Николай Непомнящий - Величайшие загадки аномальных явлений Страница 63

Коклес прочитал преступление на его встревоженном лице. Чтобы подтвердить свои выводы, он построил астральную карту.

— Вы совершите, если не будете контролировать свои мысли и действия, несправедливое преступление, и раньше, чем наступит ночь.

Каппони ушел от предсказателя с более угрюмым видом, чем был у него перед приходом, с трудом подавляя в себе приступы бешенства.

— Сеньор Гермес прав, — сказал он громко, выйдя на улицу. — Эти люди опасны, они вкладывают вам в голову мысли, которых там не было. Предсказатели вредоносны, и к ним следует относиться как к врагам!

Вернувшись к своему господину, он сказал:

— Мессир, я согласен исполнить ваше желание. Прежде, чем настанет ночь, Коклес перестанет жить.

Тяжелые золотые монеты звякнули, упав в его ладонь. Выбирая наиболее удобный способ осуществления своего замысла, он решил, что, переодевшись носильщиком, он сможет бродить по улицам, не привлекая внимания прохожих. С наступлением сумерек он встал неподалеку от дома Бартоломео, ожидая, когда тот выйдет или войдет в дверь. В это время Коклес находился у постели молодого человека, приговоренного к смерти всеми врачами. Возвращаясь домой, он как раз приготовился вставить ключ в замок своей тяжелой двери, когда позади него выросла тень, двумя руками поднявшая вверх тяжелый топор, который проломил железный шлем… Коклес осел на землю с расколотой головой… Каппони исчез в наступающей ночи.

На рабочем столе Бартоломео Коклеса делла Рокка, по прозванию Андре Корвус, осталась книга, написанная его рукой и содержащая предсказания судеб всех его знакомых. Манускрипт оканчивался его собственным гороскопом:

"Звезды предсказывают мне, что я умру с черепом, расколотым ударом топора, хотя я не заслужил такой казни…".

Все его предсказания сбылись.

Гермес Бентивольо, изгнанный из Болоньи, 10 июня 1512 года навсегда покинул город и погиб в бою при Виченце 7 октября следующего года, когда пытался снова взять Болонью.

ЗАГЛЯНУВШИЙ ЗА ГОРИЗОНТ

Портовая контора располагалась на берегу, в десятке метров от кромки прибоя. 20 июня 1782 года погода была превосходной. Служащий конторы Этьен Боттино долго вглядывался в даль, потом прогулялся вдоль берега, снова посмотрел в сторону моря. За его действиями внимательно следили десятки любопытных жителей. Все ждали чуда.

Боттино неспешно подошел к конторе, открыл дверь.

— Ну и как? — спросил управляющий.

— Все в порядке, — отвечал Боттино. — Кораблей еще не видно, но я чувствую: через четыре–пять дней они войдут в порт.

В указанный срок корабли не появились. Не пришли они и через неделю. На Боттино посыпались насмешки.

Суда французской эскадры вошли в Порт–Луи через девять дней. Их задержал штиль.

Об Этьене Боттино и его удивительных предсказаниях не подозревают многие знатоки истории Маврикия. Единственное упоминание о нем на русском языке приведено в книге южноафриканского писателя Лоренса Грина "Острова, не тронутые временем".

В общем‑то, жителям острова, такого незаметного рядом с огромным Мадагаскаром, грех жаловаться на недостаток литературы об их родине. Сообщения первых португальских, голландских путешественников, зарисовки знаменитых европейских художников, губернаторские отчеты, научные доклады геологов, зоологов и географов, восторженные произведения всемирно известных писателей (здесь в свое время жили Твен, Конрад, Парни), сухие записи британских, французских и прочих флотоводцев. А до них здесь бывали и арабские купцы, и индонезийские мореходы…

На Маврикии много необычного. Именно здесь обитала крупная, похожая на индюка бескрылая птица дронт, истребленная задолго до учреждения Красной книги. Знамениты цветные пески Шамарель: словно застывшие волны — оранжевые, лиловые, синие. Если перебросить горсть песка в соседнюю волну, он тут же, как заправский хамелеон, меняет цвет: зеленое становится красным, желтое растворяется в пурпуре…

Удивительна здешняя культура — причудливая смесь индийских, китайских, английских и африканских обычаев и языков. Литература о Маврикии насчитывает тысячи книг и статей.

Несмотря на это разыскать дополнительные сведения об Этьене Боттино оказалось непросто. Запросы в крупнейшие библиотеки мира ничего не дали. Библиотека Конгресса, Вашингтон — отказ. Библиотека Британского музея, Лондон — отказ. Музей Человека, Париж — нет сведений.

И вдруг, когда надежда почти угасла, приходит пакет из Порт-Луи, от друзей из посольства, а в нем — ксерокопии исторических документов, сведения о Боттино, почерпнутые в Государственном национальном архиве Маврикия.

Согласно "Биографическому словарю маврикийцев" (Порт-Луи, 1955) он родился в 1739 году во французском местечке Шантосо, умер на Маврикии 17 мая 1813 года. "В 1762 году на борту одного из судов Королевского флота Франции ему пришла в голову идея, будто бы движущиеся корабли должны производить в атмосфере определенный эффект".

Год спустя Боттино прибыл на Иль‑де–Франс (так прежде назывался Маврикий) и годом позже получил должность инженера. "Плененный чистым небом в большее время суток и тем, что лишь немногие суда проходили вблизи острова без того, чтобы появиться в пределах видимости, Боттино возобновил опыты. Через шесть месяцев он настолько преуспел в тренировках, что стал заключать пари. Вовсе без подзорной трубы он предсказывал за два–три дня появление на горизонте любого судна".

В 1780 году Боттино сообщил о своих способностях морскому министру Франции маршалу де Кастри. Тот распорядился регистрировать все наблюдения Боттино в течение двух лет. Они начались 15 мая 1762 года. Боттино сообщил тогда о скором появлении трех судов, которые и показались 17, 18 и 26 мая. А потом произошел тот самый случай, с которого и начался наш рассказ…

Свой секрет Боттино оценил в сто тысяч ливров плюс ежегодное пособие в 1200 ливров— ведь в 1778—1782 годах он предсказывал приход 575 судов за четыре дня до их появления в пределах видимости. Однако губернатор вместо испрошенных денег вручил Боттино рекомендательное письмо и отправил его во Францию.

За время плавания в Европу он немало удивил команду и пассажиров, угадав появление 27 встречных судов, и неоднократно заявлял, что может определять близость земли, скрытой за горизонтом. Однажды он предупредил капитана, что до земли, не различимой невооруженным глазом, осталось не более тридцати лиг. "Капитан сказал, что этого не может быть, — писал Боттино. — Однако внимательно просмотрев навигационные расчеты, вынужден был признать, что в них вкралась ошибка, и тотчас изменил курс. На протяжении пути я определял землю трижды, один раз на расстоянии 150 лиг".

В июле 1784 года Боттино прибыл во Францию, однако аудиенции у министра ему добиться не удалось. Однако он не терял времени даром и "всячески развлекал публику Лорьяна, привычно применяя свои способности в порту этого городка". А в вестнике "Меркюр де Франс" появились "Выдержки из собственных воспоминаний месье Боттино о "наускопии" ("морское видение" — такое название дал он своему таинственному дару).

Способностями служащего с далекого острова в Индийском океане заинтересовался Жан Поль Марат, писавший в то время трактат по физике для того же издания. Марат сообщил о таланте Боттино в Лондон, но побывать в Англии тому так и не удалось. В июне 1893 года он вернулся на Маврикий, где "многие граждане просили его продолжить опыты по наускопии".

(Кстати, обнаружить в трудах Марата упоминания о Боттино нам пока не удалось. Видимо, в московских книгохранилищах имеются не все сочинения француза.)

О сущности своих методов Боттино высказывался весьма туманно. "Судно, приближающееся к берегу, производит на атмосферу определенное воздействие, — писал он Марату, — и в результате приближение его можно выявить опытным глазом, прежде чем корабль достигнет пределов видимости. Моим предсказаниям благоприятствовали чистое небо и ясная атмосфера, которые господствуют большую часть года на Иль‑де–Франс. Я пробыл на острове шесть месяцев, пока не убедился в своем открытии, и оставалось только набраться опыта, чтобы наускопия стала подлинной наукой".

Тем не менее на Маврикии у Боттино нашлись последователи. 22 ноября 1810 года житель Панплемусса некто Фейяфе, который работал прежде у Боттино и наблюдательным пунктом которому служила вершина Монтань–Лонг, обнаружил, по его утверждению, английский флот, направляющийся к Иль‑де–Франс. Чуть позже Фейяфе отчетливо распознал на северо–востоке скопление судов, которые двигались в сторону острова Родригес, но не смог определить точное их число. Он продолжал наблюдения и убедился в своей правоте, когда флот подошел ближе, хотя и не появился еще на горизонте.

Фейяфе отправился в Псрт–Луи. "Через 48 часов, — заявил он, — мы увидим английский флот". В городе началась паника. Фейяфе "по причине распространения ложных слухов" посадили за решетку, однако на всякий случай послали судно на Родригес — узнать, что там происходит. Но было уже поздно. 26 ноября сначала двадцать, а затем еще тридцать четыре корабля британского королевского флота появились у берегов Иль-де–Франс…