Александр Поповский - Во имя человека Страница 7

– Ну и операция была сегодня у меня…

Затем следует подробный анализ, широко разъясняемый мимикой и жестикуляцией. К этой особенности ученого привыкли давно. Студента не удивит, если профессор остановит его среди улицы и запросто скажет ему: «Подумайте, какая досада! Когда я читал лекцию вашему курсу, не было нужного материала: ни прободной язвы, ни ущемленной грыжи. Теперь, как назло, этого добра сколько угодно».

По-прежнему тяжело переживает он свои неудачи. В трудные минуты, особенно после операции, кажущейся ему неудачной, он будет долго размышлять, мысленно перебирать каждый сделанный шаг или поспешит скорей уснуть, чтобы на время забыться, пока решается судьба больного.

Не изменился Вишневский и в другом: мысль погрязнуть в повседневной работе, сузить свой мир, стать ремесленником все еще пугала его.

– Всего пуще бойтесь, – горячо убеждал он студентов, – застрять на распутье или ограничить свои знания тем, что сделано другими до вас.

Науку он по-прежнему постигает глазами, не доверяя начетчикам и их мудрствованиям.

– Следите за каждым моим движением, – призывает профессор студентов, – как я беру скальпель и шприц, как и куда я их кладу. Уметь видеть и замечать – величайшее искусство хирурга.

Профессор оставался верным себе: он все превращал в зрелище. Во время его лекций в аудитории появлялись рисунки, графическое объяснение операций. В зал, где испокон веков звучала лишь профессорская речь, вкатывались койки, являлись сестры и санитары. Лекция превращалась в практические занятия. Вот перед аудиторией больной с вывихом правой руки. Короткий анатомический анализ, демонстрация рисунка – и лектор переходит к делу. Несколько уверенных движений, слышится хруст – и сустав вправлен. Восхищенные студенты отвечают профессору рукоплесканиями… Он приводит им больного, страдающего язвой желудка, и демонстрирует на нем внешние симптомы болезни. Две недели спустя больной снова здесь. Не угодно ли студентам еще раз приглядеться? Внешние симптомы исчезли, человек решительно переменился. Вот, кстати, и виновник несчастья – кусочек изъеденной ткани, вырезанный из желудка больного…

Чудесная сила видения, восхищавшая студентов, преданно служила науке, рождала смелые идеи и открытия.

На одном из них, известном под названием «блокада», мы остановимся подробно.

Новокаиновая блокада

В клинике как-то предстояла операция. Больного приготовили, уложили на стол и ввели ему обезболивающий раствор в поясничную область. В последнюю минуту операция не состоялась. Через несколько дней услуги хирурга были излишни: больной выздоравливал. Это было удивительно. Подготовительная процедура, обычно предшествующая операции, излечила больного. Лечебное свойство новокаина было известно давно. Вишневский, возможно, отдал бы дань восхищения благотворному фактору и тем ограничился, если бы не случай – то счастливое сочетание фактов, которое рождает идею. История повторилась с другим. Больному ввели раствор в ту же область, опять операцию почему-то отложили, и снова наступило выздоровление.

Вишневский был прежде всего клиницистом, верным слугой своих больных. Он не стал обременять себя сомнениями и, как человек, обнаруживший клад, стал черпать из сокровищницы ее живительную силу. В тот же день эксперимент проделали над безнадежным больным.

Юноше было восемнадцать лет. Бледный, измученный ознобом и кашлем, он терял последние силы. Полость правого легкого, наполненная гноем и распадающейся тканью, все более ширилась. Больной выкашливал зловонную слизь, заражая палату запахом гниения и смерти. Температура тела оставалась высокой, вес падал, и сознание все чаще покидало больного. Напрасно вливали ему сальварсан, гангрена влекла юношу к гибели.

– Не взять ли нам для опыта другого больного? – заметил помощник профессору. – Вряд ли мы здесь чего-нибудь добьемся.

Ученый и ассистент разошлись во мнениях: одного волновала судьба человека, а другого – исход затеянного эксперимента.

Введенный в капсулу почки новокаин повернул вспять течение гангрены. Температура упала. Вместо шестидесяти кубиков гнойной мокроты в день выделялось восемьсот. Явился сон, аппетит, а через месяц пришло выздоровление.

Так явился в свет новокаиновый блок. Он излечивал рожу и тяжелые формы дизентерии, язвы конечности и аппендицит. Тяжелобольные в течение недели поправлялись и покидали постель. Вишневский не верил собственным глазам. К нему приходили больные, они шли буквально потоком, и он исцелял их.

– Помогите, Александр Васильевич, вся надежда на вас…

Супруги-врачи привезли девочку – единственного ребенка. Мать в отчаянии твердит, что не вынесет несчастья, она бросится под поезд. Отец – известный профессор – в слезах.

Это началось после перенесенного гриппа. Девочка почувствовала боли в животе, пошли мучительные рвоты, и высоко поднялась температура. Врачи-терапевты после долгих гаданий нащупали под ребрами опухоль и решили, что слово за хирургией.

– Сделайте девочке новокаиновый блок, – просил профессор Вишневского, – попробуйте, Александр Васильевич.

В другом случае Вишневский именно с этого и начал бы, но просьба коллеги смущает его. Он придумывает возражения, выкладывает все то, что в последнее время говорили противники его метода: нельзя под одну гребенку стричь разных больных, болезни индивидуальны, блокада не панацея и не всегда применима. Он приводил доказательства, примеры и в то же время думал другое: у девочки воспаление забрюшинных желез, с операцией успеется, – что, если в самом деле ей сделать новокаиновый блок? С недавнего времени к нему стали обращаться студенты и студентки по поводу воспаления шейных желез после гриппа. Они утверждали, что блокада решительно обрывает болезнь.

Ребенку ввели новокаин – и словно чья-то рука повернула течение болезни, девочка стала выздоравливать…

Ранним утром группа девочек резвилась в лесу. Неожиданно одна из них с криком: «Больно! Мне больно!» – бросилась в сторону. Она с плачем показывала подружкам свою ногу, где вокруг маленькой ранки нарастали краснота и отек. Ребенок едва лепетал от испуга: ее укусила змея. Спустя полчаса у девочки возникла сонливость, слабость в ногах и помутилось сознание. Угрожающие жизни симптомы нарастали: девочка потеряла способность говорить и глотать, поднялась неукротимая рвота.

В восемь часов ее доставили в больницу, а в девять врач проделал ей новокаиновый блок. Два часа спустя рвота остановилась, и больная уснула. Утром она могла уже говорить, на следующий день нормально глотала, а через четверо суток от угрожающей опасности не осталось следа.

Все это было невероятно, необъяснимо. Одно и то же воздействие на организм – невинное вливание новокаина – обрывало течение самых различных болезней. Исчезали отеки, где бы они ни возникали, прекращались цинга, заболевания глаз, желудка и почек. В несколько дней излечивались тяжелые кожные поражения, опасные гангрены и так называемые заражения крови. Ужасная болезнь детей – водяной рак с его разрушительным действием на ткани лица, со смертностью, достигающей восьмидесяти и выше процентов, – в двадцать дней исчезала, и наступало выздоровление. Бронхиальная астма, страдания кишечника, ревматизм и туберкулез меняли свое течение под влиянием новокаинового блока.

Так удивительно было действие нового метода, так неожиданны его результаты, что ассистенты не сразу освоились с ним, продолжая рассматривать его как курьез.

Один из помощников докладывает как-то профессору:

– Молодая женщина поскользнулась и упала. Ушибы крестца. Невропатологи определили воспаление паутинной оболочки спинного мозга. Шесть месяцев лежит неподвижно… Как быть?

– Сделайте ей новокаиновый блок, – рекомендует профессор. – Обязательно сделайте и не забудьте сообщить мне потом результаты.

Через несколько дней Вишневский обходит палаты. Ассистент подводит его к постели больной и смеется:

– Вы подумайте, Александр Васильевич, я сделал ей блок, вкатил восемьдесят кубиков и ничего больше, – она взяла и выздоровела.

Ассистент смеется, довольный своей легкой удачей. Он забыл, что Вишневский спас тысячи жизней, забыл потому, что все это слишком несложно и просто.

Другой ассистент, излечивший блокадой сотни больных, жалуется в письме своем Вишневскому: «В последнее время я долго болел, выздоравливал и снова заболевал… Сейчас меня мучает язва на теле. Не знаю, что делать, как быть… Посоветуйте, Александр Васильевич…»

Он забыл о своих смелых экспериментах, о гангренозных и рожистых больных, излеченных новокаиновым блоком. «Упустил из виду», что профессор не может давать заочных советов, надо приехать и показаться ему… «И зачем только учил я вас, дураков, – отвечает ему рассерженный ученый, – зачем время тратил на вас?…»