Джеймс Твайман - Эмиссары любви. Новые Дети говорят с миром Страница 29

На следующее утро в дверь постучали очень рано. Сквозь сон я проговорил что-то в ответ, и в комнату вошел один из братьев, жестом показывая мне, чтобы я шел за ним. Я плеснул в лицо воды, поспешно оделся и пошел за ним следом по коридору и вниз по ступеням. Было около половины седьмого утра, и я начинал припоминать, что в полусне до меня доносилось пение начавшейся утренней службы. Пение вошло и в мой сон, и мне снилось, что я снова оказался в той церкви, куда меня водили в детстве.

Когда мы вместе с монахом вышли из здания и пошли по узкой тропке, мне понемногу начали припоминаться детали моего сна.

Мне снилось, что я — алтарный служка, а месса вот-вот должна начаться. Я стою у алтаря, оглядываясь, нигде не видя священника, который и должен был начать мессу. И тут я понимаю, что вся церковь заполнена людьми. Все собрание смотрит на меня, словно я должен знать, что делать дальше. Я заглядываю в ризницу, но там тоже никого. Возвращаюсь к алтарю — но священника и там нет. Наконец от прихожан выступил вперед какой-то мужчина и сказал мне: «Начинай без него». И мне ничего не оставалось, как начать.

Я на самом деле отчитал всю мессу, в том числе молитву освящения Святых Даров, — все это стоя перед алтарем в одеянии алтарного служки. И получилось так все естественно, будто я и должен был это делать. Люди подходили ко мне и принимали гостию из моих рук. Затем я омыл чашу и открыл молитвенник для завершающей молитвы.

Именно в этот момент раздался стук в дверь, появился монах, и не успел я окончательно очнуться ото сна, как мы уже шли с ним по открытому полю.

— Куда мы идем? — спросил я.

Похоже, он не понял моего вопроса и только пожал плечами. Спустя несколько минут мы приблизились к прекрасному алтарю на открытом воздухе, окруженному вьющимися розами. Я уже мог видеть брата Маттиаса, который явно ждал меня, с ним был еще кто-то. Оказалось, это был мальчик, очевидно, тот, с которым мне предстояло беседовать сегодня. На вид ему было примерно лет десять, и он почти точь-в-точь походил на Марко, каким я его запомнил. Короткие темные волосы, глубокие глаза, которые, казалось, просвечивали меня насквозь, пока я подходил. Монах подвел меня к алтарю, где мы и остановились перед братом Маттиасом.

— Рад приветствовать вас в это утро, — сказал он, затем кивнул монаху, что привел меня. Не говоря ни слова, тот повернулся и ушел.

— Наверное, вы удивлены, почему я попросил привести вас сюда, а не в ту комнату, где проходили наши вчерашние беседы. Но, прежде чем ответить на этот вопрос, разрешите, я познакомлю вас с Томасом. Это еще один из наших детей.

Он что-то сказал ему и выслушал ответ мальчика. Рассмеявшись, он перевел:

— Томас говорит, что он представляет, каково вам сейчас. Он тоже больше всего хочет, чтоб ему дали поспать еще немного.

— Скажите ему, что он попал в яблочко, — ответил я, — и еще, что я очень рад с ним познакомиться.

Брат Маттиас перевел, затем снова обратился ко мне:

— Для нас это совершенно особенное место, потому что именно здесь прошла первая служба в нашем монастыре. Когда-то здесь стояла часовня, но ее разрушили, лет сто, наверное, назад. Это святыня и для нас, и для нашей братии. Думаю, чтобы встретиться и поговорить с Томасом, лучшего места не найти.

— Почему? — спросил я.

— Дело в том, что некоторые дети, как мы уже успели обнаружить, и Томас в том числе, лучше могут проявить себя на открытом пространстве. Думаю, это как-то связано с природой. Им нужно быть подальше от искусственного окружения. Кроме того, я и так продержал вас в четырех стенах слишком долго, а сегодня такое прекрасное утро. Думаю, эта перемена будет только кстати.

— Томас тоже обладает особыми способностями, как и те другие дети? — спросил я.

Да, Томас может видеть сквозь предметы, иногда даже сквозь стены. Я не могу со всей уверенностью сказать, что именно он делает и как это у него получается, так что лучше всего будет назвать это именно так, «видит сквозь» что-то. Он способен видеть то, что происходит в других местах. Или, например, прочитать, если вы что-то напишете на бумаге, а затем положите в конверт. Если хотите, мы с вами тоже можем проделать нечто подобное. Иногда, правда, он видит не сразу… требуется немного времени. Бывает так, что заведет разговор, — и словно забудет про бумагу, а потом бац, а ответ — вот он, давно готов.

Брат Маттиас дал мне листок бумаги, ручку и конверт и предложил отойти для чистоты эксперимента в сторонку, чтобы никто из них не смог случайно подсмотреть, что я напишу. Я должен был нарисовать на бумаге простую картинку, сложить лист и заклеить конверт.

Обычно, сказал брат Маттиас, он пишет на бумаге какое-то слово. Но раз уж я не умею писать по-болгарски, а Томас — читать по-английски, так будет лучше. Я сделал так, как он сказал, и нарисовал вот такую картинку: домик, сбоку от него солнце. Солнечные лучи волнистыми линиями шли в сторону крыши, у домика два окна, оба на втором этаже. Я лизнул конверт и заклеил его поплотней.

— А теперь отдайте конверт Томасу, — сказал брат Маттиас.

Я подал конверт мальчику, и тот немедленно зажал его под мышкой.

— Зачем это он? — спросил я.

— Именно так он обычно это делает. Всегда кладет его туда — убежден, что так лучше все получается. Может, и вправду так, а может, он сам себя в этом убедил. Я не знаю. Теперь давайте подождем и посмотрим на его впечатления от вашей работы.

Томас сказал брату Маттиасу что-то по-болгарски, и тот после минутной паузы ответил, причем, как мне показалось, несколько удивленным тоном. Томас, похоже, просил его, чтобы монах что-то сказал мне, а брату Маттиасу явно не хотелось это переводить.

— Что-то не так? — сказал я.

Нет, все в порядке, — ответил мне брат Маттиас. — Но Томас почему-то упорно повторяет, чтобы вы на этом алтаре отслужили службу, а я ему говорю, что вы не священник, но он снова за свое… сам не знаю, что ему взбрело в голову.

— Хочет, чтобы я отслужил службу? — удивленно переспросил я, но тут Томас заговорил снова и все внимание монаха снова переключилось на него.

— Одежда алтарного служки — это только символ, — перевел мне Маттиас. — Я не совсем понимаю, что он говорит, но, по его словам, это все относится к тому ребенку, что внутри вас. К той части, которая знает, как пользоваться Даром.

Маттиас снова прислушался к тому, что говорил Томас.

— Он говорит также, что служба каким-то образом связана с причастием, которое вам нужно, чтобы прочувствовать Дар внутри себя. Только тогда у вас получится помочь им, помочь детям выполнить свою миссию.

— Поразительно, — только и смог произнести я.

— Как я уже говорил, — добавил монах от себя, — я не совсем понимаю, о чем тут речь. Так что, может, вы растолкуете мне, что к чему.

Я рассказал брату Маттиасу о своем сне, который прервался как раз в тот момент, когда за мной пришли. Маттиас, в свою очередь, подробно перевел все Томасу.

— А вы можете спросить его, почему там не было священ ника? — попросил я Маттиаса. — Мне почему-то кажется, что это очень значимый момент.

Маттиас задал мальчику этот вопрос по-болгарски, затем выслушал его ответ.

Когда Томас заговорил, я заметил, что его глаза в глазницах перекатываются вперед-назад, словно он заглядывает куда-то в глубину своего мозга в поисках ответа. Он также стал раскачиваться на носках, чего, как я уже успел заметить, обычно не делал. Очевидно, это был момент, когда он получал информацию, которую запрашивал.

— Он говорит, что пора вам распрощаться с церковью вашего детства, — сказал Маттиас. — Она больше не может вам служить там, где вы теперь, в вашем новом положении, разве только по-новому. Он говорит, что вы держитесь за старые образы и думаете, что с их помощью можно делать что-то новое. Но это не сработает. Никого не ждите, просто станьте там, где вы теперь, и скажите то, что должны сказать, и люди получат все, что им нужно, из вашей чаши.

— Откуда ему это известно? — спросил я.

— А откуда «это» известно им всем? Вот потому мы и собираем их здесь, в этом монастыре, чтобы научить, как со всей ответственностью пользоваться Даром. Но если Томас действительно получил доступ к вашему сну, то это с ним в первый раз. Прежде я никогда за ним этого не замечал — но не могу сказать, что сильно удивлен. Они постоянно открывают в себе новые умения — не в последнюю очередь потому, что общаются друг с другом. Похоже на то, что их сила только возрастает, когда рядом с ними такие же дети, как они сами. Такой вот у них получается резонанс.

И снова я передам остаток нашего разговора с Томасом так, словно беседа шла сама собой, без переводчика. Мы сели на каменную скамеечку перед алтарем, и наш разговор начался.

— Томас, а ты прежде мог видеть то, что человеку снилось? — спросил я его.