Владимир Дружинин - Варианты жизни. Очерки экзистенциальной психологии Страница 11

Человек, в большей степени включенный в социальную жизнь, больше зависит от временнлх характеристик действительности. «Невключенный» освобождает это время для «подлинной» жизни, свободной от влияния социальной среды.

Надо заметить, Абульханова негативно оценивает второй тип личности, и эта оценка соответствует значению «активной жизненной позиции личности», которую всегда подчеркивали отечественные социальные философы, идеологи и социологи, а вслед за ними и психологи. Во все времена жизнь человека разделялась на официальную (officium) и неофициальную, «личную» (otium). Но значение этих «кусков» жизни в различные эпохи изменялось. В Древних Афинах bios theoreticos (жизнь созерцательная) – считалась более престижной для свободного гражданина, чем bios practikos (жизнь практическая). Напротив, в Древнем Риме – жизни деятельной (negotium) придавалось важнейшее значение, а vita contemplativa (жизнь созерцательная) и otium (досуг) ценились очень мало и считались второстепенной частью времени.

В эпоху Возрождения Лоренцо Валла и Никколо Никколи (первый теоретически, а второй – практически) воплотили другой идеал: большее значение досуга по сравнению с практической деятельностью.

Эпоха Реформации снова все поставила на свои места: дело, «оправдание веры действием» стало основой человеческого существования. Досуг считался недостойным времяпрепровождением для гражданина и отца семьи. Но в конце Нового времени возросло значение досуга («ценность свободного времени», по К. Марксу). Неслучайно мерилом стоимости продукта К. Маркс считал общественно необходимое время, затраченное на его производство, а не энергию или иной «ресурс». В XX в. относительное значение досуга и бизнеса для «нормативной личности» изменялось очень часто: в 1960–1970-е гг. движение «хиппи» пропагандировало жизнь вне officium и ценность «безделья», а с конца 1970-х гг. и по сей день превалирует «дело», а досуговая активность рассматривается обществом как нечто побочное и малозначимое.

«Дух времени» (Zeitgeist) определяет ценность жизни как целого и отдельных ее составляющих. Officium может поглощать всю жизнь, человек превращается в «трудоголика», «человека социального» или «человека, живущего по правилам». Наоборот, otium может вытеснить officium, и тогда жизнь превращается в игру, развлечение – во времяпрепровождение, трату.

Само восприятие времени как «конечного ресурса» или «потока» характеризует отношение к жизни как целому, а характер этого отношения может изменяться «во времени и пространстве». Поэтому постановка проблем управления временем жизни возможна только по отношению к одному из многих «вариантов жизни» (о них – в следующих главах книги).

Дальнейшие исследования учеников Абульхановой позволили дополнить и уточнить общие положения об активной регуляции времени жизни. В. И. Ковалев выявил четыре типа управления временем.

Стихийно-обыденный тип. Этот способ характеризуется краткосрочной временной перспективой, зависимостью личности от ситуации, безынициативностью и подчиненностью обстоятельствам.

Функционально-деятельностный тип. Характеризуется активной краткосрочной и ситуативной регуляцией времени и отсутствием длительной (пролонгированной) регуляции времени жизни как целого.

Созерцательно-пролонгированный тип. Личность относится к времени пассивно, не делается попыток направлять поток событий.

Созидательно-преобразующий тип. Личность творчески овладевает временем, осуществляет организацию времени существования как целого, связывая ее со смыслом жизни.

У этой классификация два основания: «событийность – целостность» и «активность – пассивность».

Результаты исследований, проведенных Л. Ю. Кублицкене, позволили К. А. Абульхановой сделать вывод о существовании типов людей, самоорганизующихся во времени, рассматривающих время как личностное, и типов, для которых время – внешне заданная проблема (избыток времени, нехватка времени). В частности (и это наиболее интересно!) выделен тип людей, которые любую деятельность сводят к дефициту времени, откладывая дело на последний момент, как бы отказываясь от свободы во времени в пользу жесткого временного режима, заданного извне. Эти результаты получены в экспериментальной ситуации и нуждаются в проверке на «экологическую валидность», но жизненный опыт большинства читателей наверняка согласуется с выводами Абульхановой и Кублицкене.

Содержание исследований киевской школы экзистенциальной психологии (Л. В. Сохань, Е. И. Головаха, А. А. Кроник) касается в основном «жизненной программы личности», «жизненной перспективы», «субъективной картины жизненного пути».

Если работы К. А. Абульхановой, ее сотрудников и учеников определяются целостным подходом к отношению «личность – жизнь», то исследования украинских ученых (к их числу следует отнести еще Л. Ф. Бурлачука и Е. Ю. Коржеву[26]) рассматривают жизнь как взаимосвязь ряда событий с их субъективными переживаниями. Психологическую судьбу личности определяет способ переживания событий жизни. Этот подход характеризуется как «событийно-биографический».

Жизненный путь рассматривается ими как разнонаправленный и прерывный, как связь субъективного прошлого и будущего (вслед за П. Ржичаном, Р. Лернером и Дж. Тьюбменом[27]).

Очень условно подходы двух школ следует рассматривать в рамках двух оппозиций: «субъектность – субъективность» и «целостность – событийность (дискретность)».

Один из наиболее талантливых российских психологов «среднего поколения» А. А. Кроник учился в Киевском университете, затем в аспирантуре Института психологии АН СССР, после чего работал в Институте философии АН УССР и вновь вернулся в Москву – в Институт психологии. Ныне он живет в США. В своих исследованиях он синтезирует научные достижения киевской, московской и ленинградской школ, оставаясь главным пропагандистом «субъективно-событийного похода», поскольку предмет его исследований – субъективная картина жизненного пути личности (термин предложен Б. Г. Ананьевым).

Пытаясь выйти за пределы описательности идиографического подхода, А. А. Кроник конструирует методики, позволяющие дать формально-количественные оценки, параметрически характеризовать субъективную картину жизни: «Психологический возраст» (совместно с Е. И. Головахой), «Картина жизни» (в модифицированном варианте – «Life line») и др.

А. А. Кроник признает, что в исследованиях жизненного пути существует три аспекта: объективный, субъектный и субъективный:

«Первый ориентирован на прогноз будущих событий жизни исходя из типичного “жизненного расписания” представителей социальной группы, к которой личность принадлежит. Второй касается прогноза жизненного пути на основе анализа его картины в самосознании личности и механизмов долговременной саморегуляции. Третий аспект связан с прогнозом изменений в самой субъективной картине жизни, исходя из внутренних закономерностей ее динамики под влиянием социальных, природных, личностных факторов. Для социолога наибольший интерес представляет первый аспект, для психолога – второй и третий, где в центре внимания находятся собственно психологические регуляторы жизненного пути».[28]

По мнению А. А. Кроника, центральным в психологическом исследовании является третий аспект, поскольку устойчивость и динамика картины жизненного пути определяют долговременную регуляцию будущего: без субъективного прошлого нет субъективного будущего и объективного настоящего.

Опора на прошлый опыт, который лежит в основе картины жизненного пути, приводит к тому, что исследование субъективной картины жизни сводится к анализу «памяти жизни» (или же «биографической памяти») в сочетании с субъективным прошлым будущих событий.

Техника «каузометрии», предложенная А. А. Кроником, подробно описана в соответствующих публикациях.[29]

Кроник предполагает, что структурными компонентами субъективной картины жизненного пути являются события и связи между ними («межсобытийные связи»). Связи характеризуются направлением (от прошлого к будущему или от будущего к прошлому), знаком (плюс – минус), субъективной вероятностью, протяженностью, принадлежностью к настоящему, прошлому или будущему.

Важнейшим понятием, которое использует А. А. Кроник, является психологический возраст личности. Он часто не согласуется с физическим возрастом, лишь у 22% людей, опрошенных исследователями, самооценка возраста полностью совпала с возрастом паспортным. Согласно А. А. Кронику, психологический возраст – мера психологического прошлого, помноженная на психологическое будущее. Психологический возраст человека тем больше, чем полнее его психологическая реализованность и чем дольше он собирается прожить.