Сергей Ёлкин - Турбулентное мышление. Зарядка для интеллекта Страница 25

Выделения в цитатах выше сделаны нами. Не кажется ли вам, что задача «творческого воспитания» человека входит в противоречие с необходимостью «языка, в котором нет недоговорок»? И является ли достоинством для творческого развития однозначность смыслов? Не становится ли человек, в том числе и математик, заложником узкой специализации в погоне за однозначностью?

Для иллюстрации наших слов приведём старый анекдот.

Едут на поезде по Англии четверо: поэт, зоолог, физик и математик. Они увидели из окна купе отару – все овцы серые, но среди них одна белая.

Поэт пишет тут же черновик стиха:

– О, Англия, страна овец!

Зоолог фиксирует:

– Большинство овец, обитающих в этой области Британских островов, белые, хотя в их помете иногда появляются и тёмные особи.

Физик:

– В Англии местами и временами встречаются белые овцы.

Математик:

– В отдельно взятой области Англии есть хотя бы одна овца, у которой хотя бы одна сторона белая.

Зависимость хода мышления от узкого понимания контекста, погоню за однозначностью, легко продемонстрировать на следующем реальном случае. Нурали Латыпов вспоминает:

«Один из моих друзей на пари утверждал, что может спрятать в комнате водку так, что её невозможно будет найти. Остальные приятели, естественно, не могли в это поверить, так что пари было заключено.

Итак, куплена и выдана моему другу бутылка водки. Все, кроме него, удалились из комнаты на пятнадцать минут. Потом мой друг отворил дверь и жестом показал всем: прошу входить! Ищите!

Поиски заняли почти час! Всё было перерыто, простукано и ощупано в лучших традициях НКВД тридцатых годов. Найдено множество считавшихся ранее утерянными вещей. Обнаружена и пустая бутылка из-под водки. Друг был обвинён в том, что попросту выпил содержимое. Попросили дыхнуть. Но и само его поведение явно свидетельствовало об ошибочности этого суждения.

В конце концов, придя в состояние полного изумления, «поисковая группа» возопила: «Где же… это… искомое?» Мой друг спокойно взял со стола стоящий там всё время графин, открыл и дал каждому понюхать. «Искомое» находилось у всех и каждого буквально «под носом». Просто никто не сообразил: ищется не бутылка с водкой , а именно водка . Она и была налита в графин вместо воды.

Это – типичная ошибка при поиске: нужные предметы, информация, сведения, данные… разыскиваются где угодно – под подушкой, за шкафом, в секретном досье, в сейфе, в тайнике… но только не на открытом месте. О разумности хранения важнейшей информации на самом видном месте говаривали ещё Эдгар По и Артур Конан Дойль. Да и Гилберт Кийт Честертон утверждал, что лист лучше всего спрятать в лесу.

Замечу, что сокрытие информации и её добыча – два противоположных, но родственных направления разведывательной деятельности. Ибо зная, как прятать, представляешь, и как искать.

Профи из разведывательных сообществ различных стран, безусловно, не совершают наивных ошибок. Поиски, добывание, хранение, передача, защита важнейшей информации входят в круг обязанностей информационно-аналитических служб. Для получения информации о противнике зачастую оказывается вовсе не нужно ставить «жучки», делать снимки в инфракрасных лучах, записывать спектры колебаний оконных стёкол. И уж тем более не надо часами лежать с пистолетом в грязи под лавочкой или уметь водить всё, что способно двигаться. Зато нужно уметь нечто иное: анализировать то, что на первый – неискушённый – взгляд не может вообще содержать никакой важной информации.

Для извлечения интересующей информации из так называемых «открытых источников» нужен серьёзный труд аналитиков и экспертов. Поиск сильно зависит от самого ищущего: от его эрудиции, таланта и интуиции. И, в общем, оказывается, что обнаружить нечто на самом деле важное с очень большой вероятностью можно, проводя поиск прямо «под фонарём». Нужно «всего лишь» знать, что ищешь, чем искомое отличается от прочего «мусора». И как потратить на поиски меньше времени. И при этом быть уверенным, что ничего важного не осталось незамеченным. По оценкам профессионалов – разведчиков, как западных, так и наших «грушников», от восьмидесяти до девяноста пяти процентов всей разведывательной информации составляет как раз та, что проистекает из открытых источников» (Вассерман, Латыпов, 2012. С. 226–228).

В работе «Универсализация знаний и Диал как язык-посредник междисциплинарного обмена» В.В. Куликов и С.В. Ёлкин отмечали:

«Специализация есть очевидное общественное благо. В сегодняшнем мире узких специалистов это аксиома, не требующая доказательств. Времена великого Леонардо да Винчи, времена великих учёных-универсалистов, учёных-энциклопедистов, как представляется, ушли в прошлое навсегда. И тем не менее крупнейшие открытия делаются именно на стыке различных дисциплин. Удивительнейшие изобретения представляют собой следствие соединения, как казалось, несоединимого. Так ушла ли, действительно, насовсем универсальность мыслителей? Возможна ли сегодня «тотальная» универсализация знаний?

Сама постановка такого вопроса в нашем безумно разнообразном мире, поначалу, кажется не менее «безумной». Но, может быть, всё-таки прав Нильс Бор, считавший, что идея, чтобы быть верной, должна быть «достаточно безумной»? Существуют же, в конце концов, такие впечатляюще-красивые и бесконечно разнообразные фигуры, как фрактали, – и при всём этом каждая часть фракталя геометрически подобна любой другой её части. И ведь нельзя же сказать, что это некие редкие казусы, нет – фрактали чрезвычайно распространены в природе: горы, облака, молнии и деревья лишь некоторые из многочисленных примеров. Одни и те же геометрические образы характерны для самых, казалось бы, различных явлений: например, спираль появляется и в течении воды у стока домашней ванны и в структуре галактик. Одни и те же уравнения описывают самые различные природные явления, наиболее известный пример: волновые уравнения, описывающие явления от волн морского прибоя до волн возбуждений в мозгу человека и поведения квантов Вселенной.

Последний пример наводит на мысль, что истоки универсализации нужно искать в области фундаментальных законов, единых для всего мира. Только вот «степень универсальности» таких законов, как нетрудно понять, должна быть выше степени универсальности, скажем, закона всемирного тяготения Ньютона. Действительно, закон тяготения пригоден только для материальных тел, имеющих массу, – а наши предполагаемые законы должны быть применимы во всех случаях и для всех мыслимых объектов изучения: от частиц и волн до мыслей и эмоций человека…»

В статье «Основы методологии трансляции знаний между различными предметными областями» (Ёлкин, Куликов и др., 2006–2010) идея развита:

«…Иначе говоря, если гипотеза о возможности тотальной универсализации верна, то мир должен представлять собой один-единственный фрактал, каждая часть которого в каком-то смысле подобна любой другой его части. Или, другими словами, искомое единое универсальное уравнение должно описывать мир в любой наперёд выбранной его области. Подобные идеи до сих пор выдвигали лишь богословы и философы, утверждавшие, между прочим, что, при всём разнообразии, единство мира настолько велико, что, убрав из Вселенной малейшую пылинку, мы тем самым разрушим её. Исторически первым человеком построившим именно такую единую фрактальную систему мира, был великий немецкий мыслитель, творец системы диалектики, Г.Ф.В. Гегель…»

Собственно, и неудивительно, что главная цель Диала, если вернуться к тому, с чего начали, – активизация мышления с выведением его на новый абстрактно-теоретический уровень, интенсификация научных разработок на основе всеобщего интерфейса творческих людей.

Метод Диала – использование единого универсального языка абстрактной теории симметрий для описания и переосмысления прежде всего знакомых всем явлений (даже бытовых) и обыденных отношений вещей с тем, чтобы сделать очевидными не столь понятные сейчас по сути фундаментальные явления физики, математики, химии и информатики.

Великий естествоиспытатель Александр Гумбольдт встретился в своих путешествиях по Латинской Америке с одним мудрецом, который разъяснил ему свою теорию о разных типах людей, коих оказалось четыре:

Те, которые кое-что знают, и знают, что они знают. Это люди образованные.

Те, которые кое-что знают, но не знают об этом. Такие люди спят, и их надо разбудить.

Те, которые ничего не знают, но об этом знают. Таким людям надо помочь.

Кто же составлял последнюю категорию и что мудрец предлагал сделать для этих людей?

По аналогии с задачкой Александра Гумбольдта решите ещё одну. Профессор МИФИ Борис Анатольевич Долгошеин рассказывал одному из авторов, как он принимает экзамены: