Лев Клейн - Другая любовь. Природа человека и гомосексуальность Страница 12

Он быстро прославился своими остроумными и вызывающими эссе об искусстве, а затем пьесами, которые шли с огромным успехом в театрах Англии и других стран, а также романами, из которых самый известный — «Портрет Дориана Грея», об ангельски красивом юноше, дьявольские страсти которого изменяют и старят не его, а его портрет. Вечная молодость — мечта всякого голубого.

Уайлд отрицал принцип реализма: искусство, говорил он, это действительно зеркало, но оно отражает не жизнь, а того, кто в него смотрит. Идеолог «искусства для искусства», модернист и символист, он сознавал свой талант и не скрывал этого сознания, эпатируя публику. Когда одна из его пьес была встречена бурной овацией, Уайлд вышел к публике и сказал: «Я так рад, леди и джентльмены, что вам понравилась моя пьеса. Мне кажется, что вы расцениваете ее достоинства почти столь же высоко, как я сам». В «Портрете Дориана Грея» глухо проходила на заднем плане гомосексуальная любовь, и он был многими критиками объявлен безнравственным, а пьеса «Саломея», пронизанная чувственностью, была запрещена к постановке в Англии.

Викторианская Англия была заповедником пуританства и ханжества, против которого смело выступил этот ирландский бунтовщик.

С одной стороны, он был законодателем вкуса и мод, с другой, одевался нередко вызывающе и кричаще: в век брюк и цилиндров появлялся в атласных штанах до колен, шелковых чулках и туфлях с серебряными пряжками, с беретом на голове и подсолнухом в руке. Или в вечернем костюме с орхидеей в петлице, а в руке — трость слоновой кости с набалдашником из бирюзы. Он поклонялся красоте вещей и человеческого лица и тела. Речь его была пронизана иронией и афористична. Он был мастером парадоксов и блестящим оратором. Каждую фразу выговаривал смакуя, и после каждой облизывал языком свои толстые чувственные губы. Высокого роста, он был похож, по метким впечатлениям одного репортера, на белого негра. Этот светский дэнди был, по признанию света, Королем Жизни. В конце жизни он писал: «Я был символом искусства и культуры своего века. Я понял это на заре своей юности, а потом заставил и свой век понять это».

Уайлд был женат на красавице Констанс (с 1884 г.), имел с ней двух сыновей. Дом их был полон произведениями искусства. Но жизнь супругов не была счастливой. Когда жена забеременела, Уайлд удивился, куда исчезли ее стройность и изящество. Она стала ему отвратительна. Он насильно заставлял себя быть с нею ласковым, а после близости с ней, как он признавался другу, «я полощу рот и открываю окно, чтобы проветрить губы» (Ellman 1988: 266).

Оскар увлекался красотой мужского тела и до брака, с юности, о чем говорят его юношеские поэмы. С 1879 по 1881 г. он жил вместе с юным художником Фрэнком Майлсом, любовником лорда Роналда Гауэра, тоже приятеля Уайлда, но кажется, до интимной близости с ними дело не доходило. Будучи в браке, он чрезвычайно любил разговаривать с гостями о гомосексуальных связях — он шутил, что это ему доставляет больше наслаждения, чем гомосексуалам сами сношения. Его неудержимо влекло всё запретное и греховное.

Гомосексуальность Уайлда стала по-настоящему проявляться после двух лет брака, когда она совершенно вытеснила супружескую близость с женой. В 1886 г. 32-летний Уайлд познакомился с невысоким 17-летним пареньком Робертом Россом, внуком генерал-губернатора Канады и сыном генерального прокурора Канады. Роберт был откровенно гомосексуален (рассорился из-за этого с родными). Уайлд ему чрезвычайно понравился, и он постарался соблазнить Уайлда на близость. Это удалось без труда, и Робби стал сначала любовником Уайлда, а потом верным другом и наперсником — до самой смерти. Оба впоследствии признавались друзьям, что это было первое гомосексуальное приключение Уайлда, а после его смерти Росс говорил, что он призван заботиться о сыновьях Оскара, потому что чувствует свою ответственность за его гомосексуальность и проистекающие из нее беды. На деле любование мужской красотой замечалось за Уайлдом и раньше, а ответственность за беды лежит больше на другом.

Критики единодушны в том, что именно с 1886 г., когда Уайлд познал другую любовь, он создал свои самые лучшие, самые смелые произведения. Его вещи завоевывали ему сердца. Приехавший из Америки молодой драматург Клайд Фитч писал ему: «Никто не любит Вас так, как я. Когда Вы здесь, я в полусне. Когда Вас нет, пробуждаюсь». «Совершенство!.. Вы великий гений и — о! — такой сладкий… И мне, мне было позволено развязать шнурки Ваших ботинок…» (Кnох 1994:152). В 1889 в орбиту писателя попал сын плотника Джон Грей, 23-летний литератор с красивым лицом 15-летнего мальчика, и не избег очарования и любви. Эта фамилия и была дана Дориану Грею, а Джона писатель стал звать Дорианом, да тот и сам стал так подписываться. Правда, через пару лет, когда появился Дуглас, Джон получил отставку и собирался покончить с собой, но один из приятелей Уайлда эмигрант из России Андре Рафалович, сын банкира и литератор, рассорился с Уайлдом и увел Джона. Их любовь оказалась на всю жизнь.

Среди интимных друзей писателя был оксфордский студент Эдмунд Бэкхауз. В старости сэр Бэкхауз оставил мемуары (рукопись хранится в Оксфорде), где признается в своих сношениях с Уайлдом и отмечает, что, по собственному признанию Уайлда, его больше влекли «лакеи и всякое отребье», потому что «в их страсти всё плотское и никакой души». Позже молодой и знаменитый художник Обри Бёрдсли рассказывал Бэкхаузу, что однажды за ужином в отеле «Савой» Уайлд хвастал тем, что имел за одну ночь пять любовных приключений с мальчиками-рассыльными и целовал каждую часть их тела. «Все они были грязными и привлекательными для меня именно потому» (Кпох 1994: 23–24).

Уайлд всё меньше скрывал свои гомосексуальные склонности и носил в петлице зеленую гвоздику — опознавательный знак тогдашних гомосексуалов в Париже.

В 1890 г. он принес книгопродавцу запечатанный пакет с рукописью, который тот мог давать на прочтение только по запискам от него. Один из читателей забыл наложить печать снова. Продавец не удержался и за одну ночь прочел текст, написанный разными почерками и содержавший правку Уайлда. Это был гомосексуальный роман «Телени», столь откровенный, что в 1893 г. он был издан с большими изъятиями и без указания авторства, а лишь в 1966 г. стало возможным его напечатать полностью. Очевидно, это было коллективное произведение друзей Уайлда. Здесь открыто выступало то, что в «Портрете Дориана Грея» проходило лишь намеком.

С лордом Элфредом (Альфредом) Дугласом писатель познакомился в 1891 г., когда роман о Дориане Грее был уже написан, и странным образом Уайлд предсказал в литературном Дориане реального лорда Дугласа. Когда они познакомились, Элфреду был 21 год, а Оскару Уайлду 37. У молодого Дугласа уже был большой гомосексуальный опыт (Hyde 1984). В своих мемуарах Бэкхауз пишет, что еще в школе-интернате он имел сношения с Дугласом, а позже и с его братом. После недолгой учебы Элфред забросил университет. Он вообще вел беспутный образ жизни, а дружба с Уайлдом вспыхнула через год-полтора после первого знакомства. Элфред обратился к писателю за помощью: он стал жертвой шантажистов, пронюхавших про его гомосексуальные связи с мальчиками в Оксфорде, и писатель загорелся желанием помочь: уж очень Элфред был красивым и юным на вид, сохранившим облик мальчика. Близкие и звали его Бози (от «бой», мальчик). Уайлду казались великолепными и его сонеты. Одно его стихотворение («Две любви») воспевало особый род любви, популярный среди античных греков, — «любви, которая не смеет назвать свое имя». В январе 1893 г. Уайлд пишет Дугласу:

«Любимый мой мальчик (My own dear boy), твой сонет прелестен, и просто чудо, что эти твои алые, как лепестки розы, губки созданы для музыки пения в не меньшей степени, чем для безумия поцелуев. Твоя стройная золотистая душа живет между страстью и поэзией. Я знаю: в эпоху греков ты был бы Гиацинтом, которого так страстно любил Аполлон… С неумирающей любовью, вечно твой Оскар».

А вот письмо от апреля 1994 г.:

«Дорогой мой мальчик, только что пришла телеграмма от тебя; было радостью получить ее, но я так скучаю по тебе. Веселый, золотистый и грациозный юноша уехал — и все люди мне опротивели, они такие скучные…»

Россу он пишет в это время о Дугласе: «он лежит на софе, как Гиацинт, а я творю ему культ». Уайлд просто пылал любовью, он совершенно потерял голову. Вообще, хотя он считал Элфред, своим вдохновителем, на деле именно когда Бози был рядом, он ничего не писал. Капризы и сумасбродства Бози отнимали всё время и в ужасающей степени — все деньги. Бози проводил время только в самых дорогих ресторанах, милостиво позволяя Уайлду всё оплачивать, как и свои долги в казино.

Приступы любви перемежались со ссорами и разрывами отношений. Бози был абсолютным эгоистом. Когда он заболел гриппом, Уайлд, всё забросив, ухаживал за ним и накупил ему изысканных яств. Бози выздоровел, но от него заразился Уайлд. Когда же Уайлд слег, лорд Элфред уехал веселиться и даже не удосужился купить больному продуктов на его деньги.