Арутюн Улунян - Балканский «щит социализма». Оборонная политика Албании, Болгарии, Румынии и Югославии (середина 50-х гг. – 1980 г.) Страница 34

С аналогичным результатом закончилась проходившая 10-12 февраля 1966 г. в Берлине встреча заместителей министров иностранных дел, обсуждавших вопрос усиления ПКК. В соответствии с инструкциями руководства СРР, румынская делегация должна была выступить против образования постоянного комитета по внешней политике, «так как внешняя политика определяется партией и правительством каждого государства. Поэтому министры иностранных дел не могут получить право участвовать в работе органа “готовящего рекомендации” для их партий и правительств или политических партий и правительств других стран»[420]. Делегация также не должна была принимать проектов решений или рекомендаций, ссылаясь на предварительный характер проводимых обсуждений. В то же время делегации СРР было поручено высказаться за улучшение работы ПКК и, в частности, за организацию совещаний, на которых должны обсуждаться заранее известные участникам вопросы[421]. В инструкциях говорилось о том, что «для ликвидации недостатков в работе Комитета [ПКК] делегация будет выступать за то, что он должен действовать в рамках и в соответствии с положениями Варшавского договора и принципами, подчеркивающими отношения на основе суверенитета и независимости государств»[422]. Бухарест стремился подчеркнуть принципиальное значение коллективного характера руководства блоком. На заседании заместителей министров иностранных дел стран-участниц Варшавского пакта представитель Румынии М. Малица заявил о необходимости признания ошибочным решение, принятое в 1961 г. и послужившее формальной причиной отказа руководства Албании участвовать в ОВД[423].

Для советской стороны проблема статуса ПКК была настолько важна, что Москва продолжила настаивать на продвижении собственных предложений, несмотря на сопротивление Бухареста. Консультативные функции и не определенный специальным документом статус этого важнейшего органа ОВД рассматривались Кремлём как угроза военно-политическому характеру возглавляемого Москвой блока. Министр иностранных дел СССР А. А. Громыко[424] пытался добиться, прежде всего от румынских участников, согласия на принятие Устава ПКК. При этом он ссылался на опыт НАТО, где политические органы имели чётко очерченную в законодательном плане границу полномочий. Однако Бухарест крайне негативно воспринимал идею превращения ПКК в довлеющую над национальными политическими и государственными органами власти государств-участников ОВД структуру, способную, при определенных обстоятельствах, ограничить свободу маневра этих стран как на внешнеполитической арене, так и в вопросах участия в военном конфликте, противоречащем национальным интересам членов Варшавского пакта. Противодействие румынской стороны вновь не позволило Москве добиться желаемого результата – принятия Устава ПКК, а болгарская сторона, вероятно, стремясь избежать большего обострения ситуации, отказалась от ознакомления присутствовавших со своей версией проекта Устава[425].

Складывавшаяся в Варшавском блоке ситуация становилась известной, и не только в общих чертах, в разведывательном сообществе ряда государств-участников НАТО, включая, в первую очередь, США, в кругах журналистов, а также политических обозревателей. В начале мая 1966 г. среди них распространилась информация о предстоящей в июле встрече глав стран-участниц ОВД, что рассматривалось не как ординарное событие.

Место его проведения – Бухарест и повестка дня – выработка механизма принятия решений и использование ядерного оружия, размещённого на территории Восточной Европы уже заранее стали известны зарубежным журналистам и политическим комментаторам СМИ, несмотря на попытки Кремля держать всё в тайне[426]. Визит И. Броз Тито в Румынию, проходивший 19-23 апреля 1966 г., становился в данном контексте одним из важных шагов, предпринимаемых югославским руководством в целях усиления самостоятельности Балканских государств-членов блоков, а совместная декларация по итогам переговоров, в которой заявлялось об уважении независимости и суверенитета как основы сотрудничества, демонстрировала курс Бухареста и Белграда не допустить (хотя об этом и не говорилось открыто) давления «третьей стороны», под которой подразумевался СССР.

Более того, ссылки на «слухи о том, что румынское руководство начало протестовать против неравноправных отношений между членами пакта»[427], не оставляли сомнений в степени информированности зарубежных политических обозревателей, не говоря о разведывательном сообществе стран-участниц НАТО, относительно позиций румынского руководства. Серьезные основания для предположений зарубежных экспертов относительно развивавшегося в Варшавском пакте кризисе давал, как они отмечали, «водоворот непостижимых событий»[428]. Главными среди них стали: заявление Чаушеску 7 мая 1966 г. о том, что существующие военно-политические блоки серьезно нарушают национальный суверенитет и независимость стран-участниц; последовавший вслед за этим неофициальный визит Л. И. Брежнева в Румынию 10-13 мая 1966 г.; появившаяся в прессе утечка информации о предложениях Бухареста провести реорганизацию ОВД, а также встречи министров обороны и министров иностранных дел пакта. Оценка происходившего американской дипломатией давалась с учётом особенностей румынского внешнеполитического курса: «Выпад в речи Чаушеску от 7 мая, будучи сделан при том, что заранее было известно о неизбежности визита Брежнева, продемонстрировал решимость Румынии сопротивляться советскому давлению, и, вероятно, возобновится на 23 съезде (КПСС – Ар. У.) из-за того, что Румыния продолжит проводить крайнюю националистическую линию в мировом коммунизме»[429].

В свою очередь, Москва постаралась усилить сотрудничество с Бухарестом в рамках Варшавского блока и направила во второй половине мая 1966 г. в Румынию генерал-полковника Г. Романова в качестве члена Объединенного командования ОВД в этой стране, вместо генерал-лейтенанта Е. Т. Марченко, подняв, таким образом, уровень представительства пакта. Попытка давления на румынскую сторону, предпринятая советской стороной на проходившем в Бухаресте 4-6 июля 1966 г. заседании ПКК с участием руководителей стран-членов ОВД, закончилась отзывом Румынией данного ею ранее согласия на проведение организационной реформы Варшавского пакта. Эта проблема была снята с повестки дня ОВД в последний момент в результате достигнутой договоренности между румынской и советской сторонами. Последняя была заинтересована в том, чтобы добиться «единой позиции по поводу созыва общеевропейского совещания по безопасности в Европе» и не желала конфликта с союзниками[430]. В декларации, подписанной 5 июля 1966 г. участниками заседания ПКК, наряду с откровенно пропагандистским призывом одновременного роспуска двух военно-политических блоков (эта точка зрения не раз уже озвучивалась румынской стороной как часть её внешнеполитической концепции), содержались предложения о признании существования двух Германий, проведении политики разоружения и созыве специального совещания по безопасности в Европе.

Действия СССР, направленные на реформирование Варшавского пакта и усиление контроля над ним, не могли не стать предметом специального интереса в НАТО и США. Ещё накануне проведения совещания в столице Румынии американское ЦРУ достаточно подробно занималось вопросами оборонной политики СССР и перспективами её развития. Отметив, что «не произошло принципиальных изменений в принятой советской военной доктрине и структуре [вооруженных] сил», авторы доклада «Основные направления советской военной политики» указывали тем не менее на новые тенденции её приспособления к новым условиям. Они пришли к выводу, что «нынешние политические лидеры более внимательны, чем Хрущёв, к профессиональным советам военных и до сих пор стремились обеспечить увеличение как оборонных расходов, так и численности [вооруженных сил]»[431]. Военно-стратегическое планирование советского руководства базировалось, как это виделось представителям американского разведывательного сообщества, на тезисе «превалирования сил стратегического нападения и обороны, используемых как для сдерживания, так и для поддержания внешнеполитической деятельности». Попытка вести на одинаково высоком уровне подготовку вооруженных сил к конфликту с использованием как ядерного оружия, так и обычного были затруднены из-за необходимости перехода от доминировавшей ранее подготовки исключительно к ядерно-му мировому конфликту Это заставляло советское руководство обращать внимание на подготовку вооруженных сил как в смысле комплектования, так и обеспечения вооружением с учётом неядерного военного конфликта[432]. Дискуссии в открытой советской печати о совершенствовании военной стратегии свидетельствовали о попытках усилить подготовку советских вооруженных сил к условиям ограниченной войны, «включая войны, которые ведутся с использованием обычного оружия или ограниченным использованием ядерных вооружений»[433].