Милтон Эриксон. - Мой голос останется с вами. Страница 17

С помощью подобных же историй Эриксон заставлял людей думать.

Вы все видели мои камни, отполированные двести миллионов лет назад. Мой пятнадцатилетний внук сказал: «Эти камни были отполированы двести миллионов лет назад. Ясно, что человек здесь ни при чем. Я хочу знать, кто их так отполировал. Только не надо мне показывать камни, отполированные водой. Я жил на Окинаве и видел отполированные водой камни. И рядом с вулканом я тоже был, это не то. Ты показываешь мне что-то непонятное, пришедшее из седой древности. И в то же время я знаю, что ты показываешь мне то, что мне известно. Мне нужно перестать думать про песок и воду, про лед и человека».

Пока он так размышлял, я сказал: «У меня есть для тебя еще одна загадка. К. чему это относится? „Как мне хочется выпить, алкоголя разумеется, после прочтения нескольких сложных глав по квантовой механике“?»

Он ответил: «Не понимаю. Я не знаю квантовой механики».

«А тебе и не нужно ее знать, – сказал я, – можно дать и неграмотный ответ. Смотри. Нужно вбить два столба в землю, примерно в полуметре друг от друга. Положить на них сверху перекладину так, чтобы она на несколько сантиметров выступала по бокам столбов. Вот тебе и неграмотный ответ,»

Внук Эриксона задумался на несколько минут, а затем воскликнул: «Никогда в жизни я не думал, что возможен такой ход мысли!» Большинству читателей, вероятно, потребуется даже больше времени, чтобы зрительно представить себе этот «неграмотный» ответ, или нарисовать две вертикальные черты с горизонтальной линией над ними – символ числа "p". Эриксон делает еще один намек. Он говорит: «Каждый охотник желает знать, где сидит фазан». Таким образом, вместо того, чтобы сказать просто: «Эта задача требует работы памяти», Эриксон приводит пример с задачей на мнемоническое правило, тоже требующей работы памяти, предоставляя читателю самому устанавливать логические связи.

Камни, которые Эриксон показывал внуку, когда то находились в зобу у динозавра. Они были отполированы в процессе перетирания пищи перед ее попаданием в желудок. Таким образом, внук был прав, когда понял, что камни были отполированы не песком, водой, льдом или руками человека и ему следует подумать о чем-то другом. Ему нужно было выйти за привычный круг мысли, чтобы решить эту загадку. Эриксон говорит своим слушателям и читателям, что им следует выйти за пределы обычного мышления. Загадка с камнями не связана с загадкой с символом числа «Пи», если не считать того, что обе они являются загадками.

Если читатель еще не установил логической связи, он может попробовать сосчитать число букв в каждом слове английского предложения «Как мне хочется выпить…»’ Правильно! "p" равно 3,14159265358979…

Я спросил студента: "Как пройти из этой комнаты в другую? "

Он ответил: «Сперва нужно встать. Затем сделать шаг…».

Я остановил его и сказал: «Назовите все способы, какими можно перейти из одной комната в другую».

Он сказал: «Можно бегом, можно шагом, можно прыгая на одной ноге или на двух, можно проделывая сальто. Можно выйти из здания, обойти его снаружи и зайти в комнату через другую дверь. Если хочется, то можно залезть через окно…».

Я сказал: «Вы обещали мыслить масштабно, а сами допустили промах, серьезнейший промах. Когда я привожу этот пример, я обычно говорю: если мне нужно попасть из этой комнаты вот в ту, я бы вышел через эту дверь, поехал бы на такси в аэропорт, купил билет в Чикаго, оттуда полетел бы в Пью Йорк, Лондон, Рим, Афины, Гонконг, Сан-Франциско, Гонолулу, Чикаго, Даллас, затем обратно в Феникс, подъехал бы к дому на лимузине, вошел бы через задний двор, через черный ход, через заднюю дверь в эту комнату. А вы подумали только о движении вперед? И не подумали о движении в обратном направлении, ведь так? И к тому же забыли о том, что в комнату можно добраться ползком».

Студент добавил: «Или, разогнавшись, проехаться на животе».

Как же сильно мы ограничиваем себя в своем мышлении!

Я спросил Эриксона о своем пациенте, концертирующем пианисте. Он боялся, что за клавиатурой у него возникнет неспособность двигаться из-за артрита рук. Реакция Эриксона была следующей: "Пианист, что бы у него ни произошло с руками, знает музыку. И он знает, как сочинять. Именно это он никогда не должен забывать. Рука может отняться, но он может сочинять, и сочинять лучше, чем прежде. Будучи в инвалидной коляске, я все время побеждаю на Олимпийских чемпионатах".

Дональд Лоуренс занимался метанием ядра целый год. Тренер колледжа сам возил его каждый день на занятия на своей машине. Дональд был около двух метров ростом и весил килограммов сто двадцать, но у него не было ни грамма жира, и тренер очень надеялся на национальный рекорд в соревновании, между колледжами по метанию ядра. В конце учебного года, когда до соревнований оставалось две недели, Дональд мог метнуть ядро только на семнадцать метров – а это было слишком далеко от рекорда.

Его отец удивлялся. Он привел Дональда ко мне. Я усадил Дональда в кресло и сказал ему войти в транс. Я попросил его поднять руку и научиться чувствовать все мускулы руки, а затем, когда он пришел в следующий раз, я снова ввел его в транс и попросил слушать внимательно. Я спросил его, знает ли он, что долгое время рекорд в забеге на милю составлял четыре минуты и что он простоял многие годы, пока Роджер Бэннистер не побил его. Я спросил, известно ли ему, как Роджер Бэннистер добился этого.

Я сказал: «Итак, Бэннистер будучи знаком со многими видами спорта понимал, что, например, лыжную гонку можно выиграть, улучшив результат на сотую долю секунды, на десятую долю секунды, затем он начал понимать, что четыре минуты в забеге на милю составляют 240 секунд. Если ему удастся пробежать милю за 239 и пять десятых секунды, он побьет рекорд. Подумав таким образом, он побил четырехминутный рекорд в забеге на милю».

И еще я сказал: "Ты уже метнул ядро на семнадцать метров. И скажи мне честно, Дональд, неужели ты думаешь, что знаешь разницу между семнадцатью метрами и семнадцатью метрами и одним сантиметром? Он сказал: «Конечно, нет».

Я сказал: «А между семнадцатью метрами и семнадцатью метрами и двумя сантиметрами?1» Он ответил: "Нет.

Я довел разрыв до тридцати сантиметров и он не мог сказать, в чем разница. Мы встретились еще пару раз, и я медленно увеличивал его возможности. А через две недели он установил национальный рекорд в соревнованиях между школами.

Летом он приехал ко мне и сказал: «Я буду участвовать в Олимпийских играх. Мне нужен ваш совет».

Я сказал: «Олимпийский рекорд по метанию ядра составляет около восемнадцати метров шестидесяти сантиметров. Ты еще восемнадцатилетний мальчик. Будет хорошо, если ты вернешься домой с бронзовой медалью. И не привезешь ни серебряной, ни золотой. Потому что тогда тебе придется соревноваться с самим собой. Пусть Перри и О’Брайен забирают и золото, и серебро».

Перри и ОБрайен забрали. А Доналад вернулся домой с бронзовой медалью.

Следующие Олимпийские игры должны были состояться в Мехико. Дональд вошел ко мне и сказал: "Я еду на игры в Мехико".

Я сказал. «Сейчас ты на четыре года старше, Дональд. Будет справедливо, если ты завоюешь золотую медаль». И он вернулся домой с золотой медалью.

Уезжая в Токио, он спросил: «Что мне нужно будет сделать в Токио?»

Я сказал: «Требуется время, чтобы спортивные достижения созрели. Привези золото снова».

Он вернулся домой с золотой медалью и поступил в медицинский колледж учиться на зубного врача. И тогда выяснилось, что перед ним открываются две возможности, которые были для него одинаково привлекательны. Он пришел ко мне и сказал: «Приближается официальное собеседование в колледже, и мне надо делать выбор. Что мне делать с метанием ядра?»

Я сказал: "Дональд, люди всегда ограничивают себя. В метании ядра они ограничивали себя олимпийским рекордом, немного превышающим восемнадцать метров, и это длилось многие годы. Честно говоря, я не знаю, как далеко можно толкнуть ядро. На восемнадцать с половиной, это точно. Я даже считаю, что его можно толкнуть на двадцать один метр. Так почему бы тебе не толкнуть его метров на девятнадцать – двадцать?" Если не ошибаюсь, он толкнул его на двадцать метров десять сантиметров.

В следующий раз он пришел ко мне и спросил: «И что мне делать теперь?»

Я сказал: «Дональд, ты доказал, что Олимпийский рекорд, державшийся так долго, преодолим. Ты перешел двадцатиметровый рубеж, но это еще только начало. В следующий раз посмотри, насколько близко ты можешь подобраться к отметке в двадцать один метр». Дональд сказал: «Хорошо».

Он толкнул ядро на двадцать метров семьдесят сантиметров.