Николай Непомнящий - Необъяснимые явления Страница 56

Многие люди хотя и считают, что не способны причинить боль другому, тем не менее получают удовольствие от лицезрения жестоких сцен. Публичные экзекуции – обычное зрелище для наших предков, ушли в прошлое, но и сегодня на месте страшной катастрофы с множеством искалеченных тел мгновенно собирается толпа любопытных. Издатели американской газеты «Нэйшнл инквайери» знали, что делали, когда помещали на первой странице статью о каком-либо зверском преступлении. Газета быстро раскупалась. Когда читатели восклицают: «Это ужасно!» – это ли они на самом деле подразумевают? Или в этой истории есть нечто, что завораживает их? Интересно отметить, что на афишах фильмов ужасов и триллеров практически всегда изображают самые жестокие сцены. Жестокость является для многих наиболее привлекательным аспектом кино – и это заявление сделано на основе социологических исследований. Задумавший самоубийство человек, стоящий на краю крыши многоэтажного здания, моментально притягивает толпу зевак, и даже находятся те, кто в возбуждении кричит: «Прыгай! Прыгай!»

Мы знаем, сколь ужасна и опасна толпа разъяренных людей. Стычки и потасовки давно не удивляют нас, мы можем объяснить их недовольством заключенных, расовой ненавистью, страхом – все это мотивы, которые нельзя считать оправданием, но которые можно понять.

Но когда мы сталкиваемся с рассказами о сущих монстрах, то теряемся в догадках, почему причинение боли другому может доставлять им такое удовольствие. Одним из таких людей-монстров был Влад Тепеш, правитель Валахии (теперь часть Румынии) с 1431 по 1477 год, известный своей отвагой в сражениях. Когда Влад одержал великую победу над нехристианами-турками, звон колоколов был слышен на острове Родос.

Но Влад был известен и как Дракула, что теперь означает дьявол или дракон. Это имя использовал Брем Стокер для кровожадного графа из известного романа, но сам Влад не был вампиром. По сравнению с его преступлениями вымышленный литературный тезка просто занимался баловством. Владу доставляло удовольствие насаживать на кол своих врагов. «Тепеш» значит «сажающий на кол». Однажды Влад посадил на кол 20 тысяч своих врагов. Малейшая провинность каралась смертью. Однажды после победы в междоусобице Влад с гостями трапезничал среди умирающих противников. Когда один гость заметил что-то по поводу стонов и вони, он тут же был посажен на кол, такой высокий, что теперь возвышался над всем зловонием, против которого осмелился возразить.

Жиль де Рэ, маршал Франции, живший в то же время, что и Влад, обладал более сложным внутренним миром. Он был не только храбрым воином, сражавшимся вместе с Жанной д'Арк, но и культурным и набожным человеком. Однако в 1440 году состоялся суд, который обвинил его в убийстве 1140 детей. Более того, было отмечено, что убийства были совершены с особой жестокостью, сопровождавшейся сексуальным извращением. Так, сидя на теле мертвого мальчика, де Рэ высасывал кровь из его кишок. Бывало, он становился настолько одержимым, что приказывал слугам перерезать детям сонные артерии, чтобы кровь облила его. После пыток де Рэ признался публично во всех преступлениях и просил прощения у родителей убитых. Он был сначала удавлен, а потом сожжен – такое снисхождение было сделано ему за раскаяние.

Уже ближе к нашему времени жил Фриц Хаарман, «ганноверский вампир». Он получил это прозвище за то, что убивал свои жертвы, перегрызая им горло. Потом он разрубал их и поедал мясо или продавал его, выдавая за говядину. Это было после первой мировой войны, когда мяса не хватало и многие голодали. Хаарман был привлечен к суду в 1924 году за убийство 50 мальчиков.

Джон Джордж Гай, английский убийца, повешенный в 1949 году, также имел репутацию вампира. Он сам признавался, что пил кровь своих жертв, хотя, возможно, таким образом он пытался представить себя сумасшедшим и избежать виселицы. Бэзил Коппер, биограф Гая, говорил: «У меня нет сомнений в том, что Джон Джордж Гай был вампиром в прямом смысле этого слова, возможно единственным вампиром XX века».

Страшные примеры садизма напоминают нам о человеке, который дал имя этому явлению, – маркизе де Саде. Де Сад не практиковал такие массовые пытки, как Тепеш, но это скорее из-за недостатка возможностей, чем из-за более нежной натуры. Де Сад был уверен, что наивысшего пика сексуального удовольствия можно достичь только через причинение боли. Он развил эту тему во всех подробностях в романах «Жустин» и «120 дней Содома».

Он экспериментировал со своими фантазиями, привлекая для этого людей не только насильно, но и с их согласия. Последние годы де Сад провел в психиатрической больнице в Шаренгоне, где компанию ему составляла молодая актриса Мария Констанция Кеснэ.

В основе ужасных экспериментов де Сада, как это ни противоестественно звучит, лежит «философия добра». В статье в журнале «Горизонт», озаглавленной «Наш знакомый маркиз де Сад», Энтони Бургесс рассказывает нам об основных ее положениях. По Саду, Бога нет, но есть богиня – Природа. «Мы всецело подчинены ей, мы часть ее, и мы должны отражать своими действиями ее наиболее ужасные и жестокие импульсы. Природа создает… но она также и разрушает – вспомним землетрясения, бури, наводнения и вулканические извержения. Но это разрушение необходимо для создания новой жизни. Плавильный чан всегда на огне, отслужившие вещи попадают туда, чтобы подвергнуться обработке. Жестокость, которая присуща человеку, – проявление совершенно безличной или доличностной энергии. Так что речь не может идти о человеческой вине, так как первый закон жизни – принимать мир таким, какой он есть».

Бургесс отмечает, что представление де Сада о человеке, к сожалению, подкреплено реальными событиями. «В развращенной Франции дореволюционной эры, во времена террора. Сад мог видеть доказательства того, что жажда удовольствий наибольшим образом удовлетворяется через проявление власти и жестокости. Его собственные оргии, где он воплощал свои экстравагантные фантазии, – что это было, как не отражение того, что происходило во всем мире?»

Современник де Сада Жан Жак Руссо считал, что своею извращенностью человек обязан пагубному влиянию общества и что он был бы добродетельным, если бы жил в гармонии с природой. Исследователи, которые напоминали о племенах, не только боровшихся друг с другом, но и практиковавших каннибализм, указывают на несостоятельность теории благородного дикаря. Жестокость – разновидность эндемической болезни, проявляющейся в различных формах везде, где живет человек, – в диких ли лесах Новой Гвинеи или в академическом Нью-Хейвене.

Здесь мы сталкиваемся с шокирующей истиной, что человек – потенциальный монстр. Если для вас это недостаточный повод для отчаяния, предлагаем вашему вниманию теорию Оскара Кисса Маэрта о том, что человек по существу настоящий монстр.

В книге «Начало было концом» он говорит, что эволюция человека началась благодаря каннибализму. Он основывается на доказанном факте, что каннибализм был распространен во всех частях мира. В соответствии с теорией Маэрта начало его следует искать среди человекообразных обезьян – предков человека, которые поедали мозг своих жертв, что делают некоторые охотники и сегодня. Мозг человека ценился из-за того, что усиливал сексуальную потенцию, говорит Маэрт. Только позже выяснилось, что поедание мозгов положительно влияет на умственные способности, причем эта тяга остается на всю жизнь и передается по наследству. Различные биологические перемены, например потерю волос, автор связывает с химическим дисбалансом, возникшим в результате поедания гипофиза тысячу лет назад.

Не углубляясь дальше, мы можем вывести основное положение этой теории. Человек развивался не естественно, как учит современная наука, не случайно и не по воле каких-то божественных сил. Он создал себя сам. Все его поступки – не только жестокость по отношению к сородичам и безжалостное истребление окружающего мира, но и острый ум и таланты – это проявления монстра.

Какие бы аргументы ни использовали ученые или богословы, чтобы опровергнуть эту теорию, все же нас не оставляет ощущение, будто что-то чудовищное заложено в человеке. В мире столько зла, что нам порою становится страшно. Многие пытаются не думать об этом и сосредоточиваются на проблеме выживания. Другие посвящают себя психологическим исследованиям и даже добиваются успеха в излечивании симптомов болезненной жестокости, если не самой болезни.

Может быть, чудовищные монстры, в которых многие из нас верят, – своеобразный способ справиться со всепоглощающим злом. Подсознательно мы хотим придать нашим страхам форму, отличную от реальных ужасов, о которых читаем в газетах, лучше подцающуюся управлению. С вампиром, каким бы ужасным он ни был, можно все-таки справиться различными способами. Зомби и оборотни, так же как злые феи и гиганты, отражают низменные побуждения, которые мы ощущаем в себе и в других. Придумывая этим страхам имена и очерчивая их облик, пусть и гротескный, мы начинаем верить, что как-то контролируем их.