явление. Поиск (с позволения сказать) управляется уже не мыслью в точном значении этого слова, а своими утилитарными законами, имеющими почти биологический уровень.

Но социум создает предпосылки для появления людей, способных мыслить. Вместо пятисот тысяч кроманьонцев ныне на планете проживают пять миллиардов людей. Выбор велик. Нужен лишь механизм, его реализующий.

...Мне осталось вернуться к свидетельству великой богини. В то утро, когда она заверила Жанну, что я останусь жив, было сказано еще несколько удивительных слов. Они были бы непонятны без предварительных разъяснений. Внимательный читатель получил эти разъяснения. Без риска быть непонятым комментирую концовку беседы.

Жанна спросила где взять теллур - несколько наивно, импульсивно, не вполне понимая, о чем идет речь ( теллур редок, очень редок, он содержится, например, в метеоритах, но в мизерных количествах).

- Его нужно искать в морских глубинах, - был ответ богини.

И это так. Не ловить же метеориты. Океанское дно доступнее. Недаром одно из имен великой богини Афродита! Богиня Лебедь, божественная морская дева, дала исчерпывающий ответ на вопрос нашей современницы, заинтересовавшейся проблемой бессмертия.

Разговор с дочерью. Дарвин и амброзия

Расскажу эпизод, иллюстрирующий тему бессмертия.

Ключа в кармане не оказалось. Я позвонил. Еще раз. И еще. Дверь наконец открылась. Шагнув через порог, я поцеловал дочь, быстро прошел в комнату, пытаясь сбросить, словно груз с плеч, ощущение безысходности. Спасения, однако, от этого не было. Комната была тесной, шкафы и полки с книгами вели медленное наступление, постепенно уменьшая жизненное пространство, и в этом был повинен я сам: до сих пор останавливался у букинистических и иных прилавков, всматриваясь в обложки, бегло листая разноликие издания, пока не улавливал некий тайный голос или знак, который одобрял выбор; и я был благодарен судьбе за это маленькое открытие, избавлявшее от лишних раздумий.