Дмитрий Токарев - «Между Индией и Гегелем»: Творчество Бориса Поплавского в компаративной перспективе Страница 85

244

«Quelquefois je vois au ciel des plages sans fin couvertes de blanches nations en joie. Un grand vaisseau d'or, au-dessus de moi, agite ses pavilions multicolores sous les brises du matin. J'ai créé toutes les fêtes, tous les triomphes, tous les drames. J'ai essаyé d'inventer de nouvelles fleurs, de nouveaux astres, de nouvelles chairs, de nouvelles langues. J'ai cru acquérir des pouvoirs surnaturels. Eh bien! je dois enterrer mon imagination et mes souvenirs! Une belle gloire d'artiste et de conteur emportée!

Moi! moi qui me suis dit mage ou ange, dispensé de toute morale, je suis rendu au sol, avec un devoir à chercher, et la réalité rugueuse à étreindre!» (Rimbaud A. Oeuvres. P. 240).

245

В докладе «В поисках собственного достоинства. О личном счастье в эмиграции» Поплавский отождествляет Рембо и Люцифера: «Если человек один, [он] должен уйти на самое дно величия, быть совсем один, окружить себя античными образами и героическими [„романтическими“. — в оригинале зачеркнуто] образами, испить до дна горькую и пьянящую, как эфир, чашу стоической разлуки со всеми, так обретет он величие своего падения, вечную тему Рембо-Люцифера, участь которого и больше и глубже человека» (Неизданное, 225).

246

См.: Andreeva L. La réception en Russie d'Ernest Hello et de sa descendance spirituelle (Bloy et Huysmans). Paris, 2003 (These).

247

Почему-то из этого списка Поплавский исключил Бодлера, зачеркнув его фамилию. Сюда можно было бы добавить Марка Аврелия, а также тех, кого читает Аполлон Безобразов: Апулея, Прокла, Филона Александрийского, Секста Эмпирика, Парацельса, графа де Сен-Мартена и немецкого алхимика Генриха Конрада Кунрата (Heinrich Conrad Khunrath; Поплавский называет последнего «Великим Кунрадом», что ввело в заблуждение комментаторов Аллена и Менегальдо, посчитавших, что речь идет о писателе Джозефе Конраде).

248

Юлиан Поплавский утверждал, что Борис Поплавский задумал написать третий роман под названием «Апокалипсис Терезы», хотя никаких свидетельств этому не найдено. Отмечу также, что действие на последних страницах «Домой с небес» происходит поздней весной и, чтобы передать атмосферу воскресного яркого утра, Поплавский цитирует первую строфу стихотворения Рембо «Bonne pensée du matin» («Добрые мысли поутру», 1872). Рембо включил (с некоторым изменениями) это стихотворение в «Пору в аду», чтобы дать пример практиковавшейся им «алхимии слова». Однако Поплавский, хотя и не совсем правильно, все же цитирует более раннюю версию.

249

Сюзанна Бернар замечает: «Трудно сказать, каким образом Рембо, отринувший „лживую“ любовь, рассчитывал обрести эту истину; так или иначе последняя фраза „Поры в аду“ является утверждением надежды и оптимизма» (См.: Rimbaud A. Oeuvres. Р. 479). Стоит напомнить в данной связи, что вплоть до 1949 года, когда вышла в свет диссертация Анри де Буйана де Лакота (см.: Bouillane de Lacoste Н. de. Rimbaud et le problème des «Illuminations». Paris, 1949), тексты «Поры в аду» считались последними произведениями Рембо; в настоящее время доминирует точка зрения, в соответствии с которой «Озарения» датируются 1873–1875 годами, то есть были написаны одновременно, а некоторые стихотворения в прозе даже позднее, чем «Пора в аду».

250

Рембо имеет в виду скорее всего Вердена — «безумную деву» (vierge folle).

251

Rimbaud A. Oeuvres. P. 241. «Cependant c'est la veille. Recevons tous les influx de vigueur et de tendresse réelle. Et à l'aurore, armés d'une ardente patience, nous entrerons aux splendides villes.

Que parlais-je de main amie! un bel avantage, c'est que je puis rire des vieilles amours mensongères, et frapper de honte ces couples menteurs, j'ai vu l'enfer des femmes là-bas; et il me sera loisible de posséder la vérité dans une âme et un corps».

252

У Поплавского есть стихотворение 1925 года под названием «Морской змей», где тема смерти (все становятся скелетами, в том числе и лирический герой) связывается с музыкальной темой. Вот две последние строфы: «И мы за голый камень уцепясь / Смотрели сумасшедшими глазами / Как волны дикий исполняли пляс / Под желтыми пустыми небесами / И как блестя над корчами воды / Вдруг вылетала женщина иль рыба / И вновь валились в длинные ряды / Колец змеи бушующей игриво» (Поплавский Б. Покушение с негодными средствами. С. 50). Стилизованный под старофранцузский эпиграф к стихотворению: «J'alai voir mes testes de morts. Bluet d'Arbelle» (Я пришел посмотреть на свои черепа. Василек из Арбеля). Bluet d'Arbelle, на мой взгляд, может быть неточной анаграммой Barbe bleue — Синей бороды.

Н. С. Сироткин связал этот текст со стихотворением Маяковского «Кое-что по поводу дирижера» (Б. Поплавский и В. Маяковский: об одной литературной параллели) // avantgarde.narod.ru/beitraege/ra/ns_poplavskij.htm.

253

В. Н. Топоров, анализируя стихотворение Блока «Русский бред», напоминает, что архаичный Аполлон хранит «следы связи с хтонической тьмой и стихией хаоса <…> В блоковское время о былой („предисторической“) хтоничности Аполлона, сумевшего переработать себя в бога света, гармонии, поэзии, не знали. Но Блок знал, что аполлоновское „только завеса, скрывающая царство Диониса“ (Ницше)» (Из истории петербургского аполлинизма: его золотые дни и его крушение. М.: ОГИ, 2004. С. 21, 27).

254

«…Сборище друзей, оставленных судьбою». Т. 1. С. 78. Ср. у Рембо в «Детстве» («Озарения»): «Тропинки жестки. Холмики покрываются дроком. Воздух неподвижен. Как далеки птицы и родники! Это не что иное, как конец света, при движении вперед» («Les sentiers sont âpres. Les monticules se couvrent de genêts. L'air est immobile. Que les oiseaux et les sources sont loin! Ce ne peut être que la fin du monde, en avançant» (Oeuvres. P. 257)).

255

Там же. С. 79.

256

Ср. в «Пьяном корабле»: «Plus douce qu'aux enfants la chair des pommes sures, / L'eau verte pénétra ma coque de sapin / Et des taches de vins bleus et des vomissures / Me lava, dispersant gouvernail et grappin» (Oeuvres. P. 128). В переводе Набокова: «Вкусней, чем мальчику плоть яблока сырая, / вошла в еловый трюм зеленая вода, / меня от пятен вин и рвоты очищая / и унося мой руль и якорь навсегда» (Стихотворения. С. 387).

257

Липавский говорит в данной связи о тоске «однообразного фона»: «Боязнью безындивидуальности объясняется также неприязнь к открытым сплошным пространствам: однообразным водным или снежным пустыням, большим оголенным горам, степи без цветов, синему или белому небу, слишком насыщенному солнцем пейзажу» (Исследование ужаса. С. 79).

258

Книга Иова 40: 10–19.

259

Реминисценция из По («Низвержение в Мальстрем»).

260

Rimbaud A. Oeuvres. Р. 130. «Я, трепетавший так, когда был слышен топот / Мальстромов вдалеке и Бегемотов бег, / паломник в синеве недвижной, — о Европа, / твой древний парапет запомнил я навек!» (Набоков В. Стихотворения. С. 389).

261

См. также у Ганса Йонаса: «Ператы истолковывают Красное море (море Саф), которое проходят по пути в Египет или из него, как „воды гниения“, и идентифицируют его с Кроносом, т. е. с „временем“ и со „становлением“» (Йонас Г. Гностицизм. СПб.: Лань, 1998. С. 128).

262

Юнг К.-Г. Mysterium coniunctionis. С. 209

263

Возможно, Поплавский следил за материалами, публиковавшимися в двух известных эмигрантских эзотерических журналах, — «Антропософия: Вопросы душевной жизни и духовной культуры» (Париж, 1928–1935) и «Оккультизм и йога» (Белград, 1933–1936; затем выходил в Софии и Асунсьоне). См. список русских оккультных газет и журналов, составленный Марией Карлсон и Робертом Дейвисом (The Occult in Russian and Soviet Culture / Ed. by G. Rosenthal. Ithaca; London: Cornell Univ. Press, 1997).

264

В тексте «О субстанциальности личности» Поплавский говорит о музыке, которую можно назвать «панической»; в ней солнечный жар «есть пол и, следственно, смерть». На смену ей должна прийти музыка «панхристианская», соединяющая солнечный жар и бессмертие, то есть «аскетизм, стоицизм и раньше всего холод высот» (Неизданное, 121).

265

Юнг К.-Г. Mysterium coniunctionis. С. 197.

266

Юнг К.-Г. Психология и алхимия. М.: Рефл-бук; Киев: Ваклер, 1997. 250. Перевод С. Л. Удовика.

267

Юнг К.-Г. Mysterium Coniunctionis. С. 143.

268

См. комментарий Е. Менегальдо (Неизданное, 467). В Средние века так обозначали Атлантический океан, Поплавский же называет сумеречным морем Южный океан, в котором соединяются воды Атлантики и Индийского океана. По упоминает о mare tenebrarum в «Низвержении в Мальстрем», «Элеоноре» и «Эврике».

269

Именно таким образом воспринимали луну представители раннего русского символизма, который А. Ханзен-Лёве называет «диаволическим»: «Вторично-производный характер лунного мира вытекает из постоянно обсуждаемого в диаволическом дискурсе положения о том, что луна не черпает свой свет (свою энергию, сущность, вообще свою активность) в самой себе, иначе говоря, не создает его сама по себе (то есть не генерирует, не порождает, не творит из ничего), но лишь отражает, передает свет солнца, — тем самым нечто получаемо как бы из „вторых рук“, луна может предоставить лишь нечто „условное“ и „неподлинное“ (то есть несебетождественное), участвуя в чем-то для нее чуждом» (Ханзен-Лёве Л. Русский символизм. Система поэтических мотивов. Ранний символизм. СПб.: Академический проект, 1999. С. 199).