Владимир Владко - Аэроторпеды возвращаются назад Страница 34

Как будто бы — все было в порядке. Ведь командование флота еще не знало о позорных результатах воздушной и наземной атак.

Так или иначе — дредноуты и крейсеры чувствовали себя в полнейшей безопасности. Что могло им угрожать?..

Тем более неожиданной для командования желтоимперского военно-морского флота стала странная атака торпедных глиссеров. Да, да, пусть читатель не удивляется, торпедных морских глиссеров. Мне могут возразить — но ведь глиссер, эта лодка, что движется с помощью воздушного пропеллера, эта прыгающая лодка, напоминает водяные аэросани и не может плавать по морю, так как первая же встречная волна опрокинет его и разобьет пропеллер.

Однако представьте себе глиссер без пропеллера. Глиссер, который передвигается с помощью водяных струй, выбрасываемых мощным насосом, установленным внутри суденышка вместо мотора. Устойчивый глиссер, делающий до ста километров в час. Ловкую, проворную лодку, которая мчится по морю, как птица, и обстреливает врага обычными торпедами Уайтхеда.

Водометные советские глиссеры появились неожиданно для командования желтоимперского флота одновременно и с севера, и с юга. Сперва никто на кораблях-великанах даже не обратил внимания на эти еле заметные точки, показавшиеся на морской поверхности. Командование было слишком захвачено обстрелом берега и развертыванием десантных операций; командование было чересчур уверено в собственной безопасности и чувствовало себя, как… ну, скажем, как в китайских водах.

На первых порах глиссеры шли вдоль берега. Они напоминали обычные моторные лодки, отличаясь от последних лишь чрезвычайной скоростью. Добавим, что глиссеры и не думали прятаться: они бесстрашно шли под советскими военно-морскими флагами. На их кормах развевались красные флаги со звездами и расходящимися от них лучами.

Вахтенные, наконец, заметили их. Заметили и советские флаги. Говорят, что адмирал Токиази, командующий флотом, презрительно улыбнулся, когда ему доложили о странных моторных лодках:

— Хм, — сказал он, — поздравляю артиллеристов с занятным упражнением. Расстрелять этих сумасшедших туристов!

Уже через несколько минут командование убедилось, что отдать такой приказ был значительно легче, чем выполнить его. «Туристы», глиссеры под советскими флагами, двигались так быстро, так неожиданно меняли курс, описывали такие петли и виражи, что попасть в них из пушки можно было только случайно. Это было похоже на стрельбу из винтовки по увертливым комарам… Все командиры морских великанов вышли на палубы, вооруженные морскими биноклями — посмотреть на «занятное артиллерийское упражнение», как выразился адмирал Токиази. Никто и не подозревал, какой страшный враг движется на желтоимперский флот. Да и бинокли еще через несколько минут оказались ни к чему, потому что глиссеры подошли достаточно близко к кораблям.

Первую торпеду заметил вахтенный дредноута «Микадо». Указывая рукой на белый пенящийся след, который оставляла на воде торпеда, выпущенная из глиссера, он закричал:

— Торпеда! На дредноут мчится торпеда!

Но было поздно: ведь дредноут стоял на месте. Две минуты спустя гигантский корабль словно разломился надвое, выпустив изнутри облако дыма. Дредноут «Микадо» перестал существовать…

Глиссер, выпустив первую торпеду, быстро повернул в сторону и начал приближаться к следующему великану. Командование поняло, что здесь попахивает не занятным упражнением, а реальной опасностью. Оно наконец осознало, что за «туристы» появились перед кораблями. О бомбардировке побережья тотчас же забыли, все пушки — от тяжелых до мелкокалиберных — направили свои стволы на глиссеры, пытаясь разнести их в щепы. Но вместо этого глиссеры взорвали еще три корабля — дредноут и два крейсера.

Глиссеры кружили вокруг морских гигантов, как озорные дельфины. Они появлялись то спереди, то сзади; они исчезали из-под обстрела, чтобы в следующую минуту снова показаться перед самым дулом пушки, чей тяжелый снаряд разрывался далеко от глиссера. Командование флота растерялось: корабли взлетали на воздух один за другим; все это походило на легендарную гибель эскадры адмирала Шеклсберри в Финском заливе…

В конце концов адмирал Токиази отдал приказ:

— Расстреливая глиссеры, разворачиваться и выходить в море. Курс — восток.

Правда, это означало просто-напросто бегство — ведь адмирал оставлял на берегу все десантные силы. Однако — кто обвинит его? Он пытался спасти флот… Эскадра медленно разворачивалась, направляясь к океану. Разворачивались дредноуты, крейсера, разворачивались пустые авиаматки, выпустившие свои самолеты на берег, разворачивались пустые десантные корабли, высадившие свой живой груз… Бешеная стрельба по глиссерам продолжалась, хотя и не так концентрированно: глиссеры мелькали между морскими великанами — и в них нельзя было стрелять из опасения попасть в соседний корабль. И каждое появление, каждое приближение какого-либо глиссера завершалось уничтожением одного из морских гигантов желтоимперского флота.

— Пулеметы! — воскликнул наконец адмирал Токиази.

— Пулеметы!

Он был прав: только пулеметами можно было бороться с атакой быстрых маленьких глиссеров. Однако — на борту дредноутов и крейсеров пулеметов не было, а десантные корабли шли без военных частей, которые находились уже на берегу. Пулеметов не было — и глиссеры продолжали свое дело, мелькая между кораблей.

Атака закончилась так же быстро и неожиданно, как и началась. Небольшие глиссеры, надо полагать, исчерпали запас торпед: ведь каждый из них не мог нести более трех. С молниеносной быстротой глиссеры начали удаляться от остатков желтоимперской эскадры, несясь на юг и север, в тех же направлениях, откуда появились. Адмирал Токиази мог спокойно вздохнуть. Но — что же у него осталось?..

Три четверти большой эскадры уничтожено. Пять или шесть кораблей, бежавших в океан — вот и все, что осталось под флагом адмирала Токиази. Остальные суда пошли на дно. Только обломки, качавшиеся на бурных морских волнах, напоминали о том, что всего полчаса назад здесь рассекала воды непобедимая десантная эскадра желтоимперского военного флота…

Думать о помощи или спасении сил, которые были направлены по воздуху и по земле на советское побережье, не приходилось. Лишь один самолет догнал в океане остатки эскадры и сел прямо на палубу адмиральского дредноута: это был разведчик, пилотируемый Хамуравой, единственный самолет, которому удалось спастись во время боя с советскими истребителями.

Комары победили великанов. Желтоимперская экспедиция потерпела крупнейшее поражение — настолько серьезное, что отныне возникают сомнения, сможет ли Желтая империя в дальнейшем продолжать военные действия против СССР. Землетрясение нанесло бы меньший вред желтоимперской мощи, чем эта бойня. В этом нет никаких сомнений — подобный вывод не опровергают даже официальные желтоимперские военные круги.

Джон Т. Мюррей.

Эта статья собственного корреспондента, переданная по телеграфу, заняла всю первую полосу газеты «Нью-Йорк Таймс». Вторая полоса была посвящена обсуждению поражения желтоимперской экспедиции и последствиям этого поражения для Соединенных Штатов Северной Америки. Но эти рассуждения значительно менее интересны для нас, чем статья Джона Т. Мюррея, и потому мы их не приводим.

НА СЦЕНУ ВЫХОДЯТ БАКТЕРИИ

В этот раз генерала и профессора Ренуара пригласили на заседание Совета «Заинтересованных Держав» совсем не так уважительно, как прежде. Он получил официальное письмо, где сухо говорилось:

«Приглашается для информирования Совета о состоянии механизированных сил Первой армии…»

Авторитет генерала Ренуара таял. Его подробные, детально разработанные планы все больше теряли вес; с ними уже практически перестали считаться. Согласно этой программе действий, генерал Ренуар провел две операции — воздушный налет на Ленинград и воздушную атаку на Москву. Обе операции сорвались. Если добавить к этому еще и провал наступления генерала Древора, становилось очевидно, что планам Ренуара был присущ какой-то явный органический изъян. Но какой именно?..

На прошлом заседании Совета главную роль играл маршал Кортуа, сторонник старых, испытанных методов войны. Сэр Оунли тогда сдержанно спорил, намекая на опасность мобилизации, которая сразу приведет на фронт большое количество непроверенного, сомневающегося человеческого материала, соберет большие людские массы, даст в руки рабочим и крестьянам оружие. Маршал Кортуа презрительно бросил тогда:

— Для этого у нас есть полиция, есть старые средства держать в руках так называемую массу — вплоть до полевых судов…

Сегодня маршал Кортуа мрачно молчал. Он даже ни разу не намекнул на «чрезмерное увлечение механизацией и автоматизацией войск», хотя раньше без этого не проходило ни одно заседание, ни одна дискуссия. На сей раз говорил сэр Оунли. Его высокая согнутая фигура словно придавила всех присутствующих. Сэр Оунли делал доклад. Сэр Оунли спокойно и холодно, без всяких эмоций требовал от Совета решительных действий.