Мэдсен Пири - Железные аргументы. Победа, даже если ты не прав Страница 16

— При наборе учителей в первую очередь должно учитываться мнение школьников.

— С какой стати?

— Приведите мне хотя бы одну разумную причину, почему это не так.

(Подобные доводы всегда выглядят более здравыми, чем есть на самом деле. С тем же успехом можно потребовать, чтобы учитывалось мнение дворника, раздатчицы в школьной столовой или местного букмекера. Впрочем, если на то пошло, возможно, их мнение будет более разумным.)

Обосновывать следует само утверждение, а не опровергающие его умозаключения. Источником этого софизма является слепое убеждение, что любое положение может быть принято, если не доказано, что оно ложно. В действительности же бремя предоставления доказательств лежит на том, кто желает изменить статус-кво. Это он должен объяснить, почему существующая практика и наши убеждения по той или иной причине неадекватны и почему его предложение предпочтительно.

Я считаю, что секретное сообщество иллюминатов тайно управляет всеми событиями на Земле на протяжении уже нескольких сотен лет. Докажите мне, что это не так!

(Мы совершенно не обязаны это делать, так же как не должны доказывать, что Землей не правят невидимые эльфы или шпионы с Андромеды, живущие в пирамидах на дне океана в районе Бермудского треугольника.)

Максима, выдвинутая Уильямом Оккамом и обычно сокращаемая до фразы «не следует умножать сущности сверх необходимого», требует от нас не привносить в объяснение ничего сверх того, что необходимо для достижения цели. Уже существует несколько вариантов объяснений мировых событий — божественный промысел, эволюционный прогресс или же попросту бессмысленное хаотическое движение. От нас не требуется добавлять в эту мешанину еще и иллюминатов, и тот, кто все же собирается это сделать, должен показать, какие факты свидетельствуют, что их присутствие необходимо для объяснения.

Перекладывание бремени доказательств является весьма распространенным и общеупотребительным софизмом. Принято считать, что тот, кто говорит «докажите, что это так», и тот, кто говорит «докажите, что это не так», находятся в равных условиях. Данное представление неверно. Тот, кто требует доказательств, просто заявляет о намерении не принимать ничего сверх того, что предполагается благодаря имеющимся сведениям; второй же заявляет о намерении принять нечто большее.

Этот конкретный софизм является той хрупкой опорой, на которой покоится вся масса неопознанных летающих объектов, экстрасенсорного восприятия, монстров, демонов и самосгибающихся ложек. Приверженцы всех этих и множества других нематериальных явлений пытаются переложить на нас бремя установления их несуществования. Однажды взваленное на плечи, это бремя окажется бесконечным — ведь не только невероятно трудно доказать, что что-либо не существует, но также имеется бесконечное количество вариантов, каждый из которых придется доказывать отдельно.

Перекладывание бремени доказательств неизбежно, если вы планируете вторжение в мир метафизических сущностей. Поэтому вместо того, чтобы ограничиваться простым «докажите, что это не так», вы должны научиться прятать софизм под более уклончивыми формулировками:

Можете ли вы найти мне хотя бы один убедительный пример, который доказывал бы, что это не так?

(Этим вы подталкиваете свою аудиторию перейти к частным случаям, тем самым дав вам возможность прибегнуть к опровержению примеров вместо того, чтобы приводить какие-либо доказательства в пользу вашей собственной точки зрения.)

Общепринятое ошибочное представление о том, на ком должно лежать бремя доказательств, позволяет выдвигать утверждения, для которых нет ни малейших оснований. Вы можете преспокойно защищать существование грифонов, способность людей к самосовершенствованию или мирные наклонности религиозных фундаменталистов.

Перемена позиции

Можно прибегать к уклончивым формулировкам, делая спорным предмет обсуждения, или же к пересмотру определений, заявляя, что наши слова означали нечто совершенно другое. В третьем варианте такого типа защитных действий мы полностью меняем поддерживаемую нами позицию, одновременно продолжая претендовать на ее целостность. Софизм, при котором в ходе рассуждения изменяется сама суть сказанного, называется переменой позиции.

Я говорил, что мне симпатичен этот проект и что я считаю его перспективным. Вместе с тем я разделяю возражения, которые вы все здесь приводили, и должен сказать, что они только подкрепили мое давнишнее убеждение относительно того, что для проекта недостаточно быть симпатичным и перспективным.

(Прыжок с одного берега на противоположный с грацией танцовщика, помноженной на отчаяние человека, оказавшегося в безвыходном положении.)

Этот софизм основан на хитрости: говорящий уклоняется от возражений против своей первоначальной позиции, перемещаясь к другой. Поскольку предыдущая дискуссия велась относительно тех положений, что подразумевались вначале, она не имеет значения для новых, заявленных впоследствии. Соответственно, и критика вынуждена начинать все с нуля уже относительно новой позиции, так как то, что высказывалось до этого, было направлено не на нее.

Да, я говорил, что после этих выборов мы станем сильнее. Все мы прекрасно знаем, что сделать партию сильнее может множество вещей. Я всегда считал, что, если партия может отвечать на критику, это является источником ее силы. Так что теперь, когда наша позиция в списке упала до 9 %, я думаю, что…

(Такое можно наблюдать на каждых выборах у любой партии, за исключением победившей. Это примерно то же самое; что сказать: — «Я не считаю, что счет пять к одному в пользу противника следует рассматривать как поражение шотландской сборной. Скорее это можно считать вызовом, который…»)

Блуждающие огни политической фортуны зачастую меняют свое местоположение вместе с софизмом, который я описал. Виной тому откровенно абсурдное правило, что ни один политик якобы никогда не должен менять своей точки зрения относительно чего бы то ни было. Поступить так — значит признать, что прежде он был неправ и по аналогии может оказаться неправ и теперь. Следовательно, ему необходимо поддерживать имидж непогрешимости. Перемена позиции, сколь бы ненадежной она ни казалась нам, дает прочное основание для политической целостности.

Существует определенный класс религиозных аргументов, в которых всё, чье существование было санкционировано, может быть названо божественным. При этом предмет дискуссии без всякого стеснения скользит, как на салазках:, через несколько континентов. Так, то, что начиналось как разговор о дедушке с белой бородой, сидящем на облаке, заканчивается рассмотрением некоего абстрактного вселенского принципа.

Софизм перемены позиций существует для защитных нужд. Нельзя с его помощью убедить кого-либо в новом взгляде на вещи, но вы можете использовать его, чтобы другие не узнали, что вы были неправы. Победоносная армия после упорной борьбы вступает на ваши земли — и с изумлением обнаруживает, что вы маршируете впереди, возглавляя вторжение. Они-то полагали — очевидно, ошибочно, что вы руководите обороной.

Ознакомившись с точкой зрения мистера Смита, я понял, что его поправка, которая заключается в том, чтобы вставить в начале моею предложения частицу «не», выражает самую суть тою, что я пытался донести. Поэтому я считаю, что с его поправкой мое предложение будет значительно улучшено.

Существуют специальные упражнения для лицевых мускулов, которые следует практиковать каждый день перед зеркалом, они помогут вам приобрести надлежащую кривизну мозговых извилин, чтобы можно было менять позицию в мгновение ока.

Да, господин таможенный офицер, я перешел границу и я могу обьяснить, откуда взялась эта лишняя бутылка виски.

(Кто-нибудь заметил, как подрагивают мускулы на его ногах, готовых броситься к новому местоположению?)

Пересмотр определений

Пересмотр определений происходит, когда некто изменяет значение слов, чтобы иметь возможность ответить на возражение, выдвинутое против первоначальной формулировки. Изменяя значение слов, спорящий тем самым превращает высказывание в совершенно другое утверждение.

— Он ни разу не был за границей.

— Вообще-то он ездил в Булонь.

— Ну, посещение Булони едва ли можно назвать поездкой за границу.

(Как же еще это можно назвать? Может быть, назовем это сидением в шезлонге на берегу в Блэкпуле?)

Слова употребляются в общепринятых значениях. Если мы будем считать позволительным отвечать на критику наших высказываний эаявлением, что наши слова значили нечто совершенно непривычное, то любое рациональное рассуждение рассыплется на куски.