Игорь Беленький - Мэрилин Монро Страница 65

Аутсайдер… Да, такой она была от рождения, такой же осталась до конца. Ей никогда не разрешалось стать инсайдером, «своей», «нашей». Своей она была только для зрителей, только они не поражались ее славе, а принимали ее такой, какой видели, — красавицей — «звездой», какой она и родилась. Голливуд же постепенно вытеснял ее на край — и в бизнесе, и в морали. Официально это (деловое) аутсайдерство впервые зафиксировано созданием «Мэрилин Монро продакшнз», в сущности мифической компании, которая обозначила для Мэрилин, хотя бы и призрачную, независимость от опостылевшего ей «Фокса». Учреждение этой компании связано с именем Милтона Грина.

Сейчас трудно определить, в каком именно месяце 1953 года Мэрилин познакомилась с этим фотографом мод. (Золотов утверждает, что знакомство произошло в июле; Гайлс считает, что в августе, а приятель Мэрилин и ее первый фотограф Дэйвид Коновер ссылается на октябрь.) Это важно, и вот почему. Если знакомство произошло до октября, то решение Мэрилин отделиться от «Фокса» пришло, как только она осознала, что Занук «использует» ее ради интересов своих любимиц — Грэйбл и Бэйкол; если же прав Коновер и разговор с Грионом состоялся в октябре, то в нем Мэрилин выплеснула и ярость и унижение от работы с Преминджером, от общей обстановки на съемках его «фильма, с которого не возвращаются».

Надо ли добавлять, что и с Грином Мэрилин свели? Это сделал ее пресс-агент Руперт Ален, прославившийся, кстати, тем, что чуть позднее свел принца Монако, Ренье, с его будущей женой, Грэйс Келли, актрисой и «звездой». (Не правда ли, это возможно только в Киногороде — прославиться сводничеством?) «Я спросил, — вспоминает Ален, — могу ли я привести еще одного фотографа. «Да», — ответила она. Она всегда говорила «Да». Для нового фотографа у нее в любой момент находилось время. Когда я представил ей Грина, она заметила: «Да вы еще совсем мальчик». Он отпарировал: «Ну что ж, а вы девочка». Подобный юмор она ценила и расхохоталась». Поистине есть о чем вспомнить… И хоть юмор здесь весьма сомнителен и пригоден разве только к подобным знакомствам, то есть через сводничество, следует, видимо, признать, что шуточная идентификация (мальчик — девочка) оказалась точной и в смысле состояния духа, ибо неудача с учреждением «Мэрилин Монро продакшнз» (а компанию эту постигла неудача) как раз и объясняется незрелостью обоих учредителей. Мэрилин ко времени создания компании было двадцать восемь лет, и вести какие-либо дела она совершенно не умела. Грину в ту пору было тридцать три года, но выглядел он гораздо моложе, «совсем мальчик».

Известный фотограф мод, он собирался создать книгу, фотоальбом, посвященный Мэрилин, — некоторые из выполненных им фотографий впоследствии вошли в десятки книг и альбомов и свидетельствуют о нестандартном — и психологически, и художественно — взгляде на свою модель. Ограничься он этим замыслом, мы имели бы сейчас прекрасный альбом и куда лучше представляли бы себе психологию Мэрилин, нежели представляем себе ее по массе других альбомов, в психологическом, как и в художественном отношении малоудовлетворительных. Но энергичного Грина снедало честолюбие, кстати, не лишенное провиденциальности: ему показалось, и не без оснований, что громкое — на весь мир — имя «звезды» само по себе и престиж и капитал, что какой бы крупной ни была кинокорпорация, она не может себе позволить иметь в качестве рядовых сотрудников «звезд» общемирового масштаба. Позднее, когда старый Голливуд «моголов» окончательно развалится и на его обломках начнет создаваться иная — всеамериканская, даже всемирная — кинопромышленность, создание сравнительно независимых кинокомпаний, в том числе и «звездами», станет привычным. Но в начале пятидесятых акция Милтона Грина выглядела новаторской. Беда в тем, что, фотограф, он никогда не занимался фильмопроизводством, и его представления об этой сфере деятельности были, мягко говоря, упрощенными. «Производство фильмов, — убеждал он Мэрилин, — не слишком-то отличается от того, чем я сейчас занят. У меня в студии, в Нью-Йорке, работает полдюжины ассистентов. Мне приходится организовывать почти все, что я делаю. В этом смысле я — уже продюсер». Сама Мэрилин никогда не занималась ничем подобным и слушала Грина затаив дыхание. Ни тому, ни другому не приходило в голову, что без начального капитала и оборотистости принципиально невозможно создать мало-мальски долговременное и надежное предприятие. Но откуда все это у фотографа-художника и у фотомодели, которая только что и вовсе не средствами бизнеса стала «звездой»? Грин занял деньги у какого-то своего приятеля с Уолл-стрит, который, как только Занук начал преследовать обоих «бизнесменов» по суду, тотчас же отступился и лишил новую компанию финансовой подпитки. Что же до Мэрилин, то ей, как всегда, вкладывать в дело оказалось нечего, кроме… самой себя. Правда, при надлежащем ведении дел и этого было немало.

Идеи Грина потому нашли в Мэрилин благодарного слушателя, что в ней совершенно очевидно зрело недовольство условиями ее работы на «Фоксе», отношением к ней не только Занука, но и почти всех, кто так или иначе имел с ней дело. Съемки «Реки, с которой не возвращаются», где аутсайдерство Мэрилин стало скандально очевидным, оказались, по-видимому, последней каплей. Если Мэрилин хотела каких-либо изменений, она должна была что-то предпринимать. Тому способствовали и жизненные ее обстоятельства рубежа 1953 и 1954 годов: в январе Джо Ди Маджо добился-таки своего, и они поженились. Эта свадьба, как нетрудно догадаться, достаточно шумная, чтобы не прогреметь по всей стране, заметно изменила статус Мэрилин, которая стала теперь «миссис Ди Маджо», и Зануку было уже трудно просто распоряжаться ею, точно «целлулоидным стимулятором» Убедиться в этом ему пришлось весьма скоро.

Джо и Мэрилин находились еще в свадебном путешествии по Дальнему Востоку (во время которого она, как помним, выступила с песенным репертуаром перед американскими войсками в Корее), когда на «Фоксе» было объявлено о том, что Мэрилин утверждена на главную роль в фильме «Хеллер в розовых колготках» (другое название — «Девушка в розовых колготках»)[46]. Еще год назад она бы не рассуждала, а послушно принялась бы заучивать собственные реплики (что, кстати, давалось ей с большим трудом). Но теперь она была не просто прославившаяся «пинап-гёрл», но — «миссис Джо Ди Маджо», жена недавнего кумира американских болельщиков; теперь на горизонте появился Милтон Грин с его идеей о независимой компании, которой она была бы владелицей. И Мэрилин потребовала сценарий.

В принципе здесь нет ничего необычного — многие «звезды» и в те времена, прежде чем соглашаться на роль, знакомились со сценарием. Но это право обусловливалось их контрактами. В контракте «Фокса» с Мэрилин об этом не было ни слова. Естественно, возник конфликт. Мне кажется, Занук упустил момент, когда семилетний контракт, заключенный им по настоянию Джонни Хайда, перестал быть великой милостью для Мэрилин, одолжением со стороны шефа производства и превратился в оковы для «звезды», выходящей из повиновения и выросшей из одежек «старлетки». Чересчур занятый финансовыми трудностями «Фокса», неумолимо вползавшего в кризис, Занук не обратил внимания, что Мэрилин, воздействие которой на зрителей он всегда воспринимал как «эротическую причуду», не стоит на месте, а развивается. Контакты с Михаилом Чеховым, Наташей Лайтес, Джоном Хьюстоном если и не выработали в ней художественный вкус, то по крайней мере изощрили, утончили восприятие, сделали ее разборчивой и даже требовательной. Отсутствие образования еще не помеха для развития характера, а общение с людьми вроде Преминджера придало Мэрилин боевитость, что и сквозит между строчками ее воспоминаний об этом инциденте.

«Когда я попросила сценарий фильма, в котором, как было объявлено, мне предстояло играть главную роль, мне сообщили, что, как считает мистер Занук, нет никакой необходимости мне заранее знакомиться со сценарием. Придет время, и мне дадут текст роли для заучивания. Фильм назывался «Девушка в розовых колготках». Это был ремэйк старого сюжета с Бетти Грэйбл[47]. Название действовало на нервы. Я изо всех сил стремилась стать актрисой, а студия только и думала, как бы нажиться, показав меня в розовых колготках да еще в топорном фильме, — я чувствовала это, и мне это не подходило. Я известила студию, что не могу согласиться играть в «Розовых колготках», пока не прочту сценарий и, главное, не одобрю его. А потом отправилась в Сан-Франциско, где жил Джо. Первый шаг студии: я временно отстранена от съемок и мне прекращены выплаты. Не обращаю внимания. Второй шаг: я восстановлена на работе и мне снова выплачивают зарплату. Это тоже оставляю без внимания. Затем получаю экземпляр сценария «Девушка в розовых колготках», читаю его, и на этот раз я предельно внимательна. Он гораздо хуже, чем я предполагала. Сюжеты мюзиклов и всегда вялые, но на этот раз сюжет вял до невероятия. Он глуп — даже для фильма о девяностых годах прошлого века. Мне следовало играть роль чопорной, до безумия добродетельной школьной учительницы, которая решает стать своего рода hoochi-koochi, танцовщицей в пивнушке на Бауэри, чтобы заработать достаточно денег и устроить своего fiancé в медицинский колледж. Этот fiancé вращается в высшем обществе, и у него мамочка, овдовевшая аристократка, но у них нет средств. Тоскливое ходячее клише, одетое в розовые колготки, — такие дешевки мне еще не приходилось читать. Зачем быть «звездой», если это требует исполнения таких ролей, которых потом будешь стыдиться? Я подумала о Джо и о друзьях, которые увидят меня на экране в роли задастой школьной училки, вихляющейся и трясущейся ради какого-то медика, и покраснела — у меня, наверное, даже ноги покраснели. Но ее розовые колготки так и не помогли ей выйти замуж за человека из общества, ради которого она пустилась во все тяжкие на Бауэри. Вместо этого она вышла замуж за владельца той пивнушки — человека с грубой внешностью, но с золотым сердцем (или мошной)! Я отослала сценарий на студию с уведомлением, что мне он не понравился и в фильме я сниматься не буду. От разных людей я слышала, что на студии сценарий никому не нравился. Даже несмотря на убежденность мистера Занука в том, что это шедевр о скромных, но колоритных людях, в нем было что-то до такой степени потрясающее, что один из его любимчиков-режиссеров отказался снимать фильм. Но мне это никак не помогло. На фильм мог кто угодно наплевать, включая и зрителей, но я все равно была виноватой, и прежде всего из-за моей репутации в глазах руководства. А в их глазах я так и осталась капризной исполнительницей, добившейся своего, хотя ей этого никто не разрешал».