Объективная субъективность: психоаналитическая теория субъекта - Дмитрий Александрович Узланер Страница 20

под сомнение принцип субъект-объектного деления. То есть представление о том, что существуют отдельно субъект и отдельно противоположные ему объекты. Безусловно, в объективной объективности все ровно так и есть — есть человеческий организм и есть находящиеся вовне этого организма объекты, например дерево или стоящая на столе кружка. Однако ввиду того что объективная объективность по определению нам недоступна, а вместо нее мы имеем дело с преломлением этой объективной объективности в субъективной реальности, где она становится субъективной объективностью, на внешних объектах всегда лежит отпечаток субъективности. То есть любой объект, который кажется нам находящимся вовне нас, т. е. находящимся вовне субъекта, на самом деле находится внутри субъекта, внутри субъективной реальности. Он уже был обработан нами и превращен в элемент нашего уникального Umwelt’а. Дерево как объективная объективность оказывается нам недоступным. Вместо этого мы имеем дело с пропущенным через порог субъективного восприятия виртуальным слепком этого дерева, который от «дерева в себе» оставляет лишь какие-то доступные для нашего восприятия элементы. «Дерево в себе» переконфигурируется в «дерево для нас», и в этом смысле его противоположность субъекту оказывается лишь иллюзорной, оно лишь кажется находящимся вовне и существующим независимо от субъекта. На любом объекте внешнего мира, как только он попадает внутрь субъективной реальности, лежит неизгладимый отпечаток субъективности.

Особенно этот неизгладимый отпечаток субъективности заметен, когда речь идет об объектах, возникающих в результате осмысленного субъективного действия, т. е. о культурных артефактах. Например, возьмем ту же уже упоминавшуюся кружку. Существует ли кружка вне субъективного восприятия, вне человеческого Umwelt’а? Будет ли эта кружка существовать, если люди исчезнут, если не будет больше субъекта, воспринимающего эту кружку? Парадоксальным образом, и да, и нет. Так как кружка — это гибрид объективного и субъективного, то исчезновение субъекта уничтожит и субъективную часть этого гибрида. Ведь кружка становится кружкой лишь в специфическом человеческом Umwelt’е, в котором эта кружка является именно кружкой, а не, например, ложкой или вилкой, в котором есть потребность пить и пить не из лужи, а именно из специально созданного для этого предмета. Исчезновение субъекта превращает эту кружку просто в физический объект, который в отсутствие человека попросту не подлежит дешифровке. Для ползущего по столу муравья эта кружка — не кружка, но просто некое дополнительное препятствие, которое необходимо преодолеть и которое едва ли вообще отчленяется от той поверхности, на которой оно находится.

Представим, что мы нашли некий инопланетный артефакт, относящийся к Umwelt’у давно вымерших инопланетных существ, о которых у нас нет ни малейшего представления. Для нас это, скорее всего, будет просто некий непонятный физический объект, по поводу которого мы даже не сможем понять, является ли он самостоятельным объектом либо же частью какого-то более сложного агрегата. В лучшем случае, если он твердый, им можно будет забить гвоздь, т. е. превратить в молоток и поместить внутрь понятной человеку субъективной реальности. Но нам никогда не понять его изнутри этого инопланетного Umwelt’а, поскольку доступный лишь для этих неизвестных существ пласт субъективности оказывается навсегда по ту сторону нашего понимания.

Таким образом, субъект-объектное деление является виртуальной иллюзией, которая как раз и возникает в результате наложения — внутри виртуальной/психической субъективной реальности — структур объективной субъективности (кантовское трансцендентальное) на объективную объективность, превращающего последнюю в объективность субъективную.

Внутреннее — внешнее

Преодоление субъект-объектного деления является хоть и парадоксальной, но при этом достаточно хорошо проанализированной в философии темой. Однако далее мы уже можем выйти на гораздо более неочевидные вещи. Наш анализ субъективной реальности позволяет переосмыслить принимаемое за нечто само собой разумеющееся деление на внутреннее и внешнее, т. е. на то, что находится внутри субъекта, границы которого совпадают с телом, и то, что находится вовне, т. е. за пределами субъективно воспринимаемого тела. Это деление также является иллюзорным. Само деление на тело и внешний мир, переживаемое в субъективной реальности, является виртуальностью, слепком реально существующего в объективной объективности противопоставления организма и окружающей среды. Ничто не мешает накладывать на эту виртуальность внутреннего и внешнего структуру субъекта. Причем накладывать не по линиям внутреннее — внешнее, но поперек им. Как это ни парадоксально, но элементы структуры человеческой субъективности могут быть вынесены вовне и обнаруживаться далеко за пределами виртуального аватара человеческого тела. Равно как и наиболее чуждые субъективности элементы могут не менее парадоксальным образом оказываться внутри того, что субъект считает для себя внутренним.

Преодоление очевидности внутреннего и внешнего — это краеугольный камень как психоаналитической теории, так и психоаналитической практики. Для описания этого парадоксального явления можно воспользоваться лакановским понятием экстимности[150]. С помощью этого понятия Лакан пытался обозначить двоякую мысль: во-первых, то, что мыслится как наиболее интимные части субъекта, на самом деле оказывается наиболее чуждыми, ложными частями субъекта; во-вторых, то, что представляется внешним и не имеющим отношения к субъекту, на самом деле составляет его наиболее существенную, наиболее интимную часть. Возьмем в качестве примера такое ключевое для Лакана понятие, как objet petit a, или же объект-причину желания. Почему вдруг некий объект внешнего мира становится для субъекта желанным? Почему вдруг именно в нем субъект видит ту часть себя, которая, в случае обладания ею, сделает этого субъекта полноценным, счастливым, т. е. буквально с-частью, с той частью себя, без которой он в данный момент не мыслит себя полноценным? И почему вдруг, заполучив этот объект, субъект не просто не становится счастливым, но почти сразу же начинает видеть в качестве желанного какой-то другой объект? Как будто бы субъект размещает в этом внешнем объекте какую-то вечно ускользающую часть себя, к соединению с которой он стремится и соединения с которой он никак не может добиться, сколько бы желанных объектов он ни передержал в своих руках. Как будто бы есть какая-то часть субъекта, которая всегда вынесена вовне, выполняя роль той морковки на веревочке, которая висит перед самым носом осла и заставляет его все время бежать вперед и которая никогда не может быть им достигнута, так как это недостижение уже изначально вмонтировано в нехитрую постройку ослиной повозки. Объект превращается в объект желания не потому, что изменилась физика этого объекта. Допустим, он приобрел некие новые качества, которые вдруг сделали его желанным. Нет, он был схвачен органом желания тела субъекта — тем самым он был возвышен, превращен в объект желания. Это не изменило его свойств на уровне объективной объективности, но это изменило его свойства на уровне субъективной субъективности.

Органы анатомии субъекта расположены вовне. Они