Леонид Сапожников - Рождение автомобиля Страница 9

Эту форму теперь имеют и ВАЗ-2108, и новый «Запорожец», и новый «Москвич». К ней не сразу привыкли. Владельцы старых «Жигулей» пренебрежительно окрестили «восьмерку» «зубилом». Но это «зубило», что ни говори, расходует бензина В ПОЛТОРА РАЗА МЕНЬШЕ. Новая форма явно целесообразнее прежней и потому воспринимается нами как более красивая.

С ДЕТСТВА ВЛЮБЛЕН

Если Стешенко похож на капитана, то главный дизайнер Игорь Борисович Гальчинский прекрасно смотрелся бы в роли демона или дирижера симфонического оркестра. Он худой и высокий, нервно-стремительный, чернобородый. В автомобили влюбился в пять лет и неустанно изображал их, виданные и невиданные, цветными карандашами.

Старшие спрятали от него бумагу: «Хватит этих машин! Если нарисуешь цветочек или рыбку – дадим!» Он нарисовал карася, который изумленно таращится из воды на автомобиль необыкновенной, пленительной формы.

– Хорошие способности, но слишком узкие интересы,– вздыхал учитель рисования.– Ну, сам посуди: разве автомобиль красивее лошади?

– У него другая красота,– отвечал Игорь. Ну, как учитель не понимает разницу: лошадь прекрасна от природы, ею можно любоваться, но создавать, конструировать ее красоту нельзя...

Он закончил в Харькове художественно-промышленный институт, работал на ВАЗе, потом приглашен был на «Коммунар» заниматься «ноль-вторым» «Запорожцем». Экспериментальный ЗАЗ-1102 смахивал в то время на «Жигули». Гальчинский придал ему новый облик – изящный и энергичный.

Мы не успели привыкнуть к «ноль-второму», а для дизайнеров он – пройденный этап. ЗАЗ-1106 (пока еще пластилиновый) выглядит иначе. Главное отличие – угол между ветровым стеклом и капотом увеличился, стал еще более тупым.

– В модели 2000-го года,– говорит Гальчинский,– это будет уже не угол, а одна прямая.

Он показывает нарисованный на ватмане серебристый каплеобразный автомобиль. Заостренный конец этой «капли» направлен в сторону движения. Снова, выходит, возращаемся к округленным формам, но не к вычурным, как в 50-е годы, а к более естественным и вместительным.

Что даст эта эволюция формы, эта грядущая красота? Уменьшит аэродинамическое сопротивление и, следовательно, расход горючего! Чтобы доехать из Киева в Запорожье на ЗАЗ-968М, нужно четыре с половиной ведра бензина, на ЗАЗ-1102 – меньше трех. Ожидается, что каплеобразный «Запорожец» 2000-го года израсходует на этом пути лишь полтора ведра.

Малый расход бензина – это экономия нефти (ее запасы, как известно, не безграничны). Это экономия денег автовладельца, который, пользуясь «плоско-прямоугольной» машиной, был вынужден оставлять на бензоколонках четверть своей зарплаты. Это и чистота воздуха: чем меньше сжигаем горючего, тем легче и приятнее дышать.

– Красота автомобиля существует не сама по себе,– говорит Игорь Борисович.– Она связана с экономикой и экологией, не говоря уже о технике. И увязывает эти очень разные вещи дизайнер.

– Как стать дизайнером?

– Есть два пути. Можно закончить специальный вуз, как я. А можно переквалифицироваться из обычного конструктора. Таких случаев много. Главное, чтобы в человеке с детства жил художник.

– Дизайнеры нужны всюду. Вы представляете себя на другом, не автомобильном заводе?

Гальчинский задумался.

– По правде говоря, нет. В других отраслях все проще. Возьмите в автомобиле что угодно – ну, скажем, кресло: оно должно быть удобным, прочным, безопасным, красивым и вдобавок компактным, иначе не встанет в салон. Кто сделал автомобильное кресло, сделает любое. И так во всем!..

К ВОПРОСУ О КОМФОРТЕ

Автомобиль должен быть комфортабельным! Для нас это совершенно очевидно. Но если бы кто-то высказался в таком духе лет девяносто назад, он увидел бы недоуменные и презрительные гримасы.

– Хотите комфорта – сидите дома! – сказали бы этому чудаку.– Автомобиль не для неженок, а для настоящих мужчин, которым нипочем ветер, дождь и тряска.

Шофер тогда ездил в непромокаемом плаще с капюшоном, половину лица закрывали очки вроде тех, которыми пользуются сейчас мотоциклисты. «Он летит к намеченной цели, безумно увлеченный скоростью, вздымая вихри пыли и проявляя чудеса ловкости, чтобы обогнуть препятствия на дороге»,– писал французский журнал «Илюстрасьон» в конце прошлого века.

Я хорошо понимаю тех шоферов-романтиков, доблестно презиравших удобства. Подобные чувства испытывали и мы, мотоциклисты 60-х годов. «Скорость – все! Комфорт – ничто!» Мы считали так вполне искренне. И, честное слово, совсем не завидовали владельцам «Волг» и «Москвичей».

Путь у нас крутой и длинный.Нам навстречу лимузины,—Едет частник в холе и тепле.И щека его побрита,И жена его умыта,И не хлещет ветер по скуле.

А у нас – краюха хлеба, А над нами – небо, небо! Гнался дождь за нами и устал. Наш отель – сама природа, Для бродячего народа Там всегда имеются места...

Вот какую песню сложили мы и распевали у вечерних костров. Но не всегда нам бывало так весело.

Помню, ехал я из Риги в Киев. Отпуск подходил к концу, надо было торопиться. Под Витебском мою «Чезету» настиг циклон и два дня сек непрерывным дождем. А надо сказать, мотоциклист за счет скорости промокает вдесятеро сильнее, чем пешеход. О кожаных куртках мы тогда и не мечтали, шлемов не носили. Был я похож на мокрую курицу, и впервые мелькнула мысль, что неплохо бы, как тот презренный частник, ехать в холе и тепле...

«Комфорт – удобство, уютство, холя, домашний покой»,– пишет в своем замечательном словаре Владимир Иванович Даль. Значит, в комфортабельном автомобиле человек должен чувствовать себя как дома. Но для этого недостаточно дать водителю и пассажирам крышу над головой. Что это за дом и что это за покой, если нас трясет и подбрасывает?!

Первым улучшил плавность хода автомобилей шотландский ветеринарный врач Данлоп. Правда, в мыслях у него при этом был велосипед сынишки: мальчик жаловался на сильную тряску. Данлоп не только лечил коров и собак, но и увлекался садоводством. Поливая однажды деревья, он сообразил, что обернутый вокруг колеса кусок садового шланга должен смягчать толчки,– нужно только наполнить его водой. Потом он решил заменить воду сжатым воздухом. Так появились пневматические шины.

Автомобилисты очень сдержанно отнеслись к этому резиновому чуду и не спешили оснащать им свои колеса, позаимствованные у конных экипажей. В гонке 1895 года Париж – Бордо участвовал только один автомобиль с надувными шинами. Но не будем обвинять водителей в консерватизме,– их вполне можно понять. Дело в том, что это была эра лошадей, в одной лишь России их насчитывалось больше тридцати миллионов. А у каждой лошади четыре подковы. А в подкове штук восемь острых гвоздей. Гвозди выпадали и миллионами валялись вдоль дорог, подкарауливая босоногого мальчишку или... автомобилиста с надувными шинами.

В конце концов додумались сделать шину из двух частей: внутренней камеры и защитной покрышки. Теперь ее протыкали насквозь только самые вредные, самые агрессивные гвозди. На таких шинах можно было ездить без особого риска. Их стали покупать даже извозчики, чтобы брать с седоков за мягкий ход добавочную плату.

Неизвестно, как повлияли дутые шины на аппетит лошадей, а вот автомобили в пневматической «обуви» стали менее прожорливыми. «С чего бы это? – не сразу поняли водители.– Какое отношение мягкость хода имеет к расходу бензина?» Заковыристый вопрос! На него и теперь не всякий автолюбитель ответит.

Расход горючего, мы знаем, зависит от формы автомобиля, от его веса и, конечно, от двигателя. А шины-то при чем? Ну, смягчают толчки. Гасят, говоря языком конструкторов, вертикальные перемещения машины в пространстве. Но откуда берется энергия этих взлетов и подскоков? Из бензобака! Другого источника энергии у автомобиля нет. Недаром при езде по плохим, тряским дорогам заправляться бензином приходится намного чаще.

Для борьбы с тряской, кроме шин, служили листовые рессоры,– ты наверняка видел такие под железнодорожными вагонами. Позднее придумали амортизаторы, заполненные специальным маслом. «Уютство» автомобиля росло (вместе с экономичностью). Но до «домашнего покоя» было еще очень далеко.

ОХОТНИКИ ЗА ВИБРАЦИЕЙ

Пехотная рота, чеканя шаг, шла по улице. «Лихо маршируем! – думал довольный командир.– Барышни улыбаются нам не меньше, чем гусарам».

– Ать-два! Ать-два!..

Вот уже и казарма краснеет за речкой. Задрожал под сапогами мост, заходили ходуном дубовые сваи.

– Запе-вай!

Но песню заглушил страшный треск. Мост рухнул, и вся рота очутилась в воде вместе с деревянными обломками.

Подобные истории произошли в минувшем веке в разных странах. Приезжали комиссии для расследования причин и... уезжали, пожимая плечами. Мосты были сработаны на совесть. Никто не мог объяснить, каким чудом они обрушились...

Разгадали загадку физики. По их словам, каждый мост, подобно натянутой струне, имеет определенную частоту собственных колебаний. Если колебания, вызванные внешней силой – в данном случае ритмично шагающими ногами,– будут иметь ту же самую частоту, их размах резко увеличится, и мост может разрушиться. Это явление называется «резонанс».