Вилейанур Рамачандран - Рождение разума. Загадки нашего сознания Страница 26

Давайте рассмотрим реакцию одного нейрона мозга обезьяны. Нейроны веретенообразной извилины часто реагируют на конкретное лицо, например, одна клетка может реагировать на мать обезьяны, другая — на большого самца — вожака, а третья возбуждается при виде определенной дружественной особи — можно назвать ее «Phanka waala клеткой». Конечно, одна клетка не содержит всей информации о лице, это лишь часть системы, когорая избирательно реагирует на двиное лицо, но ее деятельность оказывается достаточно хоро шим способом контроля за активацией всей системы в целом. Все это было показано Чарли Гроссом, Эдом Ролле ом и Дейвом Перрей.

Интересно, что такой нейрон (назовем его «нейрон лица вожака») будет реагировать только на одни ракурс опредегенного лица, например его профиль. Дру гой, находящийся рядом, может отвечать на полупрофиль, а третий — на лнцо анфас. Очевидно, что ни один из этих нейронов не может сам по себе составить полный сигнал, сообщающий: «Это вожак», поскольку он может реагировать только на один его ракурс. Если вожак чуть повернется, нейрон прекращает активацию.

Однако на следующем этапе зрительной иерархи ческой обработки вы сталкиваетесь с новым классом нейронов, которые я назвал «клетки мастер — фейс» или «нейроны ГЪпсассо». Данные нейроны реагируют только на конкретное лицо, например «вожака» или «матери», но в отличие от нейронов веретенообразной извилины они активируются в ответ на любой ракурс этого лнца (но не на любое лицо). И они, соответственно, нужны, чтобы послать вам сигнал; «Эй, это вожак, будь осторожнее».

Какова конструкция «клеток мастер — фейс»? Мы не знаем, но. вероятно, нужно взять исходящие окончания — аксоны — всех клеток веретенообразной извилины. сигнализирующих о ракурсе лнца (напрнмер, «вожака»), и подсоединить их к одной «мастер — фсйс клетке», в данном случае — клепке «вожака». В результате объединения информаций вы можете получать любой ракурс лица вожака, и ou создаст в веретенообразной извилине клетки для опознания по крайней мере одного индивидуум а этот сигнал. в свою очередь, активирует «мастер — кадггку». Таким образом, «мастер — клегка» будет реаг ировать на любой ракурс этого «ща

Но что произойдет, ее*н вам будут предъявлены одновременно два изначально несовместимых ракурса лнца в одном и том же зрительном поле^ Вы будете активировать клетки веретенообразной извилины параллельно двух лиц, а следовательно, «мастер — клетка» получит двойную дозу акт ивности. Если клетка просто плюсует эти данные (хотя бы пока есть ее реакция), мастер — клетка будет генерировать сильнейший импульс, как если бы она увидела «сунерлицо». Суммарный результат — повышение эстетической привлекательности кубистического изображения лица — и Пикассо!

А теперь о преимуществах этой идеи — возможно, несколько надуманной. Ее можно непосредственно проверить, сделав записи активности клеток мозга обезьяны на разных этапах и показывая ей лица, подоб ные изображениям Пикассо. Я могу ошибаться, но и в этом сила гипотезы — ее по крайней мере можно олро- вертуть. Как сказал Дарвин, когда вы перекрываете один путь к невежес гву. часто одновременно вы открываете новую дорогу к истине. Этого не скажешь про большинство философских эстетических теорий

4. Если эти аргументы об «эстетических универсалиях» верны, тогда возникает естественный вопрос: почему не все лгобнт Пикассо? Ответ может удивить вас: суть в том. что все его любят, только большинство людей отрицают это. Тогда любовь к Пикассо может по боль шей части зависеть от преодоления этого отрицавия1 (Совсем как с англичанами викторианской эпохи, ко торые отвергали бронзу Чола, пока не преодолели сво его ханжества.) Знаю, что это может показаться немно го легкомысленным, поэтому попробую объясниться. Теперь мы уже знаем, что разум не представляется чем‑то однородным — он вовлекает параллельную активность многих квазинезависимых элементов. Даже наша зрительная реакция на объект не является простым одношаговым процессом — она подключает множество этапов или уровней обработки. И это особенно справедливо, когда мы говорим о таких сшжных вещах. как эстетическая реакция. Здесь безусловно задействовано много стадий обработки и много с «зев информации. В случае с Пикассо я настаиваю на том, что «нутряной уровень» реакции — импульс «Ага» — несомненно может существовать в мозгу любого человека, возможно, вызванный активацией ранней лимбической системы. Но затем высшие центры мозга большинства из нас отвергают эту реакцию, по существу сообщая нам: «Xoul Эти вещи выглядят настолько искаженными и анатомически неправильными, что лучше я не стану восхищаться, глядя на них». Таким же образом сочетание притворной стыдливости и невежества могло налагать вето на реакцию викгорианских критиков чувственной бронзовой скульптуры — даже нейроны на раннем этапе глушат активность, сигнализируя максимальное смещение Только когда эти последующие слои отрицания снимаются, мы можем наслаждаться работами Пикассо и скульптурой Чола. По иронш! судь бы Пикассо сам во многом черпал вдохновение в «при митивном» африканском искусстве.

5. В своей книге «Фантомы мозга» я предположил, что многие из этих эстетических законов — в особенности максимального смещения — могут сильнейшим образом влиять на фактическое направление эволюции животных; эту идею я назвал «перцептивная теория эволюции». Жнаотное должно обладать способностью определять своих сородичей, чтобы спариваться и воспроизводиться. Л для этого оно использует конкретные перцептивные «подписи», мало чем отличающиеся от клюва серебристой чайки с тремя полосками. Однако из‑за эффекта максимального смещения (ультранор- мального стимула) пару можно предпочесть чему‑то. что не имеет сходства с оригиналом. С этой точки зрения шея жнрафа стала длиннее не для того, чтобы доставать листья высокой акации, а потому что мозг жирафа автоматически демонстрировал большую склонность спариваться с более «жирафоподобной» самкой, то есть жирафой, обладающей более длинной шеей. Такая стратегия должна приводить к прогрессирующей карикатурности потомства в филогенезе. Это также предсказывает меньшую вариативность во внешней морфологии и окраске у животных, не обладающих хорошо развитыми сенсорными системами (например, троглодиты) и имеющих меньше вычурных изменений во внутренних органах, которые не наблюдаются визуально.

Это утверждение сродни дврвииовской идее полового отбора — самка павлина предпочитает паалина с самым большим хвостом. Но оно имеет отличия по трем аспектам.

Мой аргумент, в отличие от дарвиновского, приме- ним не только к вторичным сексуальным характеристикам. Я полагаю, что многие морфологические черты и «маркеры», определяющие родовые (а не половые) различия, могут толкать эволюцию в определенных направлениях.

Несмотря на то что Дарвин ссылается на принцип «пристрастия к большему хвосту» в половом отборе, он не объясняет, почему это происходит. Я предполагаю, что это происходит в результате развития еще более базового психологического закона, встроенного в наш мозг, который изначально эволюционировал по другим причинам, например, способствовал различительному обучению.

Исходя из принципа нашей серебристой чайки, то есть положения о том, что оптимально привлекательная стимуляция не должна гиаться за любым очевидным поверхностным сходством с оригиналом (из‑за уникальности нервных кодов восприятия), возможно, появятся новые направления морфологии, в которых не будет экстренных функциональных «подписей» и причудливых признаков. В этом отлнчие от популярной ныне точки зрения о том, что естественный отбор хвостов, огромных до нелепости, происходит оттого, что они являются «маркерами» отсутствия паразитов. Например, некоторую рыбку привлекает ярко — синяя точка, которой экспериментатор отмечает потенциальную партнершу, несмотря на то что у иее нет даже отдаленного сходства с этой рыбкой. Я предсказываю будущее появление рыб с синими точками, даже если такая точка не является ни половым или родовым признаком, ни свидетельством наличия хорошего гена, способствующего выживанию.

Обратите внимание, эти принципы имеют положительную обратную связь между наблюдателем и наблюдаемым Когда «торговая марка» вида запущена в зрительную систему мозга, iïotomor, у которого будут более выраженные признаки этой «марки», имеет больше шансов выжить и размножиться, распространяя, таким образом, это качество дальше. Поэтому оно становится еще более надежным видовым признаком, тем самым способствуя выживанию тех особей, мозг которых эффективнее определяет «торговую марку» вида. Таким образом, происходит прогрессивное распространение признака.

6. Другой способ проверки этих идей — измерение кож- ио — гальванической реакции (КГР), которая является показателем глубинного уровня вашей эмоциональной реакции на что‑либо. При усилении реакции ладонь потеег, а следовательно, проводимость руки повышается Мы зиаем, что знакомые лица обычно вызывают более сильную реакцию, чем незнакомые Это происходит за счет эмоционального импульса узнавания Разумно было бы предположить, что реакция на карикатуру знакомого лица или его изображение в стиле портретов Рембрандта должна быть более сильной, чем на реалистическое фото того же лица. (Можно проконтролировать эффекты новизны, вызванные преувеличением, и сравнить их с реакцией на произвольно деформированное знакомое лицо или «антикарикатур- ное» изображение со стертыми различиями.)