Михай Чиксентмихайи - В поисках потока. Психология включенности в повседневность Страница 22

Современные исследования показывают, что экстраверты — люди, ориентированные на внешний мир, — обычно чувствуют себя более счастливыми и довольными, они меньше подвержены стрессу, более спокойны и чаще живут в мире с собой, нежели интроверты. Казалось бы, экстраверты, наделенные этим свойством от рождения и не вынужденные воспитывать его в себе, по большому счету, лучше устраиваются в жизни. Однако у меня есть целый ряд оговорок относительно интерпретации соответствующих данных. Так, одно из проявлений экстраверсии — стремление смотреть на жизнь позитивно, тогда как интроверты, описывая свое внутреннее состояние, обычно проявляют большую осторожность. Таким образом, реальные ощущения у представителей обеих групп могут быть совершенно одинаковыми — вполне возможно, вся разница заключается в описаниях.

Наилучшее решение нам подсказывают исследования творческих личностей. Вместо того чтобы быть интровертами или экстравертами, эти люди в течение жизни поочередно демонстрируют оба этих свойства. Действительно, стереотип «нелюдимого гения» весьма силен и базируется на объективных фактах. В конце концов, чтобы писать, рисовать или проводить эксперименты в лаборатории, человек должен быть один. Однако творческие натуры постоянно подчеркивают, насколько важно для них встречаться с людьми, слушать их, обмениваться идеями, узнавать о том, над чем работают другие. Физик Джон Арчибальд Уилер прямо говорил об этом: «Если вы не имеете возможности обсудить дела с другими, вы в конце концов оказываетесь не у дел. Я всегда утверждал: никто не сможет стать кем-то, если вокруг него никого нет».

Другой выдающийся ученый, Фримен Дайсон, тонко описывает противоположные фазы этой дихотомии в своей работе. Он указывает на дверь своего кабинета со словами:

Наука — дело коллективное. Иногда эта дверь открыта, иногда — закрыта, и это — огромная разница. Когда я занимаюсь наукой, я открываю дверь… Мне хочется все время общаться с людьми, так как только в контакте с окружающими можно сделать что-то интересное. Это похоже на совместный бизнес. Все время происходит что-то новое, и надо быть в курсе, понимать, что происходит. Необходимы постоянные разговоры. Но когда я пишу — это, конечно, совсем другое дело. Когда я пишу, я закрываю дверь, и все равно сквозь нее проникает слишком много шума. Поэтому я часто прячусь в библиотеке. Это — одиночная игра.

Джон Рид, генеральный директор Citicorp, под руководством которого компания успешно пережила непростые времена, рассказал о смене состояний углубленности в себя активными социальными контактами в повседневной работе:

Я — настоящий «жаворонок». Я всегда встаю в 5 утра, в 5.30 выхожу из душа, а затем сажусь работать — в офисе или дома. Именно в это время я многое обдумываю, расставляю приоритеты… Я стараюсь оставаться в достаточно спокойном состоянии примерно до 9.30–10 утра. А затем начинаются бесконечные встречи. Руководитель компании — как вождь племени: люди все время приходят к нему поговорить.

Даже в такой приватной сфере, как искусство, необходимо умение общаться. Скульптор Нина Холтон отлично описала значение коммуникабельности для своей работы:

Ты не в состоянии работать один, запершись дома. Тебе хочется, чтобы коллега-художник зашел обсудить дела: «Ну, как это тебе?» Тебе нужна обратная связь. Ты не можешь сидеть в одиночестве… А потом, когда ты начинаешь выставляться, тебе требуется целая сеть. Тебе приходится общаться с галерейщиками, знакомиться с людьми, которые работают в твоей сфере и тоже участвуют во всем этом… И в конце концов ты понимаешь: нравится тебе или не нравится быть частью всей этой жизни, но ты все равно становишься членом братства, понимаете, да?

Метод, с помощью которого эти творческие люди взаимодействуют с реальностью, заставляет нас задуматься о том, что можно в одно и то же время быть и интровертом, и экстравертом. На самом деле умение задействовать весь спектр возможностей — от сосредоточенности на себе до полной открытости миру — есть нормальное человеческое свойство. Ненормально, скорее, кидаться в крайности, оставаясь всю жизнь либо сугубо общественным существом, либо, напротив, отшельником-одиночкой. Разумеется, собственный темперамент и общество будут подталкивать нас в одном из направлений, и неизбежен соблазн поддаться этим силам и научиться наслаждаться либо обществом, либо одиночеством — но не тем и другим вместе. Однако если мы поддадимся этому соблазну, то закроем для себя целый спектр человеческих переживаний и сведем к минимуму число доступных нам удовольствий.

Глава 7

Изменение жизненных моделей

Несколько лет назад 83-летний мужчина написал мне одно из самых трогательных писем, какие я когда-либо получал от читателей. Он описывал, как после Первой мировой войны был солдатом и служил в полевой артиллерии. Их часть базировалась на юге. Чтобы перевозить пушечные лафеты, в подразделении использовали лошадей, которых после маневров распрягали и играли на них в конное поло. Во время игры он чувствовал такой подъем, какого ему не доводилось испытывать раньше; он решил, что подобную радость способен испытать только от поло. Следующие 60 лет его жизни были обыденны и небогаты событиями. Затем он прочел «Поток» и понял: то радостное волнение, которое он испытывал, будучи молодым человеком, когда сидел верхом на коне, вовсе не обязательно связано с игрой в поло. Он стал пробовать разные занятия, которые, как он полагал, могли доставить ему удовольствие и до которых у него никогда не доходили руки. Увлекся садоводством, стал слушать музыку и, к своему изумлению, обнаружил, что вновь испытывает восторженное состояние, знакомое ему по юности.

Хорошо, что на девятом десятке этот человек понял: ему незачем мириться со своей скучной жизнью. И все же ему было совершенно необязательно столь бесплодно тратить предыдущие шестьдесят лет. А сколько людей никогда не узнают о том, что могут, используя собственную психическую энергию, получать от жизни максимум впечатлений? Если выводы исследования, гласящие, что 15 % населения никогда не испытывали состояние потока, верны, это означает, что десятки миллионов людей только в США отказывают себе во всем том, из-за чего, собственно, и стоит жить.

Конечно, во многих случаях несложно понять, почему человек редко достигает состояния потока или вовсе не испытывает его. Детство, проведенное в бедности, жестокие родители, нищета и множество иных внешних причин способны помешать человеку видеть радость в повседневной жизни. С другой стороны, множество примеров показывает, как успешно люди преодолевают подобные препятствия, поэтому мнение, что качество нашей жизни определяется внешними обстоятельствами, безосновательно. Громче всех против идеи потока, изложенной мной в предыдущих работах, возражали читатели, утверждавшие, что в детстве с ними жестоко обращались. Они горели желанием сообщить мне, что вопреки моим рассуждениям вполне счастливы во взрослой жизни.

Примеров слишком много, чтобы их перечислять. Один из моих любимых касается Антонио Грамши — идеолога гуманистического социализма. Он оказал огромное влияние на развитие европейской философской мысли XX столетия и в конечном итоге — на крах ленинизма-сталинизма. Родившийся в нищей семье на бедном острове Сардиния, Антонио страдал деформацией позвоночника и с детства был крайне болезненным ребенком. Нищета стала совершенно беспросветной, когда его отец, арестованный по ложному обвинению, был заключен в тюрьму и не смог больше обеспечивать семью. Безуспешно пытаясь избавить Антонио от горба, дядя мальчика подвешивал его за ноги на стропилах хибары, где жила вся семья. Его мать была настолько уверена, что мальчик в конце концов умрет во сне, что каждый вечер выкладывала на комод его единственный приличный костюм и пару свечей, чтобы упростить приготовления к похоронам. Никого не удивило бы, если бы при подобных обстоятельствах Грамши преисполнился ненависти и злобы. Однако он посвятил свою жизнь защите угнетенных, став искусным писателем и выдающимся теоретиком. Будучи одним из основателей коммунистической партии Италии, Грамши ни разу не предал идей гуманизма ради выгоды или партийных догм. Даже после того, как Муссолини заточил его в тюрьму, где он был обречен на смерть в одиночной камере, он продолжал писать письма и эссе, полные света, надежды, сострадания. Все было против Грамши; лишь самому себе он обязан той интеллектуальной и эмоциональной гармонией, которой всегда был верен.

Еще один пример, на сей раз обнаруженный мною в ходе собственного исследования, касается Лайнуса Полинга. Он родился в самом начале XX столетия в Портленде, штат Орегон. Отец умер, когда мальчику было девять лет, оставив семью в бедности. Лайнус обожал читать, собирал коллекции минералов, растений, насекомых, однако не думал, что ему удастся закончить даже среднюю школу. К счастью, родители одного из друзей мальчика почти силой заставили его поступить в колледж. Затем он получил стипендию, благодаря которой смог обучаться в Калифорнийском технологическом институте, занялся исследованиями, получил Нобелевскую премию по химии в 1954 году и Нобелевскую премию мира в 1962-м. Вот что он писал о годах, проведенных в колледже: