Русские до славян - Александр Анатольевич Пересвет Страница 36

по природе климата в наши годы, на материале глобального потепления. Ведь одним из его следствий стало не смещение самих природных зон – скажем, тайги на тундру, а пустынь на степи. До этого пока ещё не дошло. А вот нарастание числа опасных климатических явлений – уже налицо. Изменение циркуляции атмосферных массивов, в результате чего в одних местах стоячие антициклоны на всё лето, выжигающие все посевы, в других – дожди, заливающие всё и вся и вызывающие громадные наводнения. Нарастание числа и интенсивности бурь и гроз. Сползание в Северный Ледовитый океан больших кусков размываемого им берега. Поздние зимы и поздние вёсны. И так далее.

А люди и 5900 лет назад слепыми не были. И как они должны были интерпретировать тогдашние климатические аномалии? Как гнев богов, не иначе. А раз боги гневаются, значит, что? Значит, надо изменить образ жизни. В сторону более нравственную. Правда, в понимании тогдашних богов…

Про тогдашних богов мы знаем так мало, что почти ничего. Многие, в том числе днепро-донецкие люди, присыпали покойничков охрою. Наследие граветта? Слишком смелым кажется предположение. С другой стороны, «европейцы» наши – корнями оттуда. А «азиаты» самарцы начинают путь к курганам – пока с могильных холмов и каменных пирамидок-каирнов. А вот ямники унаследовали оба ритуала (что ещё раз говорит об обоснованности предположения, что в них соединились традиции «европейских» охотников и потом скотоводов и «азиатских» коневодов) – у них покойники лежали под курганами, присыпанные охрою.

Что это значило? Охра, говорят – и убедительно! – археологи из «старых» ещё, является олицетворением крови и огня. А вместе – надежды на воскресение покойного. В сочетании с ориентаций погребения. А в ориентации всегда учитывался фактор солнца. Даже когда она делалась на север – это явно что-то значило в связи с солнечным дневным циклом. А что значили курганы? Память о покойном. Скорее всего, памятник ему.

Судя по останкам лошадей в могилах у самарцев, оное животное было у них, видимо, не только транспортом и пищею, но и тотемом. В засмертной жизни покойник тоже должен был стать кочевым охотником. На керамике у них, как и у многих других, – солярные мотивы. Значит, поклонялись Солнцу. Но как именно?

В общем, относительно тогдашних богов всё снова грозит уйти к банальным предположениям, что древние религиозные представления должны были быть связаны с Солнцем, с климатическими явлениями, с небом и землёю. Я их повторять не буду, ибо моё стремление в этой работе – выходить на максимально возможную точность в интерпретации объективных свидетельств, а не придумывание сущностей по косвенным данным и предположениям. Одно лишь скажу в связи с богами: ведь именно здесь, в будущих русских степях между Днестром и Уралом, зарождался индоевропейский язык и, следовательно, индоевропейская прародина. А богов и, шире, мифологию индоевропейцев мы примерно (а подчас и детально) знаем. «Мифы Древней Греции» Николая Куна до сих пор продаются как бестселлеры. Да и Ригведа и древнескандинавская мифология дают свои грани в представление о доисторической теогонии.

Ну а далее мы видим первые результаты климатических изменений. Оголодавшие и утерявшие былой экономический потенциал кочевники окончательно сбиваются в кучу. По тем временам это означало выяснение самого сильного вооружённым путём. Что, понятное дело, вводило в идеологию этих людей культ оружия, необходимость жестокости и поклонение личной доблести и героизму. Вовсе не исключаю, что будущий культ скальпов и голов врагов у скифов мог зародиться именно во времена переформатирования прежних степных охотничьих культур в военизированную захватническую ямную. Но это, что называется, – опционально: предположение из ряда тех, от которых я предпочитаю воздерживаться. Три тысячи лет временной пропасти между культурами – не шутка.

С другой стороны, скифы-то как-то пришли к этому обычаю. Почему другие степные всадники не могли? Те же киммерийцы, их предшественники? А вот между этими ребятами и конечным этапом ямной культуры разница в годах уже не столь велика – 1100 лет. И в неё попадают по очереди – среднеднепровская, абашевская, срубная культуры. Все – преемственные, и, что, очень важно, преемственные в биологически генетическом смысле: во всех у них мужчины носят гаплогруппу R1a. Вплоть до одной и той же мутации – R1a1a1b2a2a-Z2123.

Но это всё же мелочь, деталь. Я её привёл только для того, чтобы показать непрерывность степных всаднических культур, начиная от ямной.

А ямная у нас между тем сразу после начала засухи ещё не существует. По степям, стремительно превратившимся в полупустыню, на качающихся от бескормицы лошадях ковыляют кочевые общности. По быту и организации они – боевые. Потому что лесостепным землельцам и скотоводам тоже пришлось несладко, но всё же хозяйство есть хозяйство. Как говорили много позже, но верно, «коровка всегда прокормит». А вот всадникам приходится реально худо.

При этом всадниками, номадами, кочевниками, в общем, совсем отдельной стратой они себя не осознают. Это пока всё те же носители днепро-донецкой культуры, которые, в зависимости от обстоятельств, могут кормиться как при табунах коней, так и при волах, и при охоте, и при рыбалке. Лишь бы кормовая база позволяла.

А вот с этим, похоже, стало трудно у всех. Примерно на этот период разгула засухи приходится распад очень многих прежних культур: эртебёлле, линейно-ленточной керамики, хвалынской, сурско-днепровской, льяловской. Причины их исчезновения называются разные, но совпадение должно как минимум насторожить.

Оно и настораживает. И вот какая картина начинает вырисовываться, если сопоставить все факты и совместить получившееся со здравым смыслом, человеческой психологией и историческими аналогами.

Среди наших степных «европейцев», скотоводов, склонных к земледелию, начинает с 6,5 тысячи лет назад выделяться среднестоговская культура. Развивается она из сурско-днепровской, но, судя по отмечаемому в погребениях смешению двух расовых типов – южного средиземноморского европеоидного и северного европеоидного кроманьонского, – в чисто человеческом плане участие в формировании её населения принимали выходцы из днепро-донецкой культуры. Это они имели северный кроманьоидный облик.

В общем, тот самый типичный случай – как и днепро-донецкая, являет собою переходно-смешанный тип как по экономическому укладу, так и по культурной и антропологически-генетической принадлежности.

И вот живут себе среднестоговцы земледелием, скотоводством и охотою, никого особо не трогают, развиваются себе потихоньку. Получают между делом разнообразные импульсы от соседей – то коневодческие от хвалынцев, у которых уже развитое общество с вождеством (то есть военизированное), то земледельческие от трипольцев. Постепенно под этими воздействиями матереют, богатеют, социально усложняются. А без того и не обойдёшься в тех условиях: раз конники по соседству – волей-неволей своей защитной конницей обзавестись возжелаешь. Но конь – удовольствие дорогое для земледельца, для стойлового его содержания. А тут трипольцы пример показывают: не просто съедают всё, что