В. Емельянов - В. В. Емельянов РИТУАЛ В ДРЕВНЕЙ МЕСОПОТАМИИ Страница 40

Приведенные нами заговоры совершенно однотипны. Можно подставлять в формулу любое слово (тростник, река, мыльный корень, вода и т.д.) и ничего дальше не заменять. Именно так и поступали заклинатели Древней Месопотамии. Они варьировали употребление формулы в зависимости от ситуации. Например, формула трисекрации могла употребляться как в процессе исцеления больного человека или заболевшего царя, так и в процессе освящения царской короны или трона. Соответственно в каждом из этих случаев в нее добавлялись различные оттенки смысла. Например, такой:

Энки, царь Абзу,Асарлухи,Сын Эреду,Руки мои пусть светлыми сделают, Уста мои пусть чистыми сделают, Ноги мои пусть сиять заставят! Злой язык пусть в стороне стоит!

Как видим, здесь каждая часть человеческого тела должна уподобиться части мироздания.

Единственный раз ритуал консекрации встречается в клинописной литературе в составе текста об омовении и отверзании уст бога. Здесь он дан в виде очень большого заговора с сильным повествовательным началом. Нам явно решили рассказать и в подробностях показать, как проходит консекрация. Мы неоднократно переводили этот ритуал–заговор, но с сожалением вынуждены были констатировать, что конец его разбит. И только теперь, после публикации всех фрагментов таблички К. Уокеррм и М. Диком, можно ознакомить читателя с полной версией этого замечательного текста. Перевод претерпел небольшие изменения.

Заклинание. Когда он шел по площади,Когда Асаллухи шел по площади,. Когда он шел по улице,Когда он пересек улицу, —(Жрец–экзорцист) в пролитую воду омовения ступил,Свои ноги в нечистую воду погрузил,В воду немытых рук посмотрел,Женщину с нечистыми руками обнял,На девушку с нечистыми руками позарился,Ведьмы рукой коснулся.Человека с нечистыми руками обнял;Кого–то нечистого телом коснулся,Рука его нечистого телом коснулась,Асарлухи это увидел,Своего отца Эа в Абзу спрашивает:«Отец мой! Жрец–экзорцист в пролитую воду омовения ступил,Свои ноги в нечистую воду погрузил,В воду немытых рук посмотрел,Женщину с нечистыми руками обнял/На девушку с нечистыми руками позарился.Ведьмы рукой коснулся,Человека с нечистыми руками обнял,На кого–то с немытыми руками посмотрел,Кого–то нечистого телом коснулся,Рука его нечистого телом коснулась,Что ты делаешь, покажи мне!»Эа сыну своему Мардуху отвечает:«Сын мой! Чего ты не знаешь? Чем тебе помочь?Мардук! Чего ты не знаешь? Чем тебе помочь?То, что я знаю, знаешь и ты!Ступай, сын мой Мардук!Возьми пористый сосуд, вынутый из большой печи,Из устья двух рек воды зачерпни!Тамариск, мыльный корень, сухушшу, тростник плетения,Превосходную щелочь карнану, уста богов отверзающую,[…] манну, таскаринну, ароматы сосны, тербентина, белого можжевельника,[…] древесное масло, первосортное масло, аромат Нинурты, белый мед,В Страну привезенные,[…] жир священных коров, в священном загоне выращенных.Что на светлом ложе созданы,Червонное золото, топаз, белый свинец, серпентин, карнеол, сердолик, лазуритВ (сосуд для) освящения воды брось!Освященную воду Эреду изготовь!Обряд Абзу соверши!Заклинание свое благое произнеси,Воды эти ритуально чистыми сделай»Уста светлые заклятием освяти!Два черпака бандудду и any возьми,Воду эту в (сосуд) эгуббу вылей!Святая вода освящает дом богов,Святая вода очищает дом богов,Святая вода заставляет сиять дом богов!Святая вода — омовение уст богов!Святую воду — чтобы город освятить,—Святую воду — чтобы город очистить, —Святую воду — чтобы город сиял —Возьми и город окропи! Площадь города окропи! Улицу и переулок окропи!

Две строки разбиты. Формула трисескрации повторяется еще два раза,

[Злой язык пусть в сто] роне ст [оит]!»

Статуя Асарлухи, проходя по улицам города, замечает, что один из жрецов ступил в грязную воду, а также коснулся оскверненных людей рукой и телом. Произошло нарушение святости, которая должна отличать божественную процессию, и Асарлухи обращается за помощью к своему отцу Энки. Как и положено в данном случае, он получает рецепт — но не рецепт собственного исцеления от скверны и не рецепт восстановления собственной святости. Энки советует Асарлухи очистить от скверны весь город! Сделать это можно только путем разбрызгивания освященной коды. Саму воду нужно брать в устье двух рек, т. е. там, где живет бессмертный праведник Утнапиштим, спасшийся от потопа, и растет священное дерево кишкану. Достав воду, в нее погружают множество целебных растений и минералов, а также масло и коровий жир. Затем двумя черпаками наливают освященную воду в специально предназначенный для нее сосуд и уже из этого сосуда начинают методично распрыскивать воду по всем улицам, которых касалась стопа бога. Завершается этот замечательный текст — то ли ритуальный, то ли заговорный — формулой изгнания демонов. Город, застигнутый скверной, одновременно освящается и исцеляется, как больной человек.

Напрасно кто–нибудь стал бы пытаться установить датировку целительно–освятительных ритуалов. Нет никакого сомнения в том, что они берут начало в обрядах глубокой дописьменной архаики и существуют как сгусток общинного опыта, будь то опыт омовения в воде или лечения различных заболеваний. Ритуалы такого типа основаны на фундаментальном представлении древнего человека о характере порчи: грязь есть порча внешняя, а недуг — порча внутренняя[80]. И то и другое должно быть преодолено. Очищая тело от грязи, человек приобщается к чистоте всего мироздания. Очищая его от внутренней порчи, человек возвращается к активной социальной жизни. Любая порча, наносимая человеку, при этом воспринимается как урон, наносимый всему мирозданию в целом, А оскверненный или заболевший человек рассматривается как временно выбывший из мирового порядка и нанесший ему урон своим бездействием. Впоследствии очищение от грязи превратилось в символическое освящение объекта, а магическое исцеление стало сочетаться с элементами практической медицины. Однако рассмотреть все этапы этого перехода со времен глубокой архаики до поздней древности на материале клинописных текстов мы не можем. Этому мешает малочисленность и плохая сохранность ритуально–заговорных текстов старошумерского времени. Так что представленные нами выводы сделаны больше на сравнительно–этнографическом материале, нежели на базе сравнения клинописных ритуалов различных периодов.

Заключение

В заключение мы возьмем на себя труд и одновременно позволим себе непростительную дерзость сделать общие выводы относительно природы ритуала в Древней Месопотамии. Пока не опубликован весь корпус ритуальных текстов на шумерском и аккадском языках, выводы эти будут выглядеть мифотворчеством историка. При отсутствии опоры на археологический и иконографический материал они просто могут повиснуть в воздухе. Тем не менее сделать их совершенно необходимо, иначе непонятно, зачем вообще написана эта книга.

Описание и содержательный анализ клинописных текстов, имеющих отношение к ритуалу, показали следующие характерные черты специфически месопотамского ритуала.

1. Это цивилизованный ритуал, то есть такой, где отсутствуют человеческие жертвоприношения (у вавилонян они заменены принесением в жертву согрешившего бога), каннибализм, сведены к минимуму культы женских божеств (в особенности богинь–матерей) и покровителей скотоводства, отсутствуют культы божеств охоты и собирательства, не упоминаются ненормативные сексуальные акты (подобные самооплодотворению божества в египетском мифе и ритуале). Цивилизованность дошедшего до нас месопотамского ритуала объясняется тем, что он зафиксирован в городе и призван упорядочить жизнь земледельческой патриархальной общины.

2. Это такой ритуал, где сознательное начало подавляет образы и желания из сферы подсознательного. На первом плане конфликта — борьба юного героя с братьями или с очень старыми предками (Нинурта и Асаг, Мардук и Тиамат) и «укрощение строптивой» (борьба царя и богини, Думузи и Инанны я священном браке, где богиня постоянна, а царь — величина переменная). Борьба сына с отцом не выражена. Линия братства и двойничества практически отсутствует (из шумерских примеров только Лугальгирра и Месламтаэа (аккад. Син и Нергал), из вавилонских — только Гильгамеш и Энкиду, да к то символическое братство). Сексуальная сфера подчинена задаче размножения, женское начало вне этой функции удерживается от непроизводительной страсти (точно также ограничено и героическое страстное начало воинской деятельности). Слабо выражен мотив препятствий и испытующих сил в ритуале юношеской инициации. Противники мирового порядка описаны как одержимые гордыней дикари, но не как уроды или нечто подобное. Единственный претендент на роль чудовища — Хувава/Хумбаба — чиновник на службе богов. Как монстры и уроды изображаются только некоторые демоны (в особенности Ламашту и Пазузу). Сны строго функциональны и допускаются только с целью предсказания судьбы, служа экраном, через который вещают боги. Нет интереса к рассмотрению жизни человека в загробном мире, царство мертвых понимается скорее в контексте материального производства (обмен дарами между миром живых и мертвых), нежели в контексте психологической зависимости одного мира от другого и интеллектуальной коммуникации миров (как, например, в Египте).