Айра Мататиа - Новый мужчина: маркетинг глазами женщин Страница 13

В своей последней книге «Борьба за американскую мужественность» (Fighting for American Manhood) Кристин Хогансон (Kristin Hoganson) пишет о том, как в конце XIX века американские политики использовали понятия «мужественности» и «маскулинности», чтобы оправдать испано-американскую войну. Когда президент Уильям Маккинли (William McKinley) проявил нерешительность в вопросе объявления войны Испании, он стал жертвой жесткой критики, и его мужественность начала ставиться под вопрос. Одна газета назвала его «пай-мальчиком», другая объявила, что «в Белом доме очень не хватает мужчины», а еще одна писала, что пришло время «заявить о мужественности Америки». Журнал New York Journal искал «хоть какие-нибудь признаки того, что в Белом доме есть мужчина», и утверждал, что Маккинли ведет себя так, как «не пристало решительному мужчине»[76] .

Когда война все же началась, традиционная маскулинность подняла голову. То же самое произошло и после террористических атак 11 сентября 2001 года. Совершенно неожиданно на сцену вновь вышел старый добрый мачо. Джим Франк (Jim Frank), 50-летний издатель журнала из Соединенных Штатов, отмечает, что смысл понятия «мачо» сейчас меняется, и утверждает, что самый наглядный пример нового смысла – президент Буш. «Когда-то я считал, – говорит Франк, – что быть “мачо” – значит защищать что-то достойное или благородное (за исключением разве что драк в баре, задача которых – произвести впечатление на женщин), что это менталитет Старого Запада, форма рыцарства. Сейчас это просто размахивание членом, желание быть самым крутым парнем, независимо от того, как это отражается на других (на окружающей среде, на Ираке, на бедных... думаю, вы меня поняли). Может быть, именно поэтому так называемые либералы не способны противостоять громогласному успеху правых. “Мачо” проще отнимать у других продовольственные талоны, а не раздавать их».

Во время предвыборной кампании после 11 сентября дебаты кандидатов по радио и телевидению часто выглядели как борьба за маскулинность. Например, по крайней мере, сначала, кандидата от демократической партии – противника войны Говарда Дина (Howard Dean) считали более мужественной альтернативой Джорджу Бушу. Ровно до тех пор, пока во время выступления перед избирателями в Колорадо он не назвал себя метросексуалом[77] . Очень скоро после этого признания Дин унизительно выпал из гонки. Затем место кандидата от демократов занял Джон Керри (John Kerry), имевший обыкновение приезжать на телевизионные шоу на «Харлее». Но его предполагаемое знакомство с ботоксом и дорогими парикмахерскими, вытащенное на свет сетевым скандалистом Мэттом Драджем (Matt Drudge), сослужило ему плохую службу. Тем временем его соперника, Джона Эдвардса (John Edwards), прозвали «девчонкой из Брекнокшира», а Дик Чейни (Dick Chaney) начал подтрунивать над тем, что Керри назвал войну с терроризмом «деликатной». При этом Дик абсолютно проигнорировал тот факт, что на следующий день после комментария Керри по поводу конференции UNITY 2004 в Вашингтоне, округ Колумбия, босс Чейни Джордж Буш использовал тот же термин в том же контексте на конференции коалиции журналистов Journalists of Color[78] .

Несмотря на то что Джордж Буш – бывший алкоголик, антиинтеллектуал, ковбой из Техаса – не воевал во Вьетнаме, у него есть одно преимущество: он прекрасно соответствует образу нового мачо. Кажется, даже его походка напоминает о жестком, не склонном к компромиссам хозяине ранчо. И его последователи это знают. «Большой Мужчина, – сказал один правый умник, который любит писать слово “мужчина” с большой буквы, – обладает “ситуативной уверенностью” в том, что сила ВВС – в истребителях-асах. Большой Мужчина мыслит широко, но мелко. Интеллектуалы, наоборот, мыслят глубоко, но узко. Большой Мужчина на своем месте, когда импровизирует в потоке дискуссии, охоты, битвы или баскетбольного матча. Самое лучшее впечатление Буш производит на встречах с небольшим количеством людей»[79] .

А как возвращение воинской маскулинности проявляет себя на международной арене? Хорошим примером может стать Тони Блэр. В 1997 году, когда он был избран, Блэр казался метросексуалом par excellence, архетипом нового, доброжелательного, заботливого типа маскулинности. В то время, когда Блэр только стал работать на посту премьер-министра, британская пресса даже дразнила его за то, что он предпочитает «Шардоне» пиву, как будто белое вино – совершенно неподходящий напиток для настоящего мужчины[80] . Но после 9 сентября с британским премьером произошла странная метаморфоза. Постепенно, по ходу войны в Афганистане, а потом и в Ираке, этот SNAG (ранимый, чувствительный мальчик в стиле Нью-Эйдж) превратился в классического RAMM (жесткий и суровый рассерженный мачо). Помните ту весьма характерную историю из книги Боба Вудворта (Bob Woodward) «План наступления» (Plan of Attack)? Вудворд описывает, как после знаменитой пресс-конференции Буша и Блэра 7 сентября 2002 года, на которой британский премьер-министр выразил полную поддержку политике американского президента по свержению Саддама Хусейна, Буш подошел к тогдашнему директору по связям с общественностью администрации Блэра – известному своей агрессивностью Алистеру Кемпбеллу (Alistair Campbell) – и с восхищением сказал: «У твоего парня есть яйца»[81] .

И лидеры всего мира, боясь показаться недостаточно мужественными перед угрозой терроризма, кинулись неистово искать свои яйца. Австралийский премьер Джон Говард (John Howard), еще в 2001 году тщательно отточивший свой мачизм бескомпромиссной позицией по вопросу беженцев, сегодня с легкостью рассуждает о войне с терроризмом[82] . Юбер-мачистский подход президента Путина к проблеме Чечни, несмотря на ужасающие и постоянно растущие человеческие жертвы, продолжает обеспечивать ему поддержку избирателей, до сих пор очарованных идеей российского господства.

А какую роль здесь играет «старушка Европа»? В Америке консервативные журналисты, разъяренные нежеланием Франции поддерживать войну в Ираке, стали отпускать в адрес французов крайне уничижительные комментарии, вроде «трусливые обезьяны, пожирающие сыр» (образ, позаимствованный из эпизода сериала «Симпсоны» (The Simpsons) за 1995 год). Но, возможно, в конечном счете, в континентальной Европе и в Соединенных Штатах просто разное представление о маскулинности. В выпуске журнала Foreign Policy за июль 2004 года Параг Ханна (Parag Khanna) даже осмеливается утверждать, что Европа – основной оплот метросексуальности в мире. «С умом сочетая и жесткую власть, и чувствительную сторону своей натуры, – утверждает он, – Европейский Союз стал более эффективным и более привлекательным, чем Соединенные Штаты, в изощренном искусстве дипломатии. Познакомьтесь с настоящей Европой – первой метросексуальной супердержавой».

Затем Ханна рассказывает о том, что такое европейский подход «мягкой силы». «Метросексуалы, – пишет он, – всегда одеты в соответствии с ситуацией (или миссией). Распространение мира в Евразии служит интересам США, но делать это в элегантном костюме в тонкую полоску от Армани эффективнее, чем в форме ВВС США... Как метросексуалы изменили представления о маскулинности, так и Европа изменяет представления о власти и влиянии»[83] .

Возможно. Но не стоит забывать, что правила игры старого доброго мачо порой неплохо работают. Как недавно выяснилось, накануне первой войны в Персидском заливе в ответ на захват Саддамом Хусейном заложников из стран Запада, лидеры этих стран распространили в арабской прессе сообщения о том, что настоящий арабский воин не станет прятаться за женскую юбку. И это нехитрое оскорбление мужественности Саддама сработало. Через несколько дней он освободил всех женщин и детей, которых удерживал в заложниках[84] .

Маскулинность в мире: универсального размера не существует

Дома мой муж делает больше, чем я. Он шанхаец, и поэтому от него ожидается, что он будет делать все: готовить, убирать, стирать и ходить за покупками. Обычно мы ходим за покупками вместе...

Жители западного мира легко забывают о том, что наши представления о поведении «мачо» не обязательно соответствуют определению маскулинности в других культурах. На самом деле западная версия маскулинности возникла совсем недавно и ограничена небольшим географическим регионом. Например, недавнее международное исследование мигрантов из Китая, живущих в Австралии, обнаружило, что мужчины из Шанхая активно и добровольно участвуют в ведении домашнего хозяйства. Очевидно, эта традиция восходит к их национальной культуре, и ее можно объяснить гендерной идеологией, характерной для современного Китая. Это одна из множества форм маскулинности в глобальном обществе[86] .