Необитаемая земля. Жизнь после глобального потепления - Дэвид Уоллес-Уэллс Страница 38

Но для военных потепление климата – это не просто вопрос усиления соперничества на меняющейся карте мира. Даже для тех из них, кто считает, что американская военная гегемония продлится вечно, изменение климата становится проблемой, поскольку роль мирового полицейского исполнять сложнее, когда уровень преступности удваивается. Но климат внес свой вклад в конфликт не только в Сирии. Существует мнение, что общее обострение ситуации на Ближнем Востоке за последнее поколение отражает натиск глобального потепления – довольно жестокая гипотеза с учетом того, что потепление начало ускоряться, когда развитые страны извлекли из этого региона нефть, а затем сожгли ее. От «Боко харам» до ИГИЛ , от Талибана[70] до военизированных групп исламистов в Пакистане (417) засуху и падение урожаев связывали с радикализацией, и этот эффект может быть особенно ярко выражен при этнических распрях: с 1980 по 2010 год, согласно исследованию 2016 года, 23% конфликтов в этнически диверсифицированных странах начинались в месяцы с погодными бедствиями (418). По одной оценке, 32 государствам – от Гаити до Филиппин, от Индии до Камбоджи, зависящим от фермерства и сельского хозяйства, – грозит «чрезвычайный риск» (419) возникновения конфликтов и беспорядков из-за климатических последствий в следующие тридцать лет.

Что связывает климат и конфликты? (420) Отчасти – сельское хозяйство и экономика: когда урожаи и продуктивность снижаются, общество страдает, а когда приходят жара и засуха, шок проникает еще глубже, накаляя политические противоречия и создавая или обнажая новые, о которых никто и не думал беспокоиться. Кроме того, конфликты могут быть связаны с вынужденной миграцией (421), которую эти потрясения могут спровоцировать, с политической и социальной нестабильностью, вызванными миграцией; когда ситуация ухудшается, те, кто может, обычно бегут, и не всегда туда, где их ждут, – на самом деле, как показывает недавняя история, их там совсем не ждут. Современная миграция уже достигла рекордных показателей – сейчас по планете скитаются почти 70 миллионов вынужденных переселенцев (422). И это внешнее проявление процесса, а внутреннее обычно гораздо сильнее. Те, кто остался жить в регионах, разрываемых экстремальной погодой, часто обнаруживают себя в совершенно новых социально-политических условиях, если им удается выжить. Не только слабые страны могут стать жертвами климатических репрессий – в последние годы ученые составили длинный список империй, павших, по крайней мере отчасти, из-за климатических событий: Египет, Аккад, Рим (423).

Сложность этих процессов удерживает исследователей от того, чтобы обвинить во всех бедах климат, но потепление их усугубляет. Как и цена экономического роста, война не является дискретным результатом глобального повышения температуры, а скорее чем-то вроде всеобъемлющей совокупности самых страшных потрясений и каскадных эффектов от изменений климата. Центр изучения климатической безопасности, государственная аналитическая организация, распределил климатические угрозы для стран мира по шести категориям (424): «безвыходные», те, где правительства реагируют на локальные климатические события – в сельском хозяйстве, к примеру, – обращаясь к глобальным рынкам, которые сейчас как никогда уязвимы для климатических ударов; «устойчивые», с виду стабильные, но лишь из-за удачной ситуации с климатом; «уязвимые», такие как Судан, Йемен и Бангладеш, где воздействие климата уже подорвало доверие к государственной власти, если не хуже; «спорные территории», такие как Южно-Китайское море или Арктика; «исчезающие» в буквальном смысле, например Мальдивы; и «негосударственные субъекты» вроде ИГИЛ, которые могут захватывать локальные ресурсы, например пресную воду, для оказания давления на органы власти или местное население. В каждом случае климат является не единственной причиной проблем, а искрой, от которой может воспламениться набор взаимосвязанных социальных событий.

Комплексный характер происходящего может быть еще одной из причин, по которой мы не видим отчетливо угрозы эскалации войн, предпочитая думать, что конфликты определяются в первую очередь политикой и экономикой, хотя и конфликты, и политика, и экономика, и все остальное зависят от условий, сформированных нашим стремительно меняющимся климатом. За последние десять лет или около того лингвист Стивен Пинкер сделал себе вторую карьеру на предположении о том, что мы, особенно на Западе, не способны оценить прогресс человечества (425) – и словно не замечаем всех этих колоссальных стремительных улучшений, произошедших в мире: меньше насилия и войн, снижение уровней бедности и младенческой смертности, возросшая продолжительность жизни. И это правда. Если посмотреть на цифры, траектория прогресса выглядит неоспоримой: намного меньше мучительных смертей и крайней бедности, а мировой средний класс прирастает сотнями миллионов. Но, опять же, все это благополучие – результат индустриализации, изменившей общество благодаря достижениям, основанным на ископаемом топливе. В основном это относится к Китаю и в меньшей степени к остальным развивающимся странам, которые развились через индустриализацию. И ценой большей части этого прогресса, общим счетом за всю индустриализацию, сделавшую средний класс реальностью для миллиардов людей в южных странах, стало изменение климата – и мы все, включая Пинкера, относимся к этому слишком оптимистично. Что еще хуже – потепление, порожденное всем нашим прогрессом, опять возвращает нас в эпоху насилия.

Даже когда речь заходит о войне, наша историческая память оказывается предательски короткой, все ее ужасы и их причины становятся частью фольклора за время жизни одного поколения, если не быстрее. Но большинство войн, и об этом важно помнить, велись за ресурсы и часто начинались из-за их нехватки, обусловленной высокой плотностью населения, – именно это несет нам глобальное потепление. И войны, как правило, не увеличивают количества ресурсов; в большинстве случаев они их уничтожают.

Конфликт в государстве имеет далеко идущие последствия – он разрывает на части лоскутное одеяло народов, оставляя за собой лишь разруху и страдания. Климат тянет и за ниточки индивидуальных конфликтов: личную неприязнь, разногласия, домашнее насилие.

Жара не знает пощады. Она повышает уровень тяжких преступлений (426), грубости в соцсетях (427) и вероятность того, что питчер[71] из высшей лиги, идущий к питчерской горке после того, как его партнера по команде стукнуло отбитым мячом, в отместку врежет бэттеру[72] из другой команды (428). Чем жарче, тем дольше гудят водители, стоя в пробках (429); даже на тренировках полицейские чаще открывают огонь по «нарушителям», когда учения проводятся в жаркую погоду (430). К 2099 году, по непроверенным данным одной статьи, изменение климата в Соединенных Штатах приведет к росту числа убийств на 22 тысячи (431), случаев изнасилования – на 180 тысяч, разбойных нападений – на 3,5 миллиона,