Отто Кернберг - Отношения любви: Норма и патология Страница 14

Мысль Балинта явилась поворотом от доминирующей в то время идеи о “первенстве гениталий” per se как основе идеальных отношений любви, указав на важность доэдиповых элементов, оказывающих влияние на генитальную идентификацию и на важность интеграции догенитальной нежности с генитальным удовлетворением.

Более поздние психоаналитические теории, касающиеся “первенства гениталий”, определяемого как способность к коитусу и оргазму, не считают его эквивалентом сексуальной зрелости или даже представляющим относительно продвинутое психосексуальное развитие. Лихтенштейн (1970) исследовал этот вопрос и пришел к заключению, что “клинические наблюдения не подтверждают четкой корреляции между эмоциональной зрелостью (то есть способностью к установлению стабильных объектных отношений) и способностью получать полное удовлетворение через генитальный оргазм (примат гениталий)”. Он предположил, что “сексуальность есть самый ранний и основной способ растущей человеческой личности подтвердить реальность его существования”. Далее он добавляет, что “концепция о примате гениталий в классическом понимании более не может быть поддержана”.

Подчеркивая связь между способностью к нежности и заботе, Мэй (1969) отводит центральное место способности к “генитальной идентификации” (пользуясь терминами Балинта), то есть к полной идентификации без потери собственной идентичности в любовных отношениях. Кроме того, Мэй подчеркивает присутствие чувства грусти в отношениях любви (что является связующим звеном между его мыслями и теорией консолидации целостных объектных отношений и соответствующей активации заботы, чувства вины и исправления). Он также обращает внимание на важность генитального опыта как такового, благодаря которому происходит сдвиг в сознании, развивается новое объединение, согласие с природой.

Генитальная идентификация подразумевает согласование гетеросексуальной и гомосексуальной идентификаций, берущих начало в доэдиповых и эдиповых конфликтах. Детальный анализ эмоциональных состояний во время сексуального акта, особенно у пациентов, которые достигли стадии проработки различных уровней догенитальных и генитальных конфликтов, выражающихся и в их сексуальных отношениях, раскрывает многообразие, одновременность и/или смену гетеросексуальной и гомосексуальной, догенитальной и генитальной идентификации, реализуемой в этом контексте.

Одними из элементов таких эмоциональных реакций являются возбуждение и удовлетворение, получаемые от оргазма сексуального партнера. Это перекликается с удовлетворением других потребностей, таких как возможность доставлять оральное удовлетворение или подкрепление идентификации с эдиповой фигурой того же пола, что отражает гетеросексуальные компоненты. В то же время возбуждение, сопровождающее оргазм партнера, отражает бессознательную идентификацию с этим партнером и, при гетеросексуальном контакте, сублимированное проявление гомосексуальных идентификаций из обоих источников – догенитальных и генитальных. Сексуальные игры могут включать идентификацию с фантазийными или истинными желаниями объекта другого пола, так что пассивные и активные, мазохистические и садистические, вуайеристические и эксгибиционистские потребности находят выражение в одновременном утверждении своей сексуальной идентичности и пробной идентификации с комплементарной идентичностью сексуального партнера.

Такая одновременная и интенсивная идентификация со своей собственной сексуальной ролью и комплементарной ролью объекта во время оргазма есть проявление возможности войти в другого человека и стать с ним единым целым в психологическом и физическом смысле, а также установить эмоциональную близость, связанную с активацией биологических корней человеческой привязанности. В противоположность примитивному слиянию Я-репрезентации с объект-репрезентацией во время симбиотической фазы развития (Малер, 1968), слияние в оргазме зиждется на утверждении собственной индивидуальности и, в частности, зрелой сексуальной идентификации.

Таким образом, сексуальная идентификация с собственной ролью и дополнительной сексуальной ролью партнера подразумевает сублимированную интеграцию гетеросексуального и гомосексуального компонентов идентичности. Эта интегративная функция коитуса и оргазма также несет в себе полярные элементы любви и ненависти, поскольку способность к полному переживанию заботы о любимом человеке (подразумевающей подлинные, глубокие человеческие отношения) предполагает соединение любви и ненависти – то есть толерантности к амбивалентности. Кажется, что такая амбивалентность, характерная для стабильных значимых человеческих отношений, активируется в сексуальном акте, когда смешиваются сексуальное и агрессивное возбуждение.

Зрелые сексуальные отношения, я уверен, включают некоторые неожиданные сексуальные взаимодействия, когда партнер используется как “чисто сексуальный объект”; сексуальное возбуждение может быть максимальным при выражении желания “использовать” и “быть используемым” сексуально другим человеком. Обоюдная эмпатия и имплицитное соглашение о таких сексуальных проявлениях – оборотная сторона эмпатии и соглашения в связи с сильным гневом, нападением и отвержением в отношениях. Уверенность, что все эти состояния могут контейнироваться во всеобъемлющих любовных отношениях, которые также имеют периоды спокойного взаимного изучения и разделения внутренней жизни партнера, придает значимость и глубину человеческим отношениям.

ИДЕАЛИЗАЦИЯ И ЗРЕЛАЯ СЕКСУАЛЬНАЯ ЛЮБОВЬ

Балинт (1948), вслед за Фрейдом (1912), считает идеализацию “вовсе необязательной для благоприятных любовных отношений”. Он, в частности, соглашается с утверждением Фрейда о том, что во многих случаях идеализация не помогает, а, наоборот, препятствует развитию удовлетворяющих форм любви.

Дэвид (1971) и Шассге-Смиржель (1973), однако, подчеркивают огромную роль идеализации в отношениях любви. Они утверждают, что состояние любви обогащает Я и усиливает либидинальные компоненты, поскольку оно более всего наполняет идеальное Я, а также потому, что отношение возвеличивающего Я к объекту в этом случае воспроизводит оптимальные отношения между Я и Я-идеалом.

Ван дер Ваалс (1965) обращает внимание на одновременное увеличение объектной и нарциссической либидинальных составляющих в нормальной любви. Шассге-Смиржель считает, что в зрелой любви, в отличие от преходящей подростковой влюбленности, существует лимитированная проекция смягченного Я-идеала на идеализируемый объект любви с одновременным усилением нарциссического (Я) компонента от сексуального удовлетворения, которое дает любимый объект. Эти наблюдения совпадают и с моим мнением о том, что нормальная идеализация – это продвинутый уровень развития механизма, посредством которого мораль младенца и ребенка трансформируется в этическую систему взрослого человека. Идеализация, представленная таким образом, есть функция зрелых отношений любви, устанавливающая континуум между “романтической” юношеской и зрелой любовью. При нормальных условиях проецируется не Я-идеал, а идеалы, развивающиеся по мере структурного развития внутри Супер-Эго (включая Я-идеал).

Дэвид (1971) подчеркивает, как рано возникают у детей обоих полов эдиповы желания, интуитивные догадки о волнующих, удовлетворяющих и запретных отношениях, которые объединяют родителей и исключают ребенка. Ребенок жаждет волнующего запретного знания – особенно сексуального – как критического необходимого условия и составной части сексуальной любви. У обоих полов желания, зависть, ревность и любопытство в конце концов провоцируют активный поиск идеализированного эдипова объекта.

Как я указывал во второй главе, слияние страстно желаемого эротического удовлетворения и симбиотического слияния также включает сексуальную функцию ранней идеализации. Я ссылался на предположения Мельтцера и Вильямса (1988) о том, что идеализация поверхности тела матери является защитной функцией против фантазийной проекции агрессии на внутренность материнского тела. Это также напрямую отражает интеграцию любви к идеальному образу матери и самого раннего чувственного удовлетворения. Таким образом, самая ранняя, примитивная идеализация, характеризующаяся преобладанием процессов расщепления, отсоединяющих такую идеализацию от “абсолютно плохих” переживаний или переживаний преследования, сохраняет сексуальную направленность к идеализируемому объекту и предохраняет сексуальное возбуждение от подавления агрессивными импульсами.

Позднее идеализация, происходящая в контексте интегрированных или целостных объектных отношений и соответствующих способностей испытывать чувство вины, заботы, и тенденции к “исправлениям”, когда целостные объектные отношения достигнуты, способствуют интеграции сексуального возбуждения и эротического желания с идеализированным взглядом на объект любви и интеграции эротического желания с нежностью. Нежность, как мы видели, отражает способность к интеграции любви и агрессии в интернализованных объектных отношениях и включает элемент заботы по отношению к объекту любви, который должен быть защищен от опасной агрессии. Со временем ранняя идеализация тела любимого другого и поздняя идеализация целостной личности другого человека развивается в идеализацию системы ценностей объекта любви – идеализацию этических, культурных и эстетических ценностей – развитие, гарантирующее возможность романтической влюбленности.