Алексей Сокин - Проблемы западноевропейской морской торговли XIII – XV века в освещении российской медиевистики Страница 9

Первоначально остановимся на точке зрения приват-доцента Московского университета Виктора Михайловского (1846–1904), автора LXII раздела «Книги для чтения по истории средних веков» под редакцией Павла Виноградова, который рассматривал историю создания и внутреннее устройство крупного торгового союза XIV–XV вв. – Ганзы. По его мнению, два центра торговли, сложившиеся на Севере и Юге Западной Европы, не были изолированы друг от друга, а соединялись несколькими сухопутными и речными путями и одним морским маршрутом, проходившим «от Гибралтарского пролива по океану и Ламаншу»[126]. Если на юге, в Средиземноморье, первенство в морской торговле принадлежало итальянским городам: Венеции, Генуе и Пизе, то на севере – Великой Немецкой Ганзе, купеческому товариществу, объединявшему первоначально 90 северных немецких городских общин и разросшемуся впоследствии до очень крупных размеров: «Если взять Новгород на востоке, Лондон на западе, Берген в Норвегии на севере, то на всем пространстве между этими тремя пунктами в XIV и XV столетиях влияние союза нижненемецких городов, известного под названием Ганзы, чувствовалось не только в делах торговых, но даже и в политических. Вдоль Немецкого (Северного – А.С.) и Балтийского морей по низовьям Рейна, Эмса, Везера, Эльбы, Одера, Вислы и Западной Двины, кончая устьями Наровы (Нарвы – А.С.), и притом довольно далеко внутрь страны, многочисленные города входили в состав торгового братства, гордившегося господством на морях и на суше… Среди ганзейских городов, управляемых могущественным и богатым купечеством, особенно выдавались: Амстердам, Кельн, Бремен, Гамбург – в области Немецкого моря, и Любек. Вендские города, Данциг, Рига, Висби на острове Готланде – в бассейне Балтийского моря, и Магдебург с Бреславлем в глубине германской земли»[127]. «Ганза покрыла целою сетью договоров, заключенных в течении XIV и XV столетий, обширное пространство от Пиренейского полуострова до гранитных берегов Финляндии»[128]. Достаточно много рассуждений существовало в исторической литературе по поводу самого термина «Ганза». Ф. Я. Фортинский обращался к изучению истории происхождения этого термина, в результате чего приходил к осторожному предположению, что он, вопреки мнению большинства исследователей, не немецкого, а славянского происхождения и означает «уз» или «союз». «Где впервые это слово было приложено к обозначению купеческого общества и подано как право торговли и вступления в купеческую гильдию, и откуда оно пошло гулять по свету, – задавал риторический вопрос Фортинский, – Его находят и во французских, и в немецких, и в английских, и в нидерландских документах XII в. с тем же самым значением», но происхождение этого термина до сих пор не установлено. В. Михайловский давал несколько упрощенную трактовку этого термина: «Ганзою называлось купеческое товарищество, известным образом организованное» и направленное «на преследование исключительно торговых целей»[129]. А. К. Дживелегов выделял несколько значений этого термина. «В Англии он означает не только торговую ассоциацию, но и совокупность торговых прав, которыми она сама пользуется и которые уступает другим; наконец, hanse может означать ту сумму денег, за которую местная гильдия уступает свои права чужестранным или туземным купцам»[130]. При этом А. К. Дживелегов не видел принципиальной разницы между двумя терминами: ганза и гильдия. «Гильдия – это союз купцов, который ставит своей целью получение торговых привилегий и осуществление их в своем городе и в других городах… Ганза – термин, имеющий много значений в средневековом торгом праве, но чаще всего под ним подразумевают купеческое общество»[131]. Однако, несмотря на весь спектр точек зрения, все исследователи были единодушны в том, что Ганза ассоциировалась в большей степени с Великой Немецкой Ганзой, или в редких случаях с Брюггской.

В качестве главных причин единения купцов в торговые союзы В. Михайловский называл «опасности со стороны разбойничавших дворян», которые присваивали себе все товары с потерпевших кораблекрушение судов, не считаясь с интересами купечества. Параллельно с союзами купцов возникали и союзы городов, стремившиеся при слабой государственной власти обезопасить себя и своих представителей от посягательства соседей. «Так, немецкие купцы на чужбине основывали тесно сплоченные товарищества, носившие названия гильдий или Ганз, а на родине, у себя в Германии, устраивали городские союзы; когда общества купцов и городские союзы всей северной Германии сблизились и, тесно соединившись, составили одно целое, тогда на почве Западной Европы появилась Великая Немецкая Ганза»[132].

Ф. Я. Фортинский вслед за зарубежными авторами считал, что «в основу ганзейского союза легли два элемента: общества немецких купцов в чужих землях и союзы городов в самой Германии»[133]. В отличие от немецких историков исследователь выделял целый комплекс причин, способствовавших его возникновению. По его мнению, это были не только опасности морской и сухопутной торговли и желание купцов обезопасить себя от притеснений местных землевладельцев и торговцев, но и заинтересованность городов и сеньоров в привлечении сюда купеческого капитала, для повышения доходов, с одной стороны, с другой – для осуществления более лучшей защиты города от нападения врагов. «Поэтому сеньор и город старались всеми мерами сманить гостей к переселению и облегчить им получение права гражданства»[134]. Во-вторых, опасности морской торговли, особенно пиратство и береговое право, заставляли купцов объединяться в большие группы, на время поездки защищавшие свои интересы[135]. В-третьих, «помимо открытых нападений сухопутных и морских разбойников, вендскому купцу угрожали при торговле в чужих краях всевозможные ограничения и притеснения»[136]. Купцы, желая добиться определенных льгот и обезопасить свою торговлю от разорительных поборов и сделок местных жителей, объединялись в купеческие общества и устраивали свои конторы в тех крупных портах, с которыми велась оживленная торговля[137]. В этом отношении сильно проигрывала торговля на дальние расстояния (на Северном море), потому что там (в отличие от Балтийского моря) «труднее было бороться… с обычными опасностями, труднее – составить из себя независимое общество, которое своею численностью и богатством было бы в состоянии внушить к себе уважение»[138]. «Поэтому неудивительно, что в портах немецкого моря любекские купцы должны были начать с попыток пристать к существовавшим уже там обществам, подобно тому, как купцы внутренних городов Германии примыкали к вендским обществам в Шонене»[139].

С другой стороны, складыванию ганзейского союза способствовала заинтересованность иноземных государей в расширении своих торговых связей с Любеком и другими приморскими городами. Особый акцент на политических причинах возникновения этого союза делал А. К. Дживелегов. Он, в отличие от Ф. Я. Фортинского, отмечал не заинтересованность, а, наоборот, политическое равнодушие, полное непонимание и нежелание соседних государств препятствовать возникновению этой организации.

«Германская империя была слаба, …три скандинавских государства изнуряли себя ожесточенными усобицами, Англия втягивалась в борьбу с Францией, Русь можно было совсем не принимать в расчет»[140]. Инициатором союза Ф. Я. Фортинский считал богатых купцов, ведших «оптовую торговлю в чужих краях и на практике постоянно убеждавшихся во всей пригодности совместной борьбы с врагами»[141]. Лидером и главным проводником этих идей выступал Любек, как торговый центр, достигший самого высокого для своего времени уровня развития как в городском управлении, так и в торговых связях. А. К. Дживелегов раскрывал читателю сложный процесс возникновения Великой Немецкой Ганзы, который начинался с образования в XI–XII вв. купеческих межмуниципальных гильдий на фоне городских союзов, постоянно боровшихся с королевской властью и баронами. Далее происходило укрупнение купеческих обществ за счет их объединения в одну ассоциацию (например, в 1268 г. вокруг Любека образовалась особая Ганза, ставшая непримиримым конкурентом для другой крупной Ганзы – Кёльнской), которая в свою очередь прибегала к принципам городских союзов. Главным результатом этого процесса было объединение материального и процессуального права, объединение торговых обычаев и отчасти денежных знаков, взаимные уступки, почти окончательно уничтожившие таможенные сборы. Носителем этих новых правил во второй половине XIII в. стал союз вендских городов, переросший в середине XIV в. в «Немецкую Ганзу» во главе с Любеком. Для А. К. Дживелегова Ганза никак не ассоциировалась со сложносоставным союзом городов и купцов, как это мы встречали у Ф. Я. Фортинского или В. Михайловского. Для него истоки Великой Немецкой Ганзы связывались с первыми межмуниципальными купеческими гильдиями, но само ее существование относилось к более позднему периоду и связывалось уже не с купцами и их объединениями, а с союзом городов, полностью изменившим городское законодательство в пользу развития торговли. Немецкая Ганза – «это торговая держава, которая могла диктовать свои условия кому угодно»[142]. В ходе этих рассуждений присутствовала некоторая терминологическая неясность, которая преодолевалась при знакомстве с другими трудами историка. Для А. К. Дживелегова термины «гильдия» и «ганза» выступали как равнозначные, но только на ранних этапах развития этих купеческих объединений, далее в понятие «Ганза» исследователь вкладывал характеристику крупного средневекового союза городов – Великой Немецкой Ганзы и рассматривал ее не просто как объединение купцов, а как торговую державу, находившуюся в своем эволюционном развитии на несколько ступеней выше и более того, полностью монополизировавшую североевропейскую морскую торговлю[143]. Хотя далее он относил Ганзу по своей «юридической конструкции» к типичной форме средневековой купеческой ассоциации – «гильдии» и ставил ее намного ниже итальянского «торгового товарищества», основанного на принципах капитализма[144]. Подобное же наблюдение до А. К. Дживелегова сделал М. М. Ковалевский, считая «гильдию» ранней формой развития купеческих промышленных обществ, которые с течением времени эволюционировали в цеховое устройство[145].