Евгений Спирица - Психология лжи и обмана. Как разоблачить лжеца Страница 22

• все микро– и макровыражения лица;

• наличие фальшивых эмоций;

• увеличение количества жестов-иллюстраторов у людей с быстрой и подвижной нервной системой;

• увеличение числа жестов-адаптеров и манипуляторов у остальных психотипов.

Решение о наличии лжи при проведении опросной беседы производится исходя из наличия как минимум трех основных признаков, которые сопровождаются не менее чем 3–4 дополнительными или второстепенными признаками. То есть решение о причастности или непричастности лица возможно только при наличии набора признаков, их совокупности. Если имеются только дополнительные и (или) второстепенные признаки, то говорить о причастности, с моей точки зрения, сложно. Скорее всего, мы имеем дело с психологическим стрессом, вызванным тревожностью или иными факторами. Верификатору в таком случае есть смысл изменить свое поведение и успокоить опрашиваемое лицо. Возможно, человека что-то отвлекает от процедуры проверки. Выносить решение, исходя только из второстепенных признаков, я считаю недопустимым, поскольку велика ошибка ложного обвинения.

Чем больше поведенческих признаков (маркеров) говорят о причастности человека, тем с большим основанием мы выносим вердикт о его причастности. Нельзя делать вывод только по одному движению или выражению лица, особенно когда профессиональных знаний недостаточно.

Но, к сожалению, такому развитию событий способствовали американские авторы, в частности А. Пиз, который очень упростил невербальную коммуникацию. Такое упрощение и его демонстрация в сериале «Обмани меня» привели к тому, что некоторые верификаторы скатились в модель распознавания лжи по одному невербальному или лицевому признаку: почесал нос – лжет, поджал губы – скрывает!

Такой подход противоречит всем профессиональным моделям детекции лжи. К сожалению, многие как в инструментальной, так и в безынструментальной детекции лжи путают популярные произведения Аллана и Барбары Пиз, Джо Новарро и реалии естественно-научного эксперимента или полевого исследования. Выносить решения по единственному признаку, без учета личности человека, не осознавая причину возникновения телодвижения, не понимая контекста, – большая ошибка. Решение о причастности или непричастности можно выносить на основании совокупности поведенческих признаков, повторяющихся в процессе исследования при предъявлении проверочных вопросов, вызывающих иные значимые реакции человека.

Вспомним, что основоположник кибернетики Норберт Винер еще в 1948 г. определил информацию как степень уменьшения неопределенности. Если перевести положения теории информации на приземленный язык детекции лжи, то I (инф.) = Р после проверки – P до проверки, где Р – вероятность причастности.

Поясню это на простом примере. Допустим, что в ходе служебного разбирательства определен круг подозреваемых в совершении некоего преступления. Разумеется, каждый из подозреваемых в категорической форме отрицает свою причастность. Предположим, что в распоряжении специалиста имеется всего лишь один мощный частный признак события.

До полиграфной проверки вероятность причастности к устанавливаемому событию любого из подозреваемых равна 50 %, то есть любой из фигурантов мог с равной вероятностью совершить, а мог и не совершить интересующее следствие правонарушение.

Далее, на основании всего лишь одного частного признака специалист составляет тест методики скрываемой информации, например тест на знание виновного, ряд которого состоит из семи стимулов, включая «нулевой» вопрос.

Тогда вероятность случайного характера регистрируемых реакций на истинный частный признак устанавливаемого события по одному предъявлению теста будет равна 16,6 % (1/6 = 0,166). Следовательно, вероятность неслучайного характера развития реакций будет равна 83,4 % (100 – 16,6).

В том случае, если специалист в соответствии с международным (американским) стандартом делает не одно, а три предъявления одного и того же теста на знание виновного, то вероятность случайного развития реакций на истинный признак будет равна 0,004 (0,1663), то есть 0,4 %.

Соответственно, вероятность закономерного характера реагирования, свидетельствующего о причастности (осведомленности) обследуемого к устанавливаемому событию, составляет 0,996 (100 – 0,004), то есть 99 %.

Таким образом, мера уменьшения неопределенности составляет 49 % (99 % – 50 %). Эти 49 % и являются товаром, который в данном случае продает полиграфолог. Если же число частных признаков, которыми специалист имеет возможность корректно оперировать, более одного (скажем, три или пять признаков), то мера уменьшения неопределенности составит практически 50 %, то есть достоверность принятия обвинительной (оправдательной) версии вплотную приблизится к 100 %. Это все относится к инструментальной детекции лжи, а что касается безынструментальной, то принцип действует тот же: если число частных признаков (маркеров лжи) достаточно велико, определить математическую достоверность будет вполне просто. Соответствующие расчеты читатель может выполнить самостоятельно.

Часть 3. Профайлинг: оперативная психодиагностика личности, или Как лгут разные психотипы

Из этой части книги вы узнаете о том, чем различаются разные психотипы. А главное – разберетесь, как они лгут.

Глава 12. Профайлинг и оперативная психодиагностика личности

Прежде чем мы перейдем к описанию основного инструмента верификатора – опросной беседы, необходимо определиться с рядом терминов и понятий. В первую очередь стоит сказать о разнице между деятельностью верификатора и профайлера. Некоторые исследователи часто соединяют эти два явления в одно, что в корне неверно. Давайте рассмотрим почему.

Изначально термин «профайлинг» (от англ. profail – «профилирование») использовался в ситуации составления поискового психологического портрета (профиля) неизвестного преступника по следовой картине на месте преступления.

Одна из первых попыток составления психологического портрета принадлежит британскому хирургу Томасу Бонду, которую он предпринял в 1888 г. в отношении установления личности серийного убийцы и маньяка Джека-потрошителя.

В настоящее время профайлинг (профилирование личности) применяется в рамках программы нахождения и задержания преступников, разработанной в 1985 г. в ФБР под руководством П. Брукса и Р. Ресслера с целью способствования раскрытию серийных преступлений насильственного характера.

Еще одно значение понятия «профайлинг» служит для обозначения технологии наблюдения и опроса пассажиров в ходе предполетного досмотра с целью выявления потенциально опасных лиц при авиаперелетах, а также профилактики и предотвращения терактов на воздушном транспорте.

Подготовка и использование специалистов (профайлеров) с целью выявления потенциально опасных пассажиров с точки зрения возможности осуществления противоправных действий, прежде всего террористической направленности, на воздушном транспорте и в аэропортах впервые были реализованы в Израиле авиакомпанией Эль-Аль, а также в аэропорту Бен-Гурион.

В последнее время трактовка понятия «профайлинг» была расширена и стала включать в себя ряд прикладных психологических методик, целью которых является оценка достоверности сообщаемой информации по вербальному и невербальному поведению человека, то, что мы называем безынструментальной детекцией лжи.

Профайлер – специалист, составляющий портрет неизвестного преступника по следам на месте преступления, определяющий ареал обитания человека, совершившего преступление, для скорейшего его задержания. Таким образом, профайлинг является совокупностью методов психолого-криминалистической направленности.

Верификатор – это лицо, работающее с рядом данных. В процессе детекции лжи, в отличие от профайлинга, у нас, как правило, уже есть лицо, в отношении которого нужно сделать однозначный вывод о его причастности или непричастности к расследуемому событию.

При этом нужно понимать, что и методы достижения результатов у двух разных специалистов будут разные.

«Методология криминального профайлинга предполагает работу с материалами уголовного дела и интерпретацию доказательств. Результатом работы профайлера является криминальный профиль – юридически значимый документ, в котором описаны личность и поведение преступника и жертвы в ключе совершенного преступления или серии преступлений»[35].

Тут и хотелось бы определиться с терминами.

Поскольку в СССР маньяков и серийных убийц «не было», то и в инструментальной детекции лжи (а также в генетике, кибернетике и других отраслях науки) мы сильно отставали от Запада, где уже существовали целые отделы по поиску серийных убийц. Сейчас мы берем у западных коллег многое и даже не удосуживаемся правильно переводить термины. Термин «криминальный профайлинг» переводится однозначно и означает «преступный профайлинг»! Получается, что мы готовим преступников правильно выбирать и составлять психологический портрет жертвы для лучшего совершения преступления. Безграмотность современных российских специалистов в области детекции лжи, криминалистики и профайлинга вызывает грусть и печаль, особенно когда в научной литературе цитируются в качестве источников популярные книги Аллана и Барбары Пиз.