Питирим Сорокин - Американская сексуальная революция Страница 20

Современники жестоких и продолжительных беспорядков в конце египетского Древнего Царства (в сохранившихся документах: «Песня в доме короля Интефа», «Диалог мизантропа со своей душой», «Размышления Хехепер-сонеба») единодушно советуют: “ Ешь, пей и веселись, ибо завтра мы умрем». «Посмотри на их [богов и полубогов] жилища; их стены разобраны, их жилищ уже больше нет, как будто их вообще никогда не было. Никто не приходит оттуда [из царства мертвых]. До тех пор, пока мы не отправимся туда [к месту упокоения], пусть твое сердце забудет об этом; наслаждайся и выполняй любые свои желания, пока ты жив. Возложи мирт на свою голову. Получи еще больше наслаждения. Следуй своим желаниям… пока не придет время оплакивать тебя». «Нет добродетельных людей. Планы богов нарушаются. Все люди ведут себя одинаково дурно».

В периоды затяжных катастрофических беспорядков эпикурейское отчаяние выражалось в известном девизе: Carpe diem, [Лови день] «Наслаждайся, а думать будешь потом», который вновь и вновь повторялся и широко применялся во все последующие периоды беспорядков в долгой истории Египта вплоть до эллинистического периода. В этом последнем акте великолепной драмы Древнего Египта вера в богов и бессмертие угасла. Сексуальная анархия приняла чудовищные формы и распространилась на большую часть населения. Наряду с ростом сексуальных извращений значительно выросла и бесстыдная половая распущенность. «Они совращали членов своей семьи. Отношения между отцом и дочерью, сыном и матерью не оставались незамеченными. [Современные] авторы особенно отмечают случаи, когда человек жил сексуально с двумя сестрами или с матерью и дочерью. [Резко выросли супружеская неверность, сексуальное насилие и проституция]. В александрийскую эпоху в обычаи населения вошла гомосексуальная любовь. Писатели как будто находят садистское удовольствие в перечислении всевозможных низостей и сексуальных извращений… Они описывают все проявления нездоровой чувственности с бесстыдным хладнокровием казуистов: изнасилования, неестественные сексуальные отношения, истязания плоти и содомию» (Ф. Кюмон. «Египет астрологов», Брюссель, 1937, с. 178–184. F Cumont, L’Egypte des astrologues, Bruxelles, 1937, pp. 178–184).

Если от египетских беспорядков мы обратимся к греко-римским, то мы увидим такой же совместный взрыв сексуальной и политикосоциальной анархии. Эта деморализация отмечалась во время афинской чумы 430 года до н. э. и керкирейской революции 427 г. до. н. э. [Восстание на о-ве Керкира против Афин] современником этих событий, великим историком Фукидидом («История пелопонесской войны» History of The Peloponnesian War, Everyman’s Library, pp. 133, 134, 233 ff.).

Тот же порочный круг повторялся затем в периоды беспорядков в Греции и Риме. «Несчастное время в ее не слишком счастливой истории — такой была ситуация в Греции в третьем и первой половине второго века до н. э. Более чем когда либо страну потрясали политические и социальные волнения. В обстановке войны, организованного разбоя и всеобщего грабежа жизнь в Греции была совершенно расстроена. Деморализация охватила как высшие, так и низшие классы, а социальные волнения, беспорядки и революции стали обычным явлением… Жизнь семьи была разрушена. Процветали разгульные пиршества, которые порождали общее снижение морального духа». (М.И. Ростовцев. «Социальная и экономическая история эллинского мира» M.I.Rostovtzeff, Social and Economic History of the Hellenic World, 1941, v. II, pp. 610-12, v. I, pp. 200 ff.). Сильно увеличилось число разводов. Рождаемость заметно упала, что привело к депопуляции. Добрачная и внебрачная сексуальная жизнь стала «нормой». Разложение привело к безвозвратной потере «былой славы Греции». В Риме рост беспорядков сопровождался увеличением сексуальной анархии. Начиная со II века до н. э. “развод, который ранее был неслыханным делом, стал повседневным явлением”. Даже такой примерный семьянин, как Метел Македонский говорит, что “ брак — это общественное бремя”. Варрон пишет с грустью: «Прежде женщина в доме одной рукой усердно вращала бы свое веретено и одновременно приглядывала бы за кипящим котлом; а теперь дочь выпрашивает у отца унцию драгоценных камней, а жена — либру1 жемчугов. Раньше женщина была молчаливой и застенчивой в брачную ночь, а теперь женщина отдается первому же попавшемуся красивому возничему… Добродетель исчезла; повсюду процветает безбожие, вероломство и сластолюбие». Моммзен отмечает: «Женщины почувствовали, что освободились от опеки своих отцов и мужей. Их полностью захватили всевозможные любовные интриги. [Девушки-танцовщицы (mimae) стали виртуозами в области любовных связей]. Однако они нашли не менее искусных соперниц среди аристократок. Любовные интриги стали настолько распространенными среди самых известных семей, что только какой-то необычный скандал мог сделать их объектом сплетен….Прозрачные ткани, целью которых было обнажать, а не скрывать формы тела, шелковые наряды заняли место прежних шерстяных платьев не только у женщин, но также и у мужчин».

Даже в период ранней истории Рима хорошо видна пагубная роль сексуальных излишеств правящих групп. Согласно исторической легенде, поводом для революционного свержения царя Тарквиния Гордого и замены римской монархии республикой стало изнасилование Лукреции Секстом Тарквинием, сыном царя. Точно так же, выход плебеев на Авентин и Священные холмы — своего рода гражданская война между патрициями и плебеями — был спровоцирован похищением под надуманным предлогом девицы Виргинии патрицием Аппием Клавдием и последующим убийством Виргинии ее отцом. Под давлением взбунтовавшихся плебеев Клавдий вынужден был совершить самоубийство, децемвирам пришлось сложить с себя обязанности, был принят закон Канулея, разрешающий браки между патрициями и плебеями. В этих и других подобных случаях сексуальные излишества правящих групп послужили поводом для превращения потенциального конфликта между ними в открытую борьбу и революцию. Длительный и тяжелый период больших потрясений в римской истории начался примерно с Гракха (ок. 163 г. до н. э.) и продолжался во время гражданских войн Суллы и Мария, Первого и Второго триумвиратов до второй половины «диктатуры» Августа.

Рост сексуальной анархии, оргий, числа оставленных семей, эмансипации и «маскулинизации» женщин, феминизации мужчин вместе с радикальными изменениями в законах о браке и семье, которые в значительной мере лишали их святости и неприкосновенности, и с сопутствующим уменьшением рождаемости шли рука об руку с ростом атеизма и вульгарной чувственной этики и образа мышления. Эта деморализация распространилась на все классы римского общества. Во времена Юлия Цезаря государство снабжало около 600000 пролетариев определенным количеством масла, свинины, вина, одежды и других необходимых вещей, а также специальными «карточками» (lasciva nomismata), дававшими их владельцам право на услуги римских проституток.

Сенсуалистскую этику этого периода хорошо иллюстрируют эпитафии на надгробиях многих неизвестных лиц: «Ужас не охватывает меня, когда я думаю о разложении моего тела; ничто больше не трогает меня». «Я был; меня нет; мне все равно». «Es, bibe, lude, veni» (Ешь, пей, играй, приходи). «Предавайся сладострастию, ибо только это удовольствие ты возьмешь с собой». «Давайте есть и пить, потому что завтра мы умрем”. «То, что я съел и что выпил — это все, что принадлежит мне». «Бани и вино и любовь калечат наши тела; но бани, вино и любовь — это жизнь. Когда я жил, я охотно пил; пейте те, кто живет». «Величайший конец — это удовольствие». Такой цинизм, скептицизм и сенсуализм должны были глубоко укорениться и широко распространиться, чтобы найти свое выражение на надгробных плитах обыкновенных людей.

В последствии, несмотря на временные улучшения и незначительные колебания, сексуальные и социополитические беспорядки продолжали подрывать господствующую чувственную форму римской культуры, общество и империю и привели их к необратимому упадку. Спасение и обновление пришло со стороны христианства с его антиматериалистической, антисенсуалистской и антиэротической системой ценностей и моральных заповедей. Запрещая даже похотливый взгляд на женщину или мужчину, объявляя грехом все добрачные сексуальные отношения, проповедуя сексуальную непорочность и воздержание, разрешая сексуальную жизнь только в форме признанного обществом брака, христианство смогло в значительной степени обуздать распространившуюся сексуальную анархию и восстановить святость брака и семьи, а также нормальные и законные формы сексуальной деятельности. В последующие столетия европейской истории тесная связь между сексуальными и социополитическими беспорядками наблюдается в периоды почти всех великих переворотов и революций практически во всех европейских странах.

C VI по XX век самыми смутными веками в истории Европы в целом были: XX, XIII, XIV, XII, XIX (I половина), XV и XVI. (См. обзор 1623-х внутренних волнений в греко-римской и европейской истории с 600 г. до н. э. по настоящее временя в моей книге «Социальная и культурная динамика» (Social and Cultural Dynamics, V. III, Chaps. 1214). Систематическое изучение всех этих беспорядков показывает, что в каждый из этих исключительно беспокойных периодов происходил рост распущенности. Иногда сексуальное освобождение предшествовало взрыву социополитических потрясений, иногда эти процессы происходили одновременно. Но почти всегда эти две формы анархии шли рядом. (См. источники нижеследующих цитат по моей «Социологии революции» Sociology of Revolution, Philadelphia, 1923, Chps. VI, IX.)