Волес Диксон - ДВАДЦАТЬ ВЕЛИКИХ ОТКРЫТИЙ В ДЕТСКОЙ ПСИХОЛОГИИ Страница 2

После некоторых размышлений над данным вопросом я пришел к выводу, что одну из причин, почему эта область не вызывает восторга у некоторых людей, можно усмотреть в том, как написано большинство учебников по детской психологии. Скажем прямо, тексты по детской психологии читаются не так, как «Гарри Поттер». Признаюсь, я еще не встречал учебника по детской психологии, который был бы столь же захватывающим, как область, которую он описывает. Это вовсе не упрек в адрес авторов этих учебников. Наоборот, авторы учебников по детской психологии — исключительно компетентные специалисты, которые берутся за труднейшую задачу — дать обзор всей области менее чем на семистах страницах. Вы можете подумать, что 700 страниц — это очень много. Но более 700 страниц заняли всего лишь два из ста с лишним сочинений Пиаже, а Пиаже — только один из нескольких тысяч исследователей детской психологии, которые активно публиковались за последние 50 лет. Мне, по крайней мере, легко понять неразрешимость задачи, которая стоит перед автором учебника по детской психологии. Представьте себя, хотя бы на мгновение, в его положении. С одной стороны, объем книги ограничен, с другой стороны, вы стремитесь к полноте изложения. Может ли хоть один здравомыслящий человек рассчитывать на то, что ему удастся продать учебник объемом 520 000 страниц? Поэтому, подвергшись своего рода дарвиновскому естественному отбору, учебники превратились в компактное собрание результатов исследований, «сброшюрованных» в единое целое творческим талантом авторов.

Истоки проблемы можно также усмотреть в том трудном положении, в котором оказывается преподаватель детской психологии. Можете мне поверить, когда я говорю, нисколько не пре увеличивая, что в студенческом кампусе не найти более достойных людей. Преподаватели детской психологии — на удивление талантливые люди. Они усердно работают. Они усердно занимаются. Но при этом они попадают в неизбежные ловушки. Во-первых, как и авторы учебников, преподаватели сталкиваются с обескураживающей задачей изложить буквально безграничный объем информации в течение крайне ограниченного времени. В конце каждого семестра я поражаюсь тому, как мало я успел сделать за свои 40 часов учебного времени. Кроме того, преподаватели обязаны удовлетворять потребности широкого круга студентов. Если преподаватель слишком отклонится от материала учебника, он рискует вызвать неудовольствие студентов, потративших 115 долларов на учебник, который не был использован профессором. Однако если он отклоняется от содержания учебника слишком редко, то вызовет раздражение другой группы студентов, которые потратили 1000 долларов на курс, когда все, что им требовалось, — это прочитать учебник. Ситуация практически безвыходная.

Даже если студенты действительно читают учебники, и внимательно слушают лекции, далеко немаловажно, что многие теории и выводы в детской психологии просто выше понимания среднего студента. Прежде всего студенты должны преодолеть барьер «здравого смысла». Многие из тех, кто приходит прослушать курс детской психологии, уверены, что курс подтвердит нечто им уже известное. В конце концов, когда-то они сами были детьми. У некоторых студентов даже есть собственные дети. Очевидно, родители должны знать многое о детской психологии, так ведь? Препятствие возникает в тот момент, когда многие выводы детской психологии начинают противоречить привычным представлениям и практике воспитания детей. Я никогда не забуду женщину средних лет, которая подошла ко мне после одной из лекций (в те далекие дни моей молодости, когда при покупке пива мне еще приходилось предъявлять удостоверение личности) лишь для того, чтобы сообщить, что меня не должен смущать ее богатый личный опыт воспитания детей.

Вдобавок ко всему, в теорию детской психологии из года в год вносятся серьезные уточнения и коррективы. Понимание теории в современной детской психологии подобно попытке попасть из лука в летящую тарелочку с расстояния в сто шагов. Некоторые теории стали настолько сложными и отдаленными от детей, которых они описывают, что в них перестали узнавать теории детской психологии! Я вспоминаю, как излагал лет семь назад одну такую теорию в аудитории. Эта теория, которую детские психологи называют «теорией обработки информации», является современным подходом, использующим компьютер в качестве метафоры при осмыслении особенностей детского мышления. Однажды, стараясь показать студентам, как эта теория может быть связана с детским мышлением, я нарисовал им схему составных частей компьютера, включая клавиатуру, принтер, оперативную память и жесткий диск. Я разбил студентов на группы и попросил каждую группу показать путь на схеме, от входа информации до ее выхода, который, на их взгляд, наилучшим образом описывает прохождение информации через компьютер. Большинство исполнительных студентов с готовностью принялись за задание. Однако спустя примерно 10 минут один потерявший терпение учавдийся выпалил на всю аудиторию: «Какое отношение к детям имеет весь этот вздор?» Я был ошарашен вопросом не из-за его дерзости, а потому, что связь была мне абсолютна ясна. Я полагал, что студенты непременно поймут, что компьютеры обрабатывают информацию способами, аналогичными мышлению детей. Но эта связь полностью ускользнула от моих учеников. Связь между теорией обработки информации и реальными детьми была настолько отдалена, настолько оторвана от детского мышления, каким оно представлялось студентам, что они совершенно упустили суть. В те дни я понял, что преподаватели детской психологии должны сделать несколько шагов назад, отказавшись от своей безоглядной погруженности в науку, если они хотят сохранить хоть какую-то надежду на то, что их преподавание будет эффективным. Последователи Пиаже назвали бы это избавлением от излишнего эгоцентризма.

Чтобы преподавание было эффективным, педагоги должны усердно работать над укреплением связей между непривычными, иногда весьма причудливыми теориями и фактами данной научной дисциплины, и детьми, являющимися объектом исследований. Мне кажется, что преподаватели использовали бы свое время намного разумнее, если бы попытались перекинуть мостик к студенческим умам, вместо того чтобы ждать, что студенты перекинут мостик к умам преподавателей. К сожалению, как мы только что видели, подобная задача чрезвычайно трудна. В детской психологии слишком много информации, чтобы можно было ею эффективно поделиться.

Теперь, после рассказа о «правофланговых» преподавателях Детской психологии, трудолюбивых авторах учебников и озадаченных студентах, настала очередь невоспетых героев детской психологии, источников всех этих лакомых кусочков и фактаческих материалов, которые заполняют страницы учебников детской психологии, — самих научных исследований. Перед вами некоторые из наиболее оригинальных и новаторских работ, когда-либо проводившихся во всей психологии, если не во всей науке. Благодаря им революционные шаги в понимании развития ребенка, которые сделаны за последние 50 лет, не имеют аналогов во всей истории человечества. Однако по каким-то причинам красота этих исследований, вместе с оригинальностью и побудительными мотивами исследователей, которые их провели, часто забывается, подобно бумажным обрезкам на полу редакторского кабинета. Вместо этого преподаватели иногда идут по проторенной дорожке, требуя от студентов запоминания фактов и выводов, стадий, дат и фаз научных изысканий. Могу признаться, что сам поступал так много раз. Но такой подход придает слишком большое значение результатам исследований в детской психологии, игнорируя при этом все то, что позволило эти исследования провести. Я полагаю, мы могли бы возбудить у студентов гораздо большее любопытство к нашей области, если бы вместо того чтобы обрушивать на них поток второстепенных подробностей, дали им возможность проникнуться оригинальностью наиболее значимых исследований. Мне кажется, что студенты, чей интерес разгорится благодаря этому методу, узнают подробности самостоятельно.

Разумеется, иногда индивидуальные исследования описываются в мельчайших деталях. Например, многие, изучающие детскую психологию помнят, что когда Пиаже исследовал когнитивное развитие, ему очень помогло внимательное наблюдение за тремя своими детьми. И нет сомнений, что сейчас где-то на планете студенты с сияющими глазами называют четыре основные стадии когнитивного развития по Пиаже. Но я задаюсь вопросом, не сочли бы студенты фигуру Пиаже более привлекательной, знай они, что он поначалу не проявлял никакого интереса к изучению детей. В сущности, его больше интересовали моллюски. И хотя, в конце концов, он остановился на профессии, связанной с наблюдениями за детьми, даже тогда он не находил свою работу слишком интересной, по крайней мере, на первых порах. Мне также любопытно, поразились ли бы студенты, узнав, что Пиаже написал в соавторстве свою первую научную статью в качестве не психолога, а биолога, причем еще не достигнув юношеского возраста. Более того, в результате известности, которую принесла ему эта статья, он даже получил предложение занять должность хранителя коллекции моллюсков в Музее естественной истории в Женеве (от чего, к своему великому сожалению, был вынужден отказаться, поскольку к тому моменту ему исполнилось всего 15 лет, и он должен был сначала окончить среднюю школу). Мне думается, что такого рода справочная информация выставляет достижения Пиаже в намного более привлекательном свете, и что сообщая изучающим детскую психологию подобные «сплетни», мы можем обнаружить, что все остальные идеи, высказанные Пиаже, начинают вызывать у них намного больший интерес. И если все пойдет как надо, возможно, они сумеют лучше припомнить и их.