Игорь Коляда - Загадки истории. Отечественная война 1812 года Страница 53

Стараясь сконцентрировать войска, Кутузов приказал авангарду Милорадовича продвинуться на запад и соединиться с войсками Голицына. Это решение Кутузова вызывает споры в связи с тем, что армии Голицына и Тормасова были уже не только соединены, но и находились в мощной оборонительной позиции. План Наполеона сработал: Милорадович лишился возможности для маневра и шанса полностью уничтожить корпус Даву.

Ближе к полудню на дороге появился Даву, который преследовали команды казаков. Также картечными выстрелами французов провожала русская артиллерия. Значительная часть обоза была потеряна, но пехота противника добралась до Красного.

В такой ситуации Беннигсен приказал Голицыну отбить Уварово. Эта атака совпала с контратакой колонны гвардейцев, которым противостояли два полка кирасир. Французы выстроились в каре и отбили две атаки, однако третья атака прорвала каре. После этого вторая линия выдвинулась для поддержки, но также была отогнана плотным артиллерийским огнем. Также в критическом положении оказалась и голландская дивизия старой гвардии. Генерал Роге попытался поддержать голландцев, атаковав русскую батарею гвардейским полком лёгкой пехоты, но атака рассыпалась под картечью и встречными атаками кавалерии. В результате голландцы потеряли 464 человека из 500.

Ближе к обеду, когда императорская гвардия с трудом удерживала позицию возле деревни Уварово, Наполеон получил донесение о готовности российских войск выдвинуться на перехват пути отступления. Также стало известно о появлении в тылу отряда Ожаровского. Это, а также сведения о потерях молодой гвардии, заставили Наполеона начать отступление, не дожидаясь подхода корпуса Нея. Соображения французского императора и его видение обстановки в тот момент генерал Коленкур описал следующим образом: «Остановиться и поджидать друг друга, когда нечего есть, это значило бы поставить все под угрозу, или, вернее, все погубить, потому что таким путем нельзя было бы добиться желательного результата. Как могли бы мы кормить корпуса, если они перестанут двигаться? Мы стоим здесь 24 часа, и уже все умирают от голода. Если я двинусь на русских, они уйдут; я потерял бы время, а они выиграли бы пространство».

В такой ситуации Наполеон приказал старой гвардии вернуться в Красный и, соединившись с корпусом Евгения Богарне, выдвинуться на запад. Молодая гвардия оставалась возле Уварова, чтобы дать время Даву привести войска в порядок.

Когда старая гвардия и корпус Богарне направились по дороге в Оршу, молодая гвардия, опасаясь окружения, тоже оставила позиции под Уваровым. Из первоначальной численности (6 000 человек) в ее рядах оставалась половина.

Опасаясь наступления Кутузова, Даву и гвардия выступили из Красного. В Красном остался лишь слабый арьергард генерала Фридриха. Корпус Нея этим утром только еще выходил из Смоленска.

Когда Кутузов узнал, что Наполеон располагается перед ним, он традиционно не позволил Голицыну и Милорадовичу преследовать французов. Тормасову также было запрещено движение. По сути, русский главнокомандующий продолжал уклоняться от значительных столкновений с французами, оберегая солдат. После того как стало ясно, что Наполеон отступает, Кутузов направил вперед Тормасова. Его марш длился около двух часов и, таким образом, возможность окружения французов снова была упущена. Тормасову удалось лишь отрезать арьергард и обозы корпуса Даву. Был захвачен личный багаж маршала, в том числе его маршальский жезл.

После обеда успешное наступление на арьергард Фридриха начал и Голицын. С наступлением ночи Кутузов разместил свои войска в Красном и его окрестностях, имея под рукой около 70 000 солдат. Об этом ничего не знал Ней, двигавшийся на деревню, то есть прямо в руки российской армии. 6 (18) ноября, в 3 часа дня, его корпус вошел в боевой контакт с войсками Милорадовича, занявшего позицию на крутом берегу реки Лосьминки. В его распоряжении находилось 12 000 солдат. Маршал Ней имел под ружьем от 7 000 до 8 000 человек, от 400 до 500 кавалеристов и 12 орудий. Вокруг его колонны шло несколько тысяч больных и раненых.

Будучи уверен, что в Красном (то есть прямо за позициями Милорадовича) расположены французские части, Ней предпринял попытку пробиться. Ему приписывают слова «Победим русских их же оружием – штыками». Действительно, атака производилась без единого выстрела и сначала была успешной. Однако последовавшая ожесточенная контратака заставила французов отступить и спрятаться в лесу. За ним был Днепр, а с других сторон – превосходящие силы российской армии.

Милорадович, понимая безнадежность положения корпуса Нея, сделал ему предложение о почетной сдаче. Маршал отказался, однако 6 000 солдат, в основном из сопровождающих корпус, сдались. Генерал Ермолов отметил в своих записках: «Я донес Милорадовичу, что вышедшие из опушки леса неприятельские колонны, соединившись, взяли направление на нашу позицию, остановились недалеко от батарей наших и отправили от себя для переговоров офицера, который объявил, что число всех чинов, состоящих в колонне и сдающихся пленными, более шести тысяч человек; оружие у них далеко неравное числу людей, пушки ни одной».

Отставшие войска Нея сдавались в плен генералу Милорадовичу. Об этом писал сражавшийся на стороне русских французский эмигрант, барон Кроссар: «Генерал Кретов провел ночь у Милорадовича и на другой день очень живо и забавно рассказывал нам обо всем, что было ночью. Уснуть было невозможно, то и дело солдаты из корпуса Нея стучались в окна и спрашивали: «Здесь, что ли, сдаются?» Получив утвердительный ответ, они собирались вокруг костров, и с этого момента не было ни друзей, ни врагов… Изнуренные голодом и усталостью, подавленные перспективой неизбежной гибели, злополучные солдаты Нея толпились вокруг костров…».

Фезензак, свидетель событий переправы Нея через Днепр, писал о маршале: «Чем больше была опасность, тем быстрее принимал он решения, а раз решившись на что-либо, он уже не сомневался в успехе. И в этот момент его лицо не выражало ни нерешительности, ни беспокойства. Все взгляды обращены были на него, но никто не осмеливался задать ему вопрос. Наконец, увидев около себя одного офицера своего штаба, маршал сказал ему вполголоса: “Неважно у нас”. – “Что вы будете делать?” – спросил офицер. “Перейдем через Днепр”. – “А где дорога?” – “Найдем”. – “А если он не замерзнет”. – “Замерзнет”. – “В добрый час”, – сказал офицер. Этот своеобразный диалог, который я воспроизвожу буквально, раскрыл план маршала – достигнуть Орши, идя по правому берегу реки, и сделать это достаточно быстро, чтобы еще застать там армию, двигавшуюся по левому берегу. План был смелый и ловко задуман; сейчас мы увидим, с какой энергией был он выполнен».

Подобным образом о тех событиях рассказывал и генерал Фрейтаг: «Маршал Ней намеревался дождаться рассвета, чтобы переправиться через реку, которая еще не совсем замерзла, несмотря на чрезмерный мороз. Необходимо было, следовательно, видеть ясно, чтобы испробовать места, где лед был достаточно крепок для того, чтобы выдержать на себе людей и лошадей; но в полночь нас предупредили о приближении неприятеля; в самой деревне даже будто бы видели казаков. Маршал Ней дал тотчас же приказ о переправе. Пушки и артиллерийские повозки были брошены; беспорядок и сумятица достигли своего апогея; каждый пытался переправиться вперед. Мы тихо скользили друг за другом, опасаясь провалиться под лед, который то и дело трещал под нашими ногами: мы находились беспрерывно между жизнью и смертью. Но, кроме опасности, угрожающей нам лично, мы должны были стать свидетелями самого печального зрелища. Всюду вокруг нас виднелись несчастные, провалившиеся вместе с своими лошадьми глубже, чем до плеч; они звали своих товарищей на помощь, которую те не могли им оказать, не подвергаясь риску разделить их печальную участь; их крики и жалобы раздирали наши души, уже достаточно потрясенные опасностью, грозившей нам самим».

Действительно, во время переправы множество людей утонуло. Когда же менее тысячи солдат Нея выбрались на противоположный берег, там их уже встретили казаки: «Казаки кричали нам, – писал Фезензак, – чтобы мы сдавались, и стреляли в нас в упор; настигнутых их пулями мы покидали. У одного сержанта выстрелом из карабина была перебита нога. Он упал около меня, хладнокровно сказав своим товарищам: «Вот еще один человек погибает; возьмите мой ранец, он вам пригодится». Мы взяли его ранец и молча покинули его. Двое раненых офицеров подверглись той же участи…».

Преследуемый казаками, Ней 8 (20) ноября добрался до расположения Наполеона, сохранив лишь 800–900 человек (это число указывал полковник Фезензак, который проделал этот путь с маршалом). По сути, корпус Нея перестал существовать. Вместе с тем для деморализованной армии новость о соединении Наполеона с Неем имела моральный эффект победы.