Дэвид Боданис - Электрическая Вселенная. Невероятная, но подлинная история электричества Страница 34

По счастью, на сцене появился Джон Пирс, один из инженеров лаборатории, пописывавший научно-фантастические рассказы и умевший обращаться со словами. Он сосредоточился на общей картине. Когда «рудные» (ore) жилы кремния «включены», по ним проходит электрический ток. Когда они «выключаются», возникает сопротивление, ток не пропускающее. Это означает, что такое устройство осуществляет «перенос сопротивления» (transferred a resistance), что и привело к звучному предложению Пирса.

«Мы назвали его транзистором, Т-Р-А-Н-3-И-С-Т-О-Р, — объявил директор исследовательского отдела «Белл» на состоявшейся в среду 30 июня 1948 года пресс-конференции. — Он целиком состоит из холодного твердого вещества».

Вскоре стало известно и о первом применении транзистора. Компания «Белл» имела давнюю традицию изготовления слуховых аппаратов — наследие любви Алека к Мейбл, — и было лишь естественно использовать транзисторы для того, чтобы сделать эти аппараты более миниатюрными. Слуховые аппараты немного похожи на переносные телефоны. Однако обычный телефонный аппарат был тогда штукой громоздкой, унаследованной еще от викторианской эпохи, — с толстыми проводами и большими переключателями. Для передачи даже негромкого шепота ему требовались миллионы электронов. Между тем применение в слуховых аппаратах транзисторов, для работы которых электронов требовалось намного меньше, позволяло воспользоваться и гораздо меньшими по размерам батарейками.

О происходящем узнали и проектировщики компьютеров, включая Тьюринга, — вспомните письмо, посланное ему в 1948-м Джеком гудом. В Америке работавшая в Гарварде сверхэнергичная Грейс Мюррей Хоппер, узнав, что вскоре появятся усовершенствованные микроскопические переключатели, преисполнилась такой веры в них, что это помогло ей разработать первый в мире «компилятор» — незаменимую часть современного компьютера, которая преобразует команды программы в сложный список положений его внутренних переключателей. Хоппер годами наблюдала за матчами женских баскетбольных команд и нередко видела, как во время игры производятся передачи: баскетболистка бросает мяч туда, где, как она ожидает, должна вскоре оказаться подруга по команде, — бросок совершается в пустое пока еще место. В последующие годы Хоппер любила объяснять, как она использовала этот образ в логике ее ранних компиляторов, заблаговременно направляя команды туда, где они будут ожидать реального переключения компьютера.

Однако, осуществляя в 1952-м — через четыре года после пресс-конференции «Белл» — свою пионерскую работу по компиляторам, Хоппер реально работающих транзисторов все еще не имела. Группа, добившаяся в 1947-м столь большого успеха, распалась. Отчасти это произошло потому, что руководителям ‘‘Белл» требовались для их охватывающей весь континент телефонной коммутационной сети крепкие, надежные компоненты. Цель состояла в том, чтобы получить компоненты, способные работать без сбоев в течение двадцати лет, а первые транзисторы давали сбои почти каждый день. (Однажды целая батарея их пришла в негодность после того, как к ним прикоснулось несколько инженеров, открывавших перед этим дверь лаборатории: их ладони перенесли с дверной ручки некоторое количество атомов меди, оказавшееся вполне достаточным, чтобы уничтожить в кремнии идеальную смесь дополнительных атомов, которая могла замедлять или ускорять электроны.)

А кроме того, эта группа изрядно настрадалась от якобы возглавлявшего ее работу в «Белл» Уильяма Шокли, человека со странностями. При первом же знакомстве с женой Бардина Джейн он сообщил ей, что его дети в сравнении с ним просто умственно отсталые. Удивленная Джейн решила, что ее подвел слуховой аппарат. Но нет, Шокли пояснил: на самом-то деле и жена его генетически стоит по своим способностям намного ниже него.

Когда Бардин и Браттейн создали первый работающий транзистор, Шокли попросту вышел из себя. Как могли такие люди оказаться первыми! Бардин по определению не способен додуматься до сколько-нибудь серьезной идеи. А то, что к открытию оказался причастным Браттейн, родившийся на орегонской скотоводческой ферме — ковбой! деревенщина! — положение лишь ухудшало. И Шокли постарался приписать все заслуги себе. На пресс-конференции 1947 года он захватил микрофон и никого к нему не подпускал; когда посвященный электронике журнал прислал фотографа, чтобы тот сделал снимки великих открывателей транзистора, Шокли отогнал Бардина и Браттейна в сторону и сам уселся за их рабочий стол. Надо сказать, что он действительно в немалой мере усовершенствовал их начальные идеи, однако ему этого было мало, он желал, чтобы все поверили, будто транзистор — исключительно его рук дело. Бардин ушел из «Белл», за ним ушли другие, а вскоре — поскольку орать ему было больше не на кого — ушел и сам Шокли.

Все это означало, что массовое производство транзисторов не удалось начать ко времени, в которое еще можно было спасти жизнь Тьюринга, однако случившееся привело и к результатам на редкость благотворным. Ибо Шокли был лгуном столь превосходным, что, когда он оставил «Белл лабс», намереваясь сколотить собственное состояние среди абрикосовых рощ и разрозненных заводиков лежавшей к югу от Сан-Франциско долины, многим из лучших американских инженеров и физиков захотелось работать с ним. В конце концов, это он красовался на обложке журнала «Электронике» сидящим в «Белл лабс» за своим столом и вглядывающимся в микроскоп; он торжественно объявил на пресс-конференции о создании транзистора; поговаривали даже, что Нобелевская премия у него уже почти в кармане. Какой же молодой инженер не захотел бы перебраться в ту наполовину сельскую долину и там разбогатеть?

Они приезжали туда, какое-то время наблюдали за Шокли в действии и разбегались. Однако если инженеры, которых он заставил покинуть «Белл лабс», рассеялись по всей стране, то тем, которых он вынудил уйти из его новой компании (скромно названной именем самого Шокли), до того понравилось калифорнийское солнце, что далеко они уезжать не стали. Шокли обратился в гигантскую центрифугу, в машину инноваций, хоть это в его намерения и не входило. Умные люди, привлеченные сюда его репутацией, поняв, что за ужас он собой представляет, быстро налаживали связи друг с другом, а удирая от него, сохраняли эти связи и создавали совсем неподалеку собственные фирмы.

Шокли ухитрился потерять не только Роберта Нойса, ставшего одним из создателей современной техники печатного нанесения огромного числа транзисторов на индивидуальные чипы, но также и Гордона Мура, сооснователя компании «Интел», самой успешной из всех производящих эти чипы компаний. Нойс стал миллионером, Мур, судя по всему, миллиардером, Шокли же — не заработавший никаких денег по причине неспособности удерживать при себе неблагодарных тварей, которые слетались к нему, привлеченные его гениальностью, — так и продолжал отпугивать честолюбивых и умных инженеров, которые в итоге присоединялись к его конкурентам. Так появилась Силиконовая долина. И мир изменился снова.

Новые технологии всегда обладали способностью трансформировать общество, а из этой долины они посыпались как из рога изобилия. Без транзистора и быстродействующих компьютеров, которые сделались возможными благодаря этим технологиям, у нас не было бы сейчас ни сотовых телефонов, ни метеорологических спутников, ни спутников-шпионов; не было бы компьютерных томографических сканеров, изображения внутренних органов с использованием магнитного резонанса и систем GPS', не было бы крылатых ракет и самонаводящихся бомб; не было бы солнечных батарей, цифровых камер, приборов ночного видения; не было бы ноутбуков; не было бы спама, — но также и электронной почты с интернетом; не было бы столь широкого распространения кредитных карточек, банкоматов и электронных таблиц. Мы жили бы без отображения человеческого генома, без телевизоров с плазменным экраном, без светодиодов, CD, DVD и iPod-ов или телевизоров в салонах самолетов. Не было и бы миллиардеров, носящих имена Гейтс или Джобс, это верно, но не было бы — и вот тут нам пришлось бы туго — ни Amazon.com, ни eBay, ни Google, ни «Фотошопа».

Поначалу еще удавалось сохранять мир таким, каким он был прежде, лишь добавив к нему несколько новых элементов. Однако миниатюрные приспособления способны приводить к результатам совершенно неожиданным. Первые транзисторные радиоприемники поступили в продажу в 1950-х, и квантовые эффекты, которые в них использовались, требовали энергии настолько малой, что малыми стали и их батарейки. Это означало, что подростки могут носить такие приемники с собой, а это, в свой черед, означало, что им больше не нужно слушать ту же музыку, какую слушают их родители. Подростки начали все в большей и большей мере формировать собственную субкультуру — и родился новый рынок популярной музыки. Дешевые электрогитары и недорогие усиливающие колонки — а их также сделал возможными кремний — позволили маленьким музыкальным группам соперничать по громкости звучания с оркестрами. Теперь никому не известные начинающие музыканты могли расцвести полным цветом. И появились Элвис Пресли, «Мотаун» и «Роллинг стоунз».