Коллектив авторов - Оправдание евразийской интеграции Страница 18

Так, по оценкам экспертов Центра интеграционных исследований Евразийского банка развития40, в 2014 году в Кыргызстане произошел ощутимый спад общественной поддержки интеграционного проекта. Если в 2013 году проект интеграции одобряли 67 % опрошенных респондентов, то в 2014 году этот показатель составил 50 %. Кроме того, за последний год в Кыргызстане удвоился показатель уровня отрицательного отношения к вступлению страны в ЕАЭС41.

На самом же деле евразийский проект сложно назвать результатом чисто российских геополитических амбиций. В этом ключе западными СМИ забывается роль и Н. Назарбаева, который с начала 1990-х годов предлагал создание подобного союза. В Казахстане «прагматическое евразийство» Н. Назарбаева возведено практически в ранг государственной идеологии.

Еще одним мифом, искажающим евразийский интеграционный проект, является искусственное противопоставление Евразийского экономического союза и Европейского союза. Однако официальные заявления конструкторов евразийского проекта, официальные государственные документы стран – участниц ЕАЭС и просто объективная экономическая реальность доказывают обратное. Так, например, в своей статье 2010 года «Россия и Европа: от осмысления уроков кризиса – к новой повестке партнерства» Владимир Путин отмечал: «Что мы предлагаем? (…)…создание гармоничного сообщества экономик от Лиссабона до Владивостока. А в будущем – возможно, и зоны свободной торговли и даже более продвинутых форм экономической интеграции. Фактически мы получим общий континентальный рынок емкостью в триллионы евро»42. В Казахстане в свое время действовала целая государственная программа под названием «Путь в Европу». Исходя из вышесказанного, можно сделать вывод о том, что евразийский интеграционный проект– это открытый проект, который не предполагает создания автаркии и изоляцию от Европы.

Кроме того, среди населения стран евразийского проекта нет глубокого понимания целей, задач от расширения единого экономического пространства. Это касается и представителей малого и среднего бизнеса, которым непонятны выгоды от интеграции. Однако в этом случае нужно отдать должное Казахстану– население этой страны, как правило, демонстрирует высокую степень информированности о евразийской интеграции.

Вышеописанное позволяет сделать вывод о том, что странам-участницам интеграционного проекта необходимо выработать грамотную информационную стратегию по улучшению имиджа Евразийского экономического союза. Информационная поддержка ЕАЭС должна быть, прежде всего, системной. Особое внимание евразийскому интеграционному проекту должно быть уделено со стороны центральных телеканалов интегрирующихся стран. Сегодня грамотное информационное сопровождение любого политико-экономического проекта – это требование времени.

Расхождение позиций стран интеграционного процесса относительно целесообразности расширения ЕАЭС

Анализ истории евразийского интеграционного процесса позволяет делать вывод о том, что страны-участницы проекта имеют концептуальные расхождения относительно формата объединения и его будущего. Эти концептуальные расхождения на практике приводят к спорам вокруг целесообразности дальнейшего расширения ЕАЭС и передачи полномочий на наднациональный уровень.

Расхождение стран-участниц ЕАЭС относительно формата и дальнейшего расширения объединения напрямую вытекает из проблемы соотношения политической и экономической сторон евразийской интеграции. Так, например, казахстанская сторона является сторонником исключительно прагматичного подхода к евразийскому интеграционному процессу. В своих выступлениях Н. Назарбаев всегда подчеркивает то, что ЕАЭС должен строиться, прежде всего, на принципах добровольности, равноправия, взаимной выгоды и учета прагматических интересов.43 Так, в своем выступлении в МГУ Н. Назарбаев отметил: «Всегда был и остаюсь искренним сторонником известной формулы – «сначала экономика, потом политика». Этот принцип носит всеобъемлющий характер, распространяясь как на внутреннюю, так и на внешнюю политику нашей страны. Такой подход обеспечил последовательность во всех сферах развития Казахстана – от экономических реформ до выстраивания прагматических отношений с партнерами на международной арене»44.

Однако практика строительства Евразийского экономического союза позволяет сделать вывод о том, что принцип «сначала экономика, а потом политика» в отношении ЕАЭС реализуется не в полной мере, как правило, благодаря геополитическим устремлениям Москвы, для которой постсоветское пространство является зоной исторического доминирования. На наш взгляд, Россия, в отличие от своих партнеров по интеграции, вкладывает в евразийский проект прежде всего политический смысл. Этот факт подтверждается, во-первых, тем, что структура российской экономики явно ориентирована на Европейский союз, во-вторых, тем, что Москва является основным спонсором интеграции. Реализация интеграционного проекта позволяет России нарастить свой «вес» в мировых политических процессах.

Стремление Москвы к политической интеграции явно не по нраву Астане и Минску, которые, как и все молодые постсоветские государства, ревностно относятся к своему суверенитету. Показательной в этом случае является реакция казахстанских политических кругов на инициативу С. Нарышкина, который еще в 2012 году выступил с инициативой создания «Евразийского парламента на основы прямых демократических выборов»45. Так, например, советник Президента РК по политических вопросам Ермухамет Ертысбаев прокомментировал инициативу спикера российского парламента следующим образом: «О каком парламенте может идти речь, если мы не наладили в полном объеме работу Таможенного союза. Если бы вы увидели свод перечня административных барьеров во взаимной торговле пищевыми продуктами, то у вас бы волосы дыбом встали. Видимо, С. Нарышкин высказал личную точку зрения, но очевидно, что союзный парламент – дело отдаленного будущего»46. Еще боле жестко отреагировал секретарь правящей партии «Нур Отан» Ерлан Карин: ««Создание наднациональной политической структуры нами не может обсуждаться в принципе, поскольку это напрямую затрагивает суверенитет нашей страны»47.

Заявления казахстанских чиновников, на наш взгляд, демонстрируют реальное отношение местных элит к более тесной и глубокой интеграции с Россией, которое заключается в том, что «политизация» интеграционного процесса недопустима и полномочия Евразийской экономической комиссии будут охватывать только некоторые экономические вопросы. Вопросы, связанные с охраной границ и безопасностью, миграционной политикой, образованием, наукой и культурой, не будут регулироваться наднациональными институтами. Создание каких-либо политических надстроек к действующей интеграционной модели будет возможно только после углубления экономических взаимосвязей.

Ускоренное присоединение к ЕЭС Армении, которая не имеет со странами-участницами интеграционного процесса общей сухопутной границы и является «слабой» в экономическом смысле, также является ярким примером политических мотивов России в отношении реализации евразийского проекта. Стоит отметить, что против присоединения Армении к ЕАЭС выступали как Астана, так и Минск. Однако Москве удалось «протащить» Ереван в интеграционное объединение, тем самым увеличив свое влияние в Закавказье.

Исходя из вышеописанного, можно сделать вывод о том, что странам – участницам ЕАЭС необходимо соблюдать баланс между политической и экономической составляющими интеграционного процесса. Процесс интеграции не должен превращаться в самоцель. Политические решения, в которых отсутствует экономический смысл, могут в перспективе привести к серьезным «внутрисоюзным» конфликтам.

Проблема ослабления гуманитарного влияния России на постсоветском пространстве

Как известно, серьезным подспорьем для евразийского интеграционного процесса является наличие социокультурных и исторических предпосылок. Несколько десятилетий назад интегрирующиеся страны были союзными республиками одного государства, которое после своего развала, в качестве наследия, оставила общее русскоязычное культурное пространство.

Однако в последние годы наблюдается процесс «дерусификации» постсоветского региона. Молодое поколение постсоветских государств заметно хуже владеет русским языком, чем их «советские» родители. Исключение, пожалуй, составляет только Казахстан. Так, согласно итогам переписи 2009 года, в Казахстане свободно пишут и читают по-русски 10 млн 306,8 тыс. человек старше 15 лет (84,8 %), в том числе понимают устную речь 11 млн 437,4 тыс. человек (94,4 %)48.