О психологии западных и восточных религий (сборник) - Карл Густав Юнг Страница 19

не веришь, что Я в Отце и Отец во Мне?»[99], будет сочтено богохульством или безумием настаивать на догматичной человечности Христа в той степени, что человек может отождествиться с Христом и обрести homoousia (омоусию, сущностное тождество)[100]. Но представляется, что естественная символика подразумевает именно это, а потому с ортодоксальной точки зрения природная четвертичность может быть объявлена diabolica fraus (дьявольской уловкой), а главным свидетельством тут послужит именно поглощение четвертой стороны, которая выражает «предосудительную» часть христианского космоса. Церковь, по моему мнению, должна отвергать всякую попытку принимать всерьез такие выводы. Более того, она должна осуждать любое стремление приобщиться к этому опыту, ведь она не в состоянии признать, что природа соединяет разделенное церковью. Голос природы ясно слышим во всех восприятиях четвертичности, и это обстоятельство пробуждает былые подозрения насчет всего, хотя бы отдаленно связанного с бессознательным. Научное изучение сновидений — все та же древняя нейромантика[101] и потому столь же достойно порицания, как любое другое «оккультное ремесло» (okkulte Kunste). Близкие параллели символике сновидений обнаруживаются в старинных алхимических трактатах, каковые столь же еретичны, как и сами сны[102]. Вот, полагаю, причина и основание загадочности их стиля и обилия «защитительных» метафор[103]. Символические утверждения алхимиков прошлого обусловливались тем же бессознательным умом, какой обусловливает нынешние сновидения; это все — глас природы.

106 Живи мы по-прежнему в средневековом мире, где редко возникали сомнения в действиях высших сил и где каждая история мироздания начиналась с пересказа книги Бытие, мы легко могли бы отмахнуться от сновидений и тому подобного. К сожалению, мы живем в современном окружении, где все высшее подвергается сомнению и где люди отчетливо сознают, что всякий нуминозный опыт, если вообще его признавать, есть психическое переживание. Нам уже не дано вообразить себе эмпиреи, что вращаются вокруг трона Господня, и мы уже не мечтаем найти Бога где-то за пределами галактических систем. Однако человеческая душа как будто становится хранилищем тайн, ибо для эмпирика весь религиозный опыт сжимается до особого состояния психики. Чтобы проникнуть хотя бы неглубоко в значение религиозного опыта для тех, кто им обладает, мы располагаем сегодня возможностью изучать любые его формы. Если этот опыт что-либо да значит, то он значит все для людей, им обладающих. К такому неизбежному выводу, во всяком случае, приходишь после тщательного изучения свидетельств. Религиозный опыт можно даже определить как тот, который наделяется высшей ценностью, вне зависимости от непосредственного содержания. В духе вердикта extra ecclesiam nulla salus[104] современность обращается к психическому как к последней своей надежде. Где еще можно отыскать такой опыт? Ответ более или менее будет сходен с приведенным ранее: голос природы откликнется на призывы всех тех, кто поглощен психическими затруднениями человечества, и всем им придется столкнуться с новыми, сбивающими с толка вопросами. Духовные потребности моих пациентов заставили меня предпринять достаточно глубокое исследование некоторых символов, порождаемых бессознательным. Подробное обсуждение интеллектуальных и этических следствий этой задачи способно увести слишком далеко, поэтому я вынужден ограничиться белым изложением.

107 Главные символические фигуры любой религии всегда выражают определенную моральную и умственную установку. В качестве примера можно упомянуть крест со всеми его многообразными религиозными значениями. Другим главным символом выступает Троица, которая носит исключительно мужской характер. Но бессознательное превращает троичность в четвертичность, которая одновременно есть нечто цельное, подобно тому, как три лица в Троице суть единое Божество. Древние натурфилософы воображали Троицу, которая мнилась им imaginata in natura (мнимой по природе), как три spiritus (бестелесных духа), также как volatilia (летучие), а именно: как воду, воздух и огонь. Четвертым элементом виделась земля, или тело, а символически он выражался в фигуре Девы[105]. Тем самым женский элемент присоединялся к физической Троице и создавал четвертичность, квадратный круг, символом которого являлся гермафродитический Rebis[106], «сын премудрости». Средневековые натурфилософы, несомненно, считали четвертым элементом землю и женское начало. Принцип зла не упоминался впрямую, однако он проступал в представлениях о ядовитости prima materia и в прочих иносказаниях. В современных же сновидениях четвертичность есть продукт бессознательного. Как я отмечал в первой главе, бессознательное часто персонифицируется в Аниме, женской фигуре, от которой, судя по всему, и исходит символика четвертичности. Она предстает как матрица четвертичности, или Mater Dei (Богоматерь), подобно тому как земля понималась Матерью Божией. А поскольку женщина, наряду со злом, исключается из божественности в догмате Троицы, злое начало вольется в религиозный символ, если последний обретает свойство четвертичности. Не требуется особых усилий воображения, чтобы догадаться о далеко идущих духовных последствиях такого развития.

3

История и психология естественного символа

108 Сам я вовсе не против философского любопытства, однако предпочитаю не погружаться в обсуждение этических и интеллектуальных сторон символа четвертичности. Его психологические следствия достаточно велики и играют значительную роль в практике лечения. Нас здесь интересует не столько психотерапия, сколько религиозная сторона ряда психических феноменов, и потому я был вынужден, обращаясь к психопатологии, извлечь эти исторические символы и фигуры из-под слоя могильной пыли[107]. Будучи молодым психиатром, я и заподозрить не мог, что однажды стану заниматься чем-то подобным. Поэтому я нисколько не удивлюсь, если затянувшееся обсуждение символа четвертичности, квадратуры круга и еретических попыток «улучшить» догмат о Троице покажется кому-то чрезмерно надуманным и натянутым. Но вообще-то дело в том, что все мои рассуждения о четвертичности представляют собой лишь прискорбно краткое и недостаточно полное введение в обсуждение следующего, заключительного примера, иллюстрирующего рассматриваемый случай.

109 Уже в самом начале нашей последовательности сновидений появляется круг. Он принимает, к примеру, форму змея, который обнимает сновидца кольцом[108]. В последующих снах он предстает то в виде часов, то как круг с точкой посередине или круглая мишень для стрельбы, то как часы-perpetuum mobile (вечный двигатель), мяч или шар, то как круглый стол или бассейн и т. п. Квадрат тоже появляется, одновременно с кругом, — в форме городской площади или сада с фонтаном посередине. Несколько позже квадрат связывается с круговым движением[109]: люди ходят кругами по площади; магическая церемония (превращение животных в человеческих существ) протекает в квадратной комнате, где по углам лежат четыре змеи, а люди бродят кругами от одного угла к другому; сновидец объезжает площадь в такси; квадратная тюремная камера, вращающаяся пустая клетка и т. д. В иных сновидениях круг представляется вращением — скажем, четверо детей несут «темное кольцо» и ходят кругами. Также круг сочетается с четвертичностью: это может быть серебряная чаша с орехами в четырех