Джеймс Твайман - Эмиссары любви. Новые Дети говорят с миром Страница 26

— Что теперь? — спросил я, когда прошло несколько молчаливых минут.

— Анна вот-вот поднимется, — сказал он, по-прежнему стоя. — Тогда и начнем.

Прошла еще минута, но мы по-прежнему были одни. Брат Маттиас начал прохаживаться по комнате. Чувствовалось, что он не до конца уверен, стоило ли приглашать меня вообще. Я понимал, что сейчас творилось у него внутри, хотя по какой-то причине в моей голове не было того привычного буханья, когда мне случалось читать чьи-то мысли. Что касается меня, я спокойно и даже с радостью ожидал предстоящей встречи. А вот брату Маттиасу, напротив, надо было перебороть какие-то свои беспокойства и тревоги. Можно было не сомневаться, что спокойствие детей для него важнее всего. И, хотя все говорило о том, что я здесь не случайно, на душе у него скребли кошки. Я это видел.

Я невзначай оглянулся на дверь и вдруг увидел маленькую девочку, стоявшую в проходе. Я не слышал, как она вошла, и не почувствовал ее присутствия. Брат Маттиас, казалось, удивился не меньше моего и даже подскочил на месте от неожиданности, но сразу же подошел к ней и сказал что-то по-болгарски. Он взял ее за руку и подвел к одной из кушеток, прямо напротив меня. Она села, и только тогда посмотрела мне в глаза.

Я улыбнулся, и она улыбнулась мне в ответ, но в ее глазах был виден страх, и я понимал почему. Ей не очень хотелось говорить о Даре, а она знала, что я здесь как раз для этого. Какая-то ее часть страстно желала ничем не отличаться от остальных детей, но Анна понимала, что это невозможно. Ей хотелось быть дома, с семьей и друзьями, а вместо этого она здесь, в монастыре, с монахами. Да, они тоже любят ее, но все же это не семья. Она пристальней взглянула на меня и внезапно поняла, что я вижу все то, что с ней происходит. Тогда она повернулась к брату Маттиасу и что-то сказала ему.

— Она хочет узнать, сколько времени прошло, как вы получили Дар? — пояснил брат Маттиас.

— Где-то месяцев пять, наверное, сразу же после того, как я встретил Марко. Она знает Марко?

Брат Маттиас спросил ее, затем перевел ответ мне — она никогда его не видела, но говорит, что знает, кто он такой… они все знают друг друга. Это часть Дара.

— Да, я тоже о таком слышал. Похоже, что все дети, у которых есть Дар, каким-то образом поддерживают между собой связь. Спросите и вы ее о том, о чем она спрашивала меня: давно ли она знает о своих способностях?

— Ей известно, что она не такая, как другие, всего пару лет. Но она всегда была способна работать силой своего ума. Она просто знала, что это такое. Для нее это было вполне естественно — такого же мнения, кстати, и большинство детей. Они не задумываются над тем, что другие дети так не могут. Вот почему это порой может стоить им неприятностей. Сделают что-нибудь необычное, хотя бы ту же ложку согнут, и сразу же на них навешивают ярлык. Бывает и так, что окружающие относятся к их способностям спокойно и не боятся этих детей. Но чаще всего люди воспринимают такие проявления с неприкрытым страхом. Думают, что им в этом, как у нас говорят, помогает нечистая сила. Как результат — дети оказываются в изоляции и остаются один на один с собой. Вот почему мы так ищем их, чтобы научить работать со своими способностями, но не только. Помочь им открыться навстречу любви — это куда важнее, чем все остальное.

Я снова улыбнулся Анне, направив ей мысленное послание, что бояться ей нечего. Казалось, она приняла его и уже заметно спокойней откинулась на толстую подушку.

Я постараюсь передать нашу беседу с Анной как можно более точно, хотя ее дословный пересказ, конечно же, невозможен. Но сейчас, когда я пишу эту книгу, я чувствую, что сама суть этого разговора по-прежнему свежа во мне. Слова могут меняться, но то, что стоит за словами, — вот что по-настоящему важно. Хотя Анна была первой из четырех детей, с которыми я беседовал, я чувствовал, что все-таки больше всего научился именно у нее. Я опущу здесь переводы брата Маттиаса и изложу нашу беседу так, как если бы я разговаривал непосредственно с девочкой, хотя на самом деле все, конечно же, было не так.

— Анна, спасибо за то, что нашла время поговорить со мной, — сказал я ей. — Тебе известно, почему я здесь?

— Ты здесь, потому что у тебя есть Дар. Кто-то дал его тебе, потому что у большинства взрослых его нет.

— Почему это так?

— Я не знаю… Может, потому, что они не верят в него больше, а может, потому что забыли, как надо им пользоваться. Но есть много детей, которые имеют Дар. Они повсюду, и я могу чувствовать всех их.

— На что оно похоже, это чувство?

— Я не могу описать его. Оно просто здесь, как что-то такое, про что ты знал всегда.

— Мне однажды сказали, что дети создают нечто вроде Сети… как способ защитить Дар и помочь каждому на планете расти. Это правда, Анна?

— Я не знаю.

— Ты хочешь сказать, что никогда такого не чувствовала?

— Я бы не стала говорить об этом так, как ты. Понимаешь, детям на самом деле ничего не нужно создавать. Сеть уже здесь.

— Уже здесь. А где именно?

— Везде… разве ты сам этого не замечаешь? Сеть — это любовь… Вот чему я научилась с тех пор, как оказалась здесь. Любовь везде, потому что это единственное, что существует в действительности. Но людям нужно укреплять ее, а это происходит, когда они думают о ней. Вот для чего здесь дети, чтобы думать об этой сети любви и укреплять ее.

— Как-то один такой ребенок сказал мне, что у вас есть вопрос, который вы все задаете миру. Тебе известно, Анна, что это за вопрос?

— Конечно, нам всем этот вопрос известен.

— Можешь сказать мне? — спросил я.

— Но ты же сказал, что уже знаешь, что это за вопрос. Она меня обезоружила. Анна поняла, что я пытаюсь проверить ее, и не поддалась на мою уловку. Я чувствовал, что она хочет открыться и поделиться тем, что знает, но ей мешает страх. Она стянула свою силу вглубь себя, потому что не хотела показывать мне, что она может делать. Мне стало понятно, что лучше подстроиться под ее шаг и не подгонять ее, а идти так, как ей удобней.

— Хорошо. — Я снова взглянул на нее. — Тогда давай я скажу тебе, какой это, по-моему, вопрос. А ты скажешь мне, прав я или нет. Годится?

Она кивнула.

— Так вот, вопрос в том, готовы ли мы чувствовать любовь или нет. Дети спрашивают людей этого мира, готовы ли они действовать так, как если бы они уже были Эмиссарами Любви… Жить так, словно это уже стало истиной для них. По моему убеждению, вы задаете этот вопрос вот по какой причине: только тогда, когда мы поступаем так, как если бы это была истина, он активируется внутри нас. Мы должны поверить, прежде чем сможем увидеть все своими глазами. Как, Анна, похоже на правильный ответ?

— Вроде, похоже, — сказала она.

— Ну а как это будет твоими словами?

— Вопрос в том, готов ли ты жить так, как живет человек, знающий, что Бог любит его. Люди думают, что Бог не любит их, и поэтому поступают соответственно. Вот почему и наш мир таков, каков он есть сейчас. Своими устами мы говорим, что Бог есть и любит нас, как отец или мать, но не верим этому в своих сердцах. Но что бы произошло, если бы мы действительно поверили в это? Тогда любовь, что наполняет нашу жизнь, стала бы исходить из нас, чтобы касаться других людей и исцелять их. В действительности все очень просто. Поэтому вопрос всего лишь в том, согласны ли люди принять то, что и так уже есть правда.

— Принять то, что есть правда?

— Да, потому что именно так мы, дети, это чувствуем. Мы здесь для того, чтобы чувствовать, что настоящее, и помочь другим в том же.

— А как же психическая сила? — спросил я. — Почему одни дети имеют ее, а другие нет?

— Каждый имеет ее, и она не так важна. Важна любовь и укрепление Сети. Когда ты чувствуешь любовь, все происходит само собой.

— Ты имеешь в виду Дар?

— Да. А как ты получил его… то есть Дар? — спросила она внезапно очень заинтересованным голосом, подавшись в мою сторону.

— Я встретил ребенка, такого же, как ты, и он прикоснулся ко мне, — ответил я. — После этого со мной стали происходить всякие удивительные вещи. У меня появилась способность видеть, что делается внутри людей, и двигать вещи силой мысли. Ты можешь такое делать?

— Конечно.

— А тебе это нравится?

— Иногда, но порой людей это пугает, а я не хочу, чтобы люди меня боялись.

Она снова откинулась на подушку при этих словах, словно внезапно вспомнила, что больна неизлечимой болезнью.

— Я знаю, что Дар для того, чтобы помогать людям, но иногда мне очень хочется просто вернуться домой и чтобы ничего такого никогда больше не было.

— Скажи мне, что ты знаешь о Марко? — попросил я ее.

— Я знаю его, и не знаю тоже. Я знаю, что его Дар очень велик, и еще — что он жил здесь одно время. Об этом мне говорил брат Маттиас. Но я с ним никогда не встречалась.