Дмитрий Узнадзе - Психология установки Страница 13

Если рассмотреть, наконец, данные об иррадиации уста­новки, наоборот, с мускульной сферы в оптическую, то мы увидим, что они стоят на достаточно высоком уровне (табл. 10). Случаев иррадиации здесь в общей сложности бо­лее 53%, тогда как на ее отсутствие указывает лишь сравнитель­но низкая цифра — 26,6%. Это дает нам право определенно утверждать, что созданная на различении тяжести установ­ка, распространяясь и на зрительную сферу, обусловливает восприятие равных объектов как явно неравных.

Таким образом, мы видим, что все эти опыты не оставля­ют сомнения в факте наличия иррадирования установки из одной чувственной области в другую. Получается впечатле­ние, что рассмотренные здесь чувственные модальности, ко­торые в истории становления вида дифференцировались в достаточно определенной степени, в основном все же не утеря­ли своего единства; они и сейчас являются органами единого целого, который пользуется ими как своими служебными ору­диями при разрешении задач, возникающих перед ним.

3. Генерализация установки. Сейчас нам необходимо коснуться еще одного свойства установки, свойства, о котором мы уже имели случай говорить выше.

Мы только что видели, что одной из основных особенно­стей установки следует считать ее иррадиацию. Но наряду с этой последней мы открываем в ней еще одну особенность, которая, по-видимому, стоит близко к особенности иррадиировать. Я называю ее генерализацией.

Когда мы вырабатываем в субъекте какую-нибудь фикси­рованную установку, скажем, установку, что шар направо меньше, чем шар налево, то в критических опытах оказыва­ется, что эта установка сохраняет свою силу и по отношению к ряду других предметов, имеющих мало общего с шаром, например по отношению к кубикам, к многогранникам и т. д. Еще ярче проявляется действие установки в тахистоскопических опытах, в которых варьировать фигуры критических опытов значительно легче.

Выше, когда у нас речь шла относительно фактора фигу­ры в действии установки, нам пришлось познакомиться с фактами, родственными тем, которые сейчас нас интере­суют[10].

Мы видели тогда, что фиксированная, например, па раз­ницу площади двух кругов установка ассимилирует ряд критических фигур, которые имеют очень мало общего с кругом. Как мы знаем, это может идти так далеко, что можно утвер­ждать, что установка в этих случаях фиксируется скорее на соотношение вообще, чем на соотношение данных фигур.

4. Установка не является феноменом сознания. Мы показали, что установка, касаясь материала, получаемого субъектом при помощи всех его реципирующих органов, должна быть понимаема не как их специальная функция, а как общее состояние индивида. Факты широкой ее иррадиа­ции и генерализации, на которых мы только что останавли­вались, подтверждают и определяют это положение.

Возникает вопрос: как же понимать это состояние?

Если оно — это состояние установки — представляет со­бой феномен сознания, то тогда придется считать его одним из многих явлений, имеющих в нем место наряду с други­ми. Но мы видели, что установка не может быть отнесена к этой категории явлений. Она должна представлять собой скорее некоторое общее состояние, которое касается не отдельных каких-нибудь органов субъекта, а деятельности его как целого.

Для того чтобы получить материал по этому вопросу, луч­ше всего обратиться к помощи эксперимента. Выше мы уже имели случай использовать опыты с постгипнотическим вну­шением[11] для разрешения вопроса о теории ожидания как основы наших иллюзий установки. Мы считаем, что эти же опыты дают нам вполне определенный ответ в первую оче­редь именно на вопрос, который сейчас стоит перед нами.

Мы уже упоминали выше, как протекают эти опыты. Пос­ле того как испытуемый переводится в состояние глубокого гипнотического сна, ему даются в руки шары — один боль­шой, другой малый — с предложением сравнить их друг с другом и сказать, какой из них больше. После значительного числа повторений этих опытов испытуемый выводится из гипнотического состояния в другой комнате и здесь прово­дятся с ним критические опыты, т. е. ему даются в руки оди­наковые шары с предложением сравнить их между собой.

Мы выше, в другой связи, уже упоминали об этих опытах. Но полученные в них результаты представляют большой интерес и с точки зрения занимающего сейчас нас вопроса.

Дело в том, что испытуемые, ничего не зная об установоч­ных опытах, проведенных с ними во время гипнотического сна, в критических опытах все же обнаруживают обычную иллюзию установки: один из шаров, как правило, кажется им почти всегда больше другого, и это — определенно под влия­нием проведенных во время гипнотического сна установоч­ных опытов. Нужно заметить, что, как уже упоминалось выше, несмотря на факт обычной в таких случаях постгипнотической амнезии, мы все же внушали испытуемым, что они не будут помнить, что они делали во время гипнотиче­ского сна. Значит, бесспорно, что испытуемые, несмотря на то что сознательно ровно ничего не помнят об установочных опытах, проведенных с ними во время гипнотического сна, все же оказываются фактически под решающим влиянием этих опытов.

Совершенно ясно, что в результате установочных опытов у испытуемых вырабатывается какое-то состояние, которое, оставаясь вне пределов их сознания, все же сохраняет способ­ность оказывать на него решительное влияние: не будь с ними этих установочных опытов, равные шары критических экспозиций они воспринимали бы, как правило, вполне адек­ватно.

Таким образом, становится бесспорным, что в нас суще­ствует некоторое состояние, которое, само не будучи содержанием сознания, имеет, однако, силу решительно на него действовать. В наших опытах это состояние вырабатывается в результате действия установочных экспозиций, и факт вос­приятия равных критических шаров неравными является за­кономерным результатом активности этого — внесознательного — состояния.

Коротко говоря, на основе результатов этих опытов мы можем утверждать, что наши состояния сознания могут про­текать под воздействием не обязательно других сознатель­ных процессов: они могут определяться и такими процесса­ми, которые не имеют определенного места в сознании и, зна­чит, не являются сознательными психическими фактами. Мы должны признать, что, как это бесспорно видно из наших опытов, помимо сознательных психических процессов суще­ствуют и в известном смысле «внесознательные», что, одна­ко, не мешает им играть очень существенную роль. В нашем случае эту роль, как мы видели, играет установка, которую мы предварительно, в состоянии гипнотического сна, фикси­ровали у наших испытуемых. Эта установка в наших опытах ни разу не являлась содержанием сознания. Тем не менее она оказывалась, несомненно, в силах действовать на него: объек­тивно равные шары переживались как определенно нерав­ные.

Таким образом, мы можем утверждать, что наши созна­тельные переживания могут находиться под определенным влиянием наших установок, которые, со своей стороны, во­все не являются содержаниями нашего сознания.

5. Ненужность понятия бессознательного. Это дает нам право утверждать, что в распространенных учениях о боль­шой роли бессознательного в психике человека несомненно имеется какое-то очень существенное основание. Однако ближайшее знакомство с этим учением показывает, что осно­вание это не продумано до конца, и потому вся концепция оказывается малоубедительным и слишком искусственным построением.

Нет сомнения, что наиболее слабым пунктом учения о бессознательном, например у Фрейда, является утвержде­ние, что разница между сознательными и бессознательными процессами в основном сводится к тому, что эти процессы, будучи по существу одинаковыми, различаются лишь тем, что первый из них сопровождается сознанием, в то время как второй не сопровождается сознанием. Что же касается их са­мих, то внутренняя природа и структура их остаются в обо­их случаях одинаковыми.

В таком освещении становится понятным, что бессозна­тельные процессы, которые играют столь существенную роль, например, при психических заболеваниях, могут стать сознательными сначала для психоаналитика, а потом, в оп­ределенных условиях, и для самого больного. По учению психоаналитиков, с переживаниями больного не происходит по содержанию ничего нового, ничего существенного: какое- то содержание не освещалось у него лучами сознания, теперь оно освещается этими лучами, и этого в основном достаточ­но, чтобы больной стал вполне здоровым человеком.

Согласно этому учению, все дело сводится к прошлому больного — к каким-то переживаниям, которые имели или могли иметь место когда-то в сознании, но в первом случае подверглись забвению, а во втором с самого же начала были «вытеснены» оттуда. Кажется, что «осознать» в этом случае означает в основном не более как «вспомнить», И получает­ся впечатление, что забытые содержания сознания продол­жают жить и действовать вне сознания и, таким образом, ока­зывают влияние на поведение субъекта.