Николай Непомнящий - 100 великих загадок Индии Страница 62

Как готовятся на наших землях к празднику Пасхи – известно всем. Прежде всего красят куриные яйца (преимущественно в красный цвет) и в Светлый день дарят их другу с наилучшими пожеланиями, в которых хранятся следы древних жизненно важных заклинаний. Издревле принято готовить праздничную еду – сдобные выпечки (символ урожая зерновых) и сладкие блюда из молочных продуктов (символ плодоносности скота). Все поздравляют друг друга, веселятся, ходят в гости.

А что в Индии? Есть ли сходство в обычаях, которые складывались на землях близких или общих у наших прапрапредков? Да, в Индии тоже отмечают сходный праздник, именуемый Холи. Это веселый День Весны, в который, как уже сказано выше, без меры и счета используют краски. И прежде всего красную. Но не куриные яйца подвергаются окрашиванию, а сами люди.

И нигде больше на этих землях между «нами и ними» нет такого способа проведения праздника весны.

Примеров сходства или даже одинаковости обычаев и ритуалов у славян и арьев много, и этому надо посвятить отдельную работу, так как писали об этом слишком мало.

Читатель спросит – ну а боги? Тут-то что-нибудь общее есть? Да, есть, и немало.

Придя в Индию, арии смешивались там с местными племенами, воспринимая их культы, создав огромный совместный круг богов новой обобщенной религии – индуизма и так называемую ведическую культуру. Но не затерялись в их числе принесенные с собою древние боги, а скорее наоборот: многие из них заняли в пантеоне ведущие места.

И это были боги – мужчины, в отличие от богинь, царивших во многих культах народов Индии доарийского периода. И в этом ряду богов мы ищем и находим языческих славянских богов или четкие их следы, как уже описано выше.

В круг языческих богов, доживших до христианства, в так называемый пантеон князя Владимира, или Киевский пантеон, входили божества, имена которых тоже можно разъяснять или даже расшифровывать через санскрит, вероятно, близкие славянам арьи знали и этих богов.

А вот и еще одна возможная ниточка связи: язычники поклонялись некоему божеству под именем Мокошь. Многие пытались разъяснить его, но каждый по-своему, и даже пол этого объекта почитания до сих пор не установлен. А если и тут начнем искать общие корни или сближающие аналоги, то найдем в санскрите корень «муч, моч, мок» – мочить, мокнуть, истекать. В древнеиндийской религиозной философии есть и такое понятие, как «мокша» – истекание души из тела, освобождение ее от плоти. Этот термин определяет смерть. Мокошь – не было ли это божество, символизирующее смерть или, может быть, даже насылающее ее? И не его (ее) ли молили об отвращении гнева, принося ему (ей) жертвы в стремлении сохранить жизнь?

В завершение этих сопоставлений, необходимость углубления и продления которых давно назрела, вспомним еще лишь один пример. Мы знаем, что капищем назывались у славян места поклонения идолам, а вот как назывался сам идол – не знаем. Заглянув в санскритские словари, встретим там слово «капа», означающее «группу богов». Нам думается, что напрашивающееся сравнение даже не потребует глубокого аналитического разбора и разъяснения…

Будда в Успенском соборе

Кто из нас не любовался фресками Успенского собора Кремля, многоцветным ковром, покрывающим стены, колонны, своды?.. Вот только времени никогда не хватает, чтобы разобраться в огромном пантеоне христианских святых

Успенский собор Московского Кремля

Одних знают все, других – лишь большие знатоки, скажем, епископа Лампсакийского Парфёна или Иоанна Кущника. А есть и вовсе непонятные. Уже более пяти веков (с 1481 г., когда собор расписывали лучшие мастера московской школы во главе с великим Дионисием) бытует на алтарной преграде изображение загадочного индийского царевича Иоасафа и его духовного отца Варлаама. И не знают проскакивающие мимо, вечно спешащие посетители, что эти две фигуры хранят удивительную тайну. Ибо настоящее имя царевича – Сиддхартха Гаутама. Тот самый, которому суждено было задолго до пришествия Христа стать основателем одного из старейших на Земле религиозных учений – буддизма. Вот так – ни много, ни мало: изображение Будды в главном соборе Древней Руси!

…Когда знаменитый венецианский (или хорватский?) путешественник Марко Поло после многолетних скитаний по Азии вернулся домой, он привез с собой легенды о Будде и его деяниях. И был изрядно удивлён, обнаружив, что они давным-давно известны в Европе. Но в виде христианского жития, где индийский принц Сиддхартха, будущий Будда, превратился в царевича Иоасафа и под этим именем был занесён в святцы почти всех западных и восточных церквей.

В далёкой индийской стране, гласит житие, правил некогда могучий царь Авенир, ярый преследователь христиан. Даже его любимый царедворец Варлаам, принявший новую веру, вынужден был бежать в пустынь. Когда у Авенира родился сын, 60 мудрецов, собранных к колыбели, предрекли ему богатство и славу, но самый мудрый добавил: да, он будет велик и славен, но в ином царстве – христианском. И тогда царь спрятал сына в замке, изолированном от мира, где тот жил долгие годы счастливо и беспечно со своими сверстниками. Но однажды Иоасаф случайно вышел из ворот и увидел обезображенного проказой нищего, затем дряхлого старика и похороны. Так он узнал, что всех людей подстерегают болезни, старость и смерть.

Потрясённый несовершенством мира, принц впал в меланхолию. Однако аскет Варлаам по наитию свыше в своей далёкой келье узнал о трагедии принца и, переодевшись торговцем драгоценными камнями, поспешил в столицу и проник во дворец. Там он вёл с Иоасафом долгие беседы и указал ему путь к спасению: принц принял христианство. Авенир пытался вернуть сына в язычество: устраивал религиозные диспуты, подсылал к сыну прекрасных дев. Но Иоасаф выдержал все испытания. Через некоторое время он сам стал царем, правил мудро и милостиво, но, несмотря на просьбы народа, оставил трон и удалился в пустынь, чтобы рядом со своим учителем – старцем Варлаамом предаться подвигам самоотречения. В первоначальном буддийском варианте принц Сиддхартха после скитаний по свету садится под дерево в глухом лесу и после 48 дней и ночей бдения и борьбы с соблазнами достигает духовного совершенства и становится Буддой (Просветлённым).

Первый известный нам христианский вариант легенды – это грузинская рукопись начала VII в. «Мудрость Балавара», хранящаяся в одном из монастырей Синая. Грузинские монахи путешествовали по всему Востоку, жили в Палестине, Сирии, на Афоне, и где-то в их среде была впервые письменно зафиксирована переделка жития Будды в христианском духе.

Далее пути легенды приводят нас в Грецию, на гору Афон, в Иверский (т. е. грузинский) монастырь. В XI в. игуменом его был Евфимий Ивер, образованный книжник, знаток византийской житийной литературы. Сегодня все исследователи сходятся во мнении, что именно он впервые перевёл «Мудрость Балавара» с грузинского на греческий язык. И не просто перевёл, а создал новое произведение. Этому тексту и суждено было стать родоначальником всех последующих. Рядом с грузинским соседствовал на Афоне бенедиктинский монастырь, и итальянцы поддерживали с грузинами дружеские отношения, даже жили в их общине. Немудрено, что они одними из первых обрели греческую рукопись, известно даже имя грузинского монаха, передавшего её бенедиктинцам, – Лео. Первый латинский перевод был сделан в 1048 г. и через несколько столетий включен в знаменитый житийный сборник «Золотая легенда» Якопо да Варацци (начало XIV в.). А потом пошли переводы на сирийский, коптский, армянский, вновь на грузинский, даже на арабский…

На Руси повесть о Варлааме и Иоасафе стала известна немного позже, чем в Италии.

Надо сказать, что и до того, как был сделан перевод всего сказания, древнерусские книжники включали в свои рукописи так называемые «притчи Варлаамовы», те, что рассказывал старец принцу, склоняя его к христианству. Это небольшие занимательные новеллы: о лучнике и соловье, о неверных друзьях, есть даже вариант арабской сказки из «Тысячи и одной ночи» о калифе на час. Одну из них – о человеке, преследуемом единорогом, использовал в своей «Исповеди» Лев Толстой.

Афанасий Никитин – агент князя тверского?

5 ноября 1472 г. на берегу Черного моря, в городе Кафа – теперь мы зовем его Феодосией – появляется загадочный странник. Прибыл он издалека, называет себя – купец Ходжа Юсуф Хоросани, а по-русски говорит чисто. Да и сам – вылитый русич, только смуглый от загара. Какие товары привез он, да и привез ли, мы не знаем. Только точно известно – самое дорогое, что есть у него, – листки с таинственными записями. Прячет он листки эти, где русские слова идут вперемежку со словами чужими, понятными лишь ему одному