Бегство от свободы - Эрих Зелигманн Фромм Страница 29

и должен быть отложен до будущих публикаций. В некоторые периоды и в определенных социальных группах свобода человека в ее позитивном смысле — независимость и достоинство личности — была доминирующим фактором. Так в общих чертах обстояло дело в Англии, во Франции, в Америке и Германии в те моменты, когда средний класс одерживал свои экономические и политические победы над представителями старого порядка. В этой борьбе за позитивную свободу средний класс мог опираться на те доктрины протестантства, которые подчеркивали независимость и достоинство человека; в то же время католическая церковь объединялась с теми группами, которым приходилось бороться против освобождения человека ради сохранения своих привилегий.

В философской мысли Нового времени мы находим такое же переплетение двух главных аспектов свободы, как и в теологических доктринах Реформации. Так, для Канта и Гегеля независимость и свобода индивида являются центральными постулатами их систем, однако они заставляют индивида подчиниться целям всемогущего государства. Философы периода Французской революции, а в XIX веке Фейербах, Маркс, Штирнер и Ницше снова бескомпромиссно выразили мысль, что индивид не должен быть подчинен никаким внешним целям, чуждым его собственному развитию и счастью. Однако в том же XIX веке реакционные философы недвусмысленно требовали подчинения индивида духовной и светской власти. Вторая половина XIX и начало XX века показали наивысшее развитие свободы в ее позитивном смысле. Не только средний класс, но и рабочий класс превратился в независимого и активного представителя новой свободы, борясь за собственные цели и в то же время за общие цели всего человечества.

С переходом капитализма в монополистическую фазу, что происходило в последние десятилетия, относительный вес двух тенденций свободы, по-видимому, изменился. Более весомы стали факторы, ослабляющие личность. Чувства бессилия и одиночества усилились, "свобода" индивида от всех традиционных связей стала более явственной, его возможности личного экономического успеха сузились. Он ощущает угрозу со стороны гигантских сил, и ситуация во многом напоминает ситуацию XV и XVI веков.

Наиболее важным фактором в этом процессе является возрастание силы и власти монополистического капитала. Концентрация капитала (не богатства) в определенных секторах экономической системы ограничила возможности успеха частной инициативы. Там, где побеждает монополистический капитал, с экономической независимостью большинства уже покончено. Для тех, кто продолжает бороться, — особенно для большей части среднего класса — эта борьба приобретает характер сражения против сил, настолько превосходящих, что прежние храбрость и вера в инициативу сменяются чувствами безнадежности и бессилия. Небольшая группа монополистов обладает огромной, хотя и неявной властью над всем обществом; судьба большей части общества зависит от решений этой группы. Инфляция в Германии в 1923 году и кризис в США в 1929-м усилили чувство неуверенности, разбили у громадного большинства надежду преуспеть за счет собственных усилий и традиционную веру в свои неограниченные возможности.

Мелкий или средний предприниматель, испытывающий угрозу со стороны крупного капитала, в ряде случаев может прекрасно продолжать свое дело: и получать прибыли, и сохранять независимость, но нависшая над ним угроза чрезвычайно усилила его чувство неуверенности. До сих пор он боролся с равными, но в конкурентной борьбе с монополиями он стоит против гигантов. Те из независимых предпринимателей, для которых развитие современной индустрии создало новые экономические функции, также находятся не в той психологической ситуации, как независимый предприниматель прошлого. Для иллюстрации рассмотрим положение группы независимых предпринимателей, которую иногда приводят в качестве примера нового образа жизни среднего класса: владельцев бензоколонок. Многие из них экономически независимы; они владеют своими предприятиями точно так же, как в прошлом владел своим заведением бакалейщик или портной. Но разница между ними есть, и разница громадная. Владелец магазина должен был обладать немалыми знаниями и опытом. Он имел выбор между несколькими оптовыми торговцами и мог обращаться к тому из них, кто обеспечивал ему наилучшее сочетание цен и качества товара; он имел свою клиентуру, потребности которой обязан был знать, каждому отдельному покупателю он должен был помочь советом при покупке; он должен был решать, кому давать в кредит, а кому не стоит. В общем, роль предпринимателя старого типа определялась не только его независимостью, но и его знаниями, способностями, опытом. Положение владельца бензоколонки совершенно иное. Он продает лишь один товар горючее; в своей торговле он связан с нефтяными компаниями; он механически выполняет одно и то же действие — снова и снова заливает баки. Здесь гораздо меньше места для знаний, опыта и собственной инициативы, чем было в прежней розничной торговле. Его доходы определяются двумя факторами: ценой, которую он платит за бензин и смазочные материалы, и количеством водителей, которые останавливаются у его заправочной станции. Оба фактора от него практически не зависят; он функционирует как связующее звено между оптовым продавцом и покупателем. Психологически нет никакой разницы между таким "независимым" предпринимателем и наемным служащим: и тот и другой — винтики в огромной машине распределения.

Что касается нового среднего класса, состоящего из служащих и инженерно-технических работников — число которых резко возросло с расширением крупного бизнеса, — очевидно, что их положение очень отличается от положения независимых мелких предпринимателей старого типа. Можно, конечно, возразить, что и без той формальной независимости, какая была у портного или бакалейщика в былые времена, у "белых воротничков", по существу, не меньше, а больше возможностей развивать свои способности и инициативу, добиваться личного успеха. В какой-то мере это, конечно, справедливо, хотя и трудно судить, насколько широки эти возможности. Но психологическая ситуация здесь совершенно иная. Каждый из них является деталью огромной экономической машины, выполняет в высшей степени специализированную функцию, находится в состоянии жестокой конкуренции с сотнями других, занимающих такое же положение, и его безжалостно выгонят, если он отстанет. Короче говоря, даже если его шансы на успех иногда и бывают больше, он все равно потерял значительную часть уверенности и независимости прежнего предпринимателя; он тоже шестеренка — независимо от ее размера, — машина навязывает ему свой ход, он не имеет над ней никакой власти и по сравнению с нею совершенно ничтожен.

Психологическое воздействие громадности и подавляющей мощи крупного предприятия испытывает и рабочий. На небольшом предприятии прежних времен рабочий знал своего хозяина лично, был знаком с предприятием в целом, знал весь процесс производства; несмотря на то что рабочего принимали и увольняли в соответствии с законами рынка, конкретная связь с хозяином — и с производством вообще — давала ему ощущение какой-то почвы под ногами. На заводе, где работают тысячи людей, рабочий находится в другом положении. Хозяин превратился в абстрактную фигуру, его никто никогда не видит;