Анри Лот - В поисках фресок Тассили Страница 5

Ирен Монтандон взяла на себя обязанности интенданта и командовала на кухне. Все отдают должное новому образу жизни, полному особой прелести. Любимым развлечением по утрам и вечерам стало кормление полдюжины цыплят, которых мы везли в клетке. Со временем они должны угодить в кастрюлю, но два из них погибли от холода, и слуги чуть было их не выбросили. Мои товарищи энергично запротестовали. Ведь в конце концов это просто мороженое мясо! Несмотря на явное неодобрение слуг, рагу из цыплят показалось нам отменно вкусным. Мы, во всяком случае, остались довольны.

О трех днях похода по равнине мы вспоминаем, как о прекрасной прогулке. Но вот начинается подъем на перевал Ассакао, который нам предстоит преодолеть. Первый ночлег пришлось устроить на очень живописном, но слишком открытом для ледяных ветров каменистом цирке *. Это была одна из самых тяжелых ночей за всю нашу экс

педицию. Мы напялили толстые свитера и пуховые анораки. Вид фляжки с коньяком, извлеченной нашим интендантом из сумки и пущенной по кругу, вызвал на наших лицах подобие улыбки. Немного подкрепившись кипящим бульоном, приготовленным в полной темноте, мы нырнули в свои спальные мешки и не вылезали из них до самого утра. Окоченевшим, со слезящимися глазами верблюдам пришлось гораздо хуже, чем нам.

На следующий день, к двум часам пополудни, выходим к самому трудному участку перевала. Нам предстоит серьезное испытание. Мне издавна знакома эта дорога, и я предугадываю те трудности, которые неизбежно возникнут на нашем пути. Погонщики распределяют между собой верблюдов, и восхождение начинается. Нагруженные верблюды цепочкой медленно пробираются среди осыпающихся каменных обломков. Иногда их приходится понукать и даже бить, что наши туареги с успехом и делают. Вскоре слышны только крики погонщиков. Подъем становится все круче и круче, нагромождения камней - все больше, и бедные животные задыхаются от напряжения. Дальнейший путь превращается для них в восхождение на Голгофу: многие падают, поклажа скатывается под откос. Люди собираются вокруг упавшего животного, поднимают его, вновь нагружают. Но едва один верблюд становится на ноги, падает другой. Все потеряли голову. Наш проводник - туарег Серюи, возглавляющий погонщиков и слуг и пользующийся среди них непререкаемым авторитетом, трудится не жалея сил. Он появляется там, где особенно тяжело, кричит, не умолкая ни на минуту, и работает совершенно героически. Нужны нечеловеческие усилия, чтобы поднимать и вновь взваливать на спины верблюдов тюки, свалившиеся на тропу, где может пройти лишь один человек! Дойдем ли мы когда-нибудь до перевала? Животные уже выбились из сил. Я замечаю на камнях многочисленные следы крови: у всех верблюдов копыта и наколенные мозоли ободраны об острые обломки скал. Валится и сильно разбивается верблюд, нагруженный столами. Этому бедняге, вероятно, уже не удастся больше подняться.

Столы для рисования представляют особую ценность, поэтому нельзя допустить повторения подобного случая. Приходится прибегнуть к крайнему средству: решаю распределить столы между людьми. Теперь начинается наше восхождение на Голгофу. Перевала еще не видно, а каменистая тропинка неумолимо круто вздымается перед нами. Опоражниваются один за другим бурдюки с во

дои, быстро тают индивидуальные запасы таблеток глюкозы. Тем не менее настроение у отряда бодрое. Верблюды продолжают падать. Новые грузы взваливаются на спины людей, но все держатся молодцом, и я теперь уверен в удачном исходе экспедиции. В пять часов вечера вся поклажа оказывается наконец на перевале. Люди совершенно изнурены. Я иду замыкающим, тащу за поводья своего верблюда и одновременно подталкиваю едва живого старого верблюда, которого тянет за собой Ле Пуатевен.

Преодолеваем последние десять метров, и вот я уже любуюсь великолепной панорамой, открывающейся с перевала. Вдруг один из верблюдов оступается и, не удержав равновесия, катится вниз по склону, пока его не задерживает куча камней. Верблюд чуть было не увлек за собой меня, но я успеваю отскочить в сторону. Совершенно измученные, мы общими усилиями втаскиваем бедное животное за хвост и ноги и ставим его на вершину перевала. Если бы не опасность потерять верблюда, эта сцена могла показаться смешной. Несчастный верблюд дрожит, но, видимо, доволен тем, что не сложил своих костей на дне ущелья.

У нашего сентиментального Клода Гишара слезы на глазах, он отворачивается от этого зрелища. Ничего, ему придется еще не то увидеть. День еще не кончился. Снова нужно навьючивать верблюдов, укреплять грузы и идти к ближайшему вади со скудным, но спасительным пастбищем. Ночь наступает внезапно. В пути отряд разбивается на несколько групп, и мы бредем в полном мраке, почти не ориентируясь и натыкаясь на камни. Но вот замечаем огонь, разожженный Серми - он уходил вперед на разведку. Все собираются вместе.

Дует ледяной ветер, и каждый пытается укрыться среди тюков или занять место у огня. В молчании догрызаем сухие финики, которые нам дали туареги. В эту ночь никого из нас не нужно было убаюкивать.

Глава

3

Первые копии в Тан-Зумаитак

"аллах к тебе милостив!> - сказал мне мой старый проводник-туарег Джебрин аль-Мухаммед, присоединившийся к нам в лагере Тамрит несколько недель спустя. И действительно, что правда, то правда. В течение четырех лет на Тассили ни разу не выпало сколько-нибудь значительного дождя, и засуха на пастбищах привела к страшному истощению скота туарегов и гибели его значительной части. И вот в день нашего прибытия в Джанет появились огромные тучи, разразившиеся вскоре ливнем над всем районом, расположенным к северу от оазиса. Вода наполнила вади и широко разлилась между стволами пальм. Больше всего радовался я: без пастбища и воды в гельтах* наше пребывание здесь было бы не только очень тяжелым, но и просто невозможным. Поэтому понятна наша бурная радость при виде светлых пятнышек цветов, ожививших унылую и редкую растительность вади.

Особенно довольны верблюды: на привале в ущелье Ассакао они вволю лакомятся редко выпадающей на их долю травой. Что касается моих товарищей, спрятавшихся в свои спальные мешки, то они явно не выражают желания вылезать оттуда. Обильная роса - редкое явление в Сахаре - покрыла пушистые подстилки, а утренний морозец превратил водяные капли в тонкую ледяную пленку.

Собрать повеселевших верблюдов со всех соседних вади оказалось делом нелегким, и наш караван трогается в путь только в 11 часов утра. Двигаемся медленно из-за постоянно сваливающихся тюков. Решаем отказаться от обеда, чтобы успеть пройти побольше, и во время короткой остановки наскоро закусываем сардинами и галетами, смоченными в зеленом чае.

Ландшафт становится однообразным. Продвигаемся по оголенной равнине, где гуляет ледяной ветер, заставляющий нас натягивать на себя анораки. Один из верблюдов, совершенно изможденный и сильно пострадавший,

с трудом переставляет ноги и все больше отстает от каравана, а Джо довольно безуспешно тянет его за собой, сопровождая свои усилия странными криками, которые, по его мнению, должны подействовать ободряюще на верблюда. В остальном все идет хорошо. Перед нашим взором вырисовываются первые очертания скалистых барьеров, и вскоре мои спутники замирают от восторга:

наш путь лежит через лес, образованный естественными колоннами из песчаника. Гигантские столбы постепенно обступают нас со всех сторон. Для европейца это совершенно фантастическое зрелище.

Что же такое Тассили? На языке туарегов это название означает "речное плато". Это действительно плато; что ;ке касается рек, то сейчас там вместо них только высохшие долины. Структура различных участков массива (его длина - 800 километров, а ширина - 50-60 километров) очень разнообразна. Южный край Тассили круто нависает над плоскогорьем Ахаггара, возвышаясь над ним на 500-600 метров. Хребты из хрупкого песчаника, составляющие массив и рассекающие его лощины, имеют общее направление с юга на север. Водные потоки вырыли многочисленные каньоны, все более углубляющиеся по мере удаления от горных хребтов. Но этим работа воды не ограничивается. Весь массив подвергся воздействию вод, которые буквально изрезали его своими потоками и придали ему причудливые формы. Они подмывали, выдалбливали, просверливали массив, превращая порой огромные каменные глыбы в кружева. Вода? В краю, где почти никогда не бывает дождей? Да, вода. Все это, разумеется, происходило в очень далеком прошлом. Миллионы лет массы песчаника подвергались воздействию стихий.

Отныне мы оказываемся в этом фантастическом мире, и наш путь лежит среди высоких колонн, напоминающих руины громадного средневекового города с обезглавленными башнями, церковными шпилями, папертями соборов, химерами, диковинными архитектурными ансамблями. На третий день мы выходим наконец к цирку Тин-Беджедж, напоив животных и обновив наши запасы воды из .углубления в скале вади Иддо - след благословенных дождей! Цирк Тин-Беджедж шириной около километра окружен высокими уступами скал. Во многих местах вода размыла их основания, образовав углубления, послужившие для нас вполне удобным убежищем. Мы добрались наконец до цели нашего путешествия. Весь рельеф местности, множество впадин в скалах напоминают городскую площадь, окруженную домами. Вполне