Диана Видра - Помощь разведенным родителям и их детям: От трагедии к надежде Страница 2

Познания психоанализа, прочно стоящие на фундаменте фрейдовских открытий, способствовали развитию психотерапевтических методов, дающих возможность излечивать больных, страдающих неврозами, что можно считать одним из величайших достижений нашего цивилизованного века. Но и все же, психоаналитическая терапия, несомненно являясь самым эффективным оружием борьбы с невротическими заболеваниями, и по сей день продолжает оставаться делом весьма дорогостоящим, как материально, так и в отношении затрат времени. Означает ли это, что психоанализу навсегда суждено остаться наукой элитарной, доступной лишь избранным? Конечно, нет. Ведь лечение неврозов (различной тяжести) как таковых — не единственная область, где познания психоанализа приносят большую пользу. Сегодня они успешно применяются и в других областях, среди которых в последние годы на первое место выступает педагогика.

«Только одну тему я не могу так просто обойти, — писал Фрейд в 1938 году, — не потому, что много понимаю или сам так много сделал в ней. Совсем наоборот, я ею почти никогда не занимался. А между тем это так чрезвычайно важно, так много обещает в будущем и, может быть, является самым важным из всего, чем занимается анализ. Я имею в виду использование психоанализа в педагогике, в воспитании будущего поколения. Рад, по крайней мере, что моя дочь Анна Фрейд видит в этом свою жизненную задачу и ликвидирует, таким образом, мое упущение».

Надо сказать, что первые педагоги-психоаналитики, — и в их числе, кроме упомянутой дочери Фрейда Анны, можно назвать Мелани Кляйн, Марию Бонапарте, Микаэля Балинта, — ставили перед собой задачу весьма глобального масштаба, а именно общую профилактику вероятных будущих неврозов в детском возрасте (основа невротических заболеваний, как известно, закладывается в детстве). Но задача эта, к сожалению, оказалась невыполнимой по причине чрезвычайной сложности человеческой личности, где число вариантов развития, можно сказать, неисчислимо. Следует заметить, что и тоталитарные режимы в свое время играли мыслью использовать психоаналитическую педагогику, но, конечно, не для достижения индивидуального счастья отдельной личности, а для формирования поколений «правильных» — на их взгляд — людей. В Москве в первые годы советской власти существовала психоаналитически-педагогическая школа-интернат, в которой, кстати, учились отпрыски высокопоставленных членов правительства, и среди них старший сын Сталина Яков. Но и из этой затеи ничего не получилось. Когда выяснилось, что сила природы человеческих влечений не позволяет взять себя под контроль, психоанализ в России на долгие десятилетия закончил свое существование, а многие из ученых-психологов поплатились своими жизнями.

Сегодня психоанализ снова пробивает себе путь в Россию, но путь этот нелегок. Основная трудность заключается, конечно, в отсутствии профессионально подготовленных психоаналитиков. Для построения высококачественной образовательной системы в этой области специалистов следовало бы приглашать из-за границы или посылать студентов учиться в Европу. То и другое для страны, находящейся в затяжном экономическом кризисе, практически невыполнимо.

Но интерес к психологии в России огромен, в том числе к работам австрийского психоаналитика и психотерапевта Гельмута Фигдора (Helmuth Figdor). Его научные труды публикуются почти во всех московских специальных психологических журналах, в 1995 году в издательстве «Наука» был издан перевод его замечательной книги «Дети разведенных родителей: между травмой и надеждой». Фигдору в большой степени принадлежит заслуга возрождения психоаналитической педагогики в наше время. Им разработаны теоретические концепции, на основе которых в Вене начало работу специальное учебное заведение по подготовке кадров для психоаналитически-педагогических воспитательных консультаций. Теоретические разработки Фигдора стоят на фундаменте познаний классического психоанализа о детской душе. В то же время в отличие от «классиков» психоаналитической педагогики он ориентируется не на идею «преобразования человека» или «общую профилактику неврозов», а на изменение «воспитательной повседневности», чем дает «старой» науке принципиально новое развитие. Фигдор — практикующий психотерапевт и его теоретические концепции прочно опираются на эмпирические исследования и его многолетний богатейший опыт работы с детьми и их родителями. Являясь одним из ведущих специалистов в области проблем разводов, он рассматривает трудности детей не оторвано от трудностей родителей, а видит весь комплекс взаимосвязанных переживаний, стараясь помочь тем и другим. Он убежден, что хорошее самочувствие детей неразрывно связано с хорошим самочувствием родителей и видит не только большое будущее, но и достойную альтернативу дорогостоящему «классическому» психоанализу в психоаналитически-педагогической консультации для родителей. В одной из своих фундаментальных работ «Психоаналитически-педагогическая воспитательная консультация. Ренессанс одной «классической» идеи» Фигдор облекает основную проблему воспитания в метафору «педагогических духов». Посмотрим на них поближе.

Известно, что родители, обремененные трудностями и конфликтами воспитания, нередко ищут совета и помощи у психологов и педагогов. Но кто в то же время не знает, как часто, целиком признавая справедливость «добрых» и «разумных» советов, мы просто не в состоянии им следовать. В чем же тут дело? Фигдор, еще будучи совсем молодым доктором, стал задумываться над этим феноменом. Со временем ему удалось его разгадать. Вся проблема заключается не в самих советах, а в том, как они обычно даются. Если, скажем, матери, и без того переживающей из-за развода, сказать (совершенно справедливое): «Не забывайте, ребенку нужен отец!», это вызовет в ней лишь бурю мучительных чувств, среди которых самое ужасное — чувство вины. А значит, это неизбежно приведет к внутреннему сопротивлению, отрицанию истинной причины всех бед и бессознательному саботированию любого «доброго совета». Ведь ей необходимо хоть как-то защитить и без того в это время такое хрупкое внутреннее равновесие.

Посмотрев поближе на психологические проблемы родителей, можно увидеть, что внутренние конфликты, лежащие в их основе, не так уж хорошо вытеснены, они буквально «рвутся» в сознание. Это конфликты так называемой психической поверхности: чувство вины и беспомощности, раненая гордость, ненависть, потребность в возмещении обид, страх перед одиночеством и потерей любви. И именно эти душевные порывы как раз и способствуют бессознательному проявлению проблематичных воспитательных действий. «Для того чтобы сделать их на длительное время сознательными и пробудить способность думать о них, необходимо лишь немного редуцировать страх, связанный с ними», — говорит Фигдор. Для этого он использует не психоаналитическое толкование реакций переноса или сопротивления, а разъяснение, то разъяснение, которое дает особенное знание, заставляющее увидеть мир в ином свете. В результате человек приобретает чувство внутренней свободы и учится формировать свою жизнь на основе разумных представлений о том, какой она должна быть. В этих случаях психоанализ говорит об эмансипации личности.

Фигдор приводит в пример понятие разъяснения, используемое при посвящении в тайны сексуальности. Благодаря психоанализу мы узнали, как сильно смущают и пугают детей их инфантильные сексуальные теории и в какой ужас может повергнуть ребенка случайное открытие существования сексуальности у его родителей. Разъяснение не только освобождает его от страха, оно открывает ему заманчивое существование другой любви, отличной по своей природе от — полной зависимости и страха перед «большими» — любви к родителям. У многих первобытных культур (сохранившихся и поныне) существовали обряды посвящения мальчиков в тайны сексуальности. В этом посвящении подчеркивается разница между «мужчинами, которые знают тайну, и женщинами и детьми, которым ее знать не дано». Основное значение посвящения заключается в открытии, что духов, которые до этого причиняли им столько страха, на самом деле не существует, что они служат лишь для устрашения детей и женщин, чтобы «тех можно было получше держать в руках».

Фигдор сравнивает этих духов с другими «духами», которые доставляют столько неприятностей матерям, отцам, воспитателям, учителям. Но в то же время, хотя «духи» эти и внушают большой страх, они выполняют и защитные функции: благодаря своей могучей власти они предотвращают еще большие угрозы или расчищают дорогу собственным бессознательным потребностям.

Предположим, я говорю себе: «Я — хорошая мать и поэтому я, («во имя ребенка») отказываюсь от своих личных потребностей» (среди которых могут быть желание сделать карьеру, потребность социального признания, сексуальная сторона жизни, покой, увлечения и т. д.). Но как бы замечательно ни звучало это на словах, на практике это не так. Ведь я живой человек и поэтому я не в состоянии отказаться от удовлетворения своих желаний без того, чтобы не чувствовать себя несчастной. А вытесненные потребности все равно будут настойчиво заявлять о себе, пусть даже достаточно субтильными способами: жалобами на жизнь, не неблагодарность детей, обидами и т. д. Не говоря уже о том, что подобная «самоотверженность» налагает непосильный груз на детей, вызывая в них чувство вины за приносимые им жертвы.