Валерий Ильин - Археология детства Страница 3

Исследователи, проводящие научный эксперимент, как правило, с такими закономерностями знакомы и в своей деятельности их учитывают. Действующие лица в “лаборатории человеческих судеб” очень часто по самым разным причинам эти закономерности либо игнорируют, либо вовсе о них не подозревают.

Кроме того, в науке лабораторный эксперимент потому и называется “лабораторным”, что он проводится в специальных условиях, позволяющих минимизировать реальные потери в случае неудовлетворительного результата или, не дай Бог, катастрофы. Даже при проведении так называемых полевых испытаний предусматриваются специальные меры безопасности. Скажем, новый самолет поднимает в воздух экипаж, состоящий не просто из опытных летчиков, а из испытателей — людей, специально подготовленных для действий в экстремальных ситуациях, осознающих степень риска и тяжесть возможных последствий.

Взрослые же в своих семейных лабораториях ставят опасные, зачастую смертельные эксперименты сразу, что называется “в живую”. Образно говоря, они отправляют в рейс не испытанный, часто вообще не пригодный для полета самолет, предварительно набив его ничего не подозревающими пассажирами. Эти пассажиры — их дети.

Здесь я должен сделать принципиально важное, на мой взгляд, отступление. За свою, увы, уже не такую короткую жизнь и не такую уж маленькую (слава Богу!) психотерапевтическую практику я не встречал родителей, которые бы сознательно желали зла своим детям или хотели сделать их несчастными.

Это делает меня оптимистом в отношении будущего. Еще больше оптимизма придает то обстоятельство, что в жизни мне встретилось много замечательных женщин — жен, матерей (состоявшихся и потенциальных), несущих истинную любовь и подлинное человеческое тепло. Во избежание двусмысленности хочу заметить: когда я говорю “замечательная женщина”, то не имею в виду “моя любовница”. Кроме того, я знаю по крайней мере нескольких мужчин по-настоящему сильных и надежных.

Теперь вернемся к предмету нашего разговора. Причина распространенности “семейных проклятий” кроется, на мой взгляд, не в злой воле огромного большинства людей, а в том, что, желая сделать для своих детей “как лучше”, родители делают пресловутое “как всегда”. То есть неосознанно воспроизводят по отношению к ребенку и друг к другу те нездоровые, я бы сказал, нечеловеческие отношения, которые они усвоили, будучи детьми, в семье своих родителей.

В этой книге мне хочется показать, как, в какие моменты, под воздействием каких сил формируются в семье механизмы, делающие людей несчастливыми. Я хочу предложить вам взглянуть на жизнь человека и, может быть, на вашу собственную жизнь через призму семьи и постараться понять законы, по которым формируется и живет в семье человеческая личность. Кроме того, я рискну предложить вашему вниманию некоторые способы сделать реальные шаги к тому, чтобы изменить свою жизнь, если вы ощущаете потребность в таких изменениях.

Я не страдаю манией величия в ее крайних проявлениях и потому не ставлю своей целью сделать то, что не удалось ни И.А. Ильину, ни В. Сатир, ни Э. Берну, ни многим другим более опытным и, наверное, куда более талантливым, чем ваш покорный слуга, людям — избавить человечество от проблемы несчастливых семей. Но если кто-то, прочитав эту книгу, почувствует желание быть чуть-чуть внимательнее к своим близким, встать на какой-то момент на их точку зрения в семейном конфликте или просто спросит себя: “Насколько я хорош (а) как отец, муж, жена, мать, и если действительно хорош (а), могу ли стать еще лучше?” — то вы тем самым убедите меня, что кусок жизни, отданный настоящей работе, прожит не зря.

По ходу изложения я постараюсь избавить вас от психологизмов и профессионального жаргона, но без некоторых специальных терминов, увы, не обойтись. Вот я прочитал написанное и уже наткнулся на “базовые роли”, “проекции”, “сознательно”, “неосознанно”. Придется объясниться. В конце концов, коллеги и те, кто уже знаком со всеми этими терминами, могут просто перевернуть страницу.

Несколько слов о психоанализе

и кое о чем еще

Начну, пожалуй, с главного. Все современные психологические школы так или иначе исходят из того, что человеческое сознание, психика или, если хотите, душа — дело не в терминах (лично мне ближе последнее) — состоит как бы из двух частей. Светлое поле — те знания, способности, потребности, чувства, желания и т.д., которые осознаются человеком в данный момент и которые он, следовательно, может контролировать и использовать. Осознанные потребности и желания он может сознательно — то есть руководствуясь своей доброй волей удовлетворять или оставлять без внимания. В отношении их у человека имеется свобода выбора.

Те же качества и потребности личности, которые остаются в темных областях, так сказать, тайниках души, оказываются вне нашего контроля. Они объективно существуют, но мы о них как бы не знаем. “Как бы” потому, что они порой дают о себе знать в снах, смутных влечениях, беспричинных на первый взгляд переживаниях. Оставаясь вне нашего контроля, они зачастую влияют на нашу жизнь вопреки нашей воле. Мы не можем воспользоваться теми ресурсами и возможностями, о которых не имеем ясного представления, даже если они у нас есть. Мы не можем свободно выбирать, стоит ли удовлетворять потребность, о которой не подозреваем. Но если такая неосознанная потребность или желание существует, то она начинает самореализовываться, влияя неявным для нас образом на наше поведение. Иными словами, человек не имеет возможности выбора по отношению к неосознанной части своей личности. И чем больше эта часть, тем менее человек свободен в принятии решения, в выборе жизненного пути. Именно в темных закоулках души человека гнездятся порой драконы. И эти драконы, о присутствии которых он не подозревает, временами прорываются наружу и овладевают человеком, превращая его в чудовище. В этих же закоулках скрываются и проклятия, программирующие человека на поведение, делающее его нечастным. В свое время К.Г. Юнг предложил прекрасную, на мой взгляд, модель, иллюстрирующую сознательное и бессознательное. Он представил человеческую душу в виде шара, плывущего в космической темноте. На поверхности шара горит фонарь. Пространство, освещенное им, и то, что в этом пространстве находится, — и есть светлое или ясное поле сознания. То же, что погружено во мрак, является подсознанием. Образ шара не случаен. Каким бы ярким ни был фонарь, всегда останется темная область на противоположной стороне шара. Каким бы совершенным, духовно и психически здоровым ни был человек, что-то внутри себя он все равно не будет осознавать. Но чем ярче горит свет в душе человека, тем полнее он может использовать ресурсы своей личности, а, следовательно, тем полнее реализовывать себя в жизни. Чем ярче этот поистине фаросский свет, тем шире свобода выбора человека, тем в большей степени он обладает свободой воли — пожалуй, главным качеством, отличающим его от животных.

Еще одно понятие, без которого не обойтись, — это идентичность. Ведущий авторитет в данной области Э. Эриксон характеризовал ее как “субъективное вдохновенное ощущение тождества и целостности”3, переживаемое личностью. Это нечто, что соединяет прошлое и будущее, воспоминания и мечты, внутренний и внешний мир отдельного человека в единую вселенную. Причем каждый элемент этой вселенной, будучи частью единого целого, сохраняет свою уникальность и неповторимость. Родоначальниками современного понимания идентичности Эриксон считает “двух бородатых патриархов” — У. Джеймса и З. Фрейда. Не оспаривая данное утверждение, я позволю себе привести в дополнение к определению Э. Эриксона цитату из труда о. Павла Флоренского, посвященного истории философии и, в частности, соотношению единичного и общего:

“Слезы и улыбки, радость и горе, грехи и подвиги отдельного человека не “похожи” друг на друга и не объединяются ни в каком “вообще”; но они не суть простое неупорядоченное, необъединенное, некоординированное множество, а суть именно энергии одного лица, суть едино в лице, и в них, в этих многовидных энергиях, познается… единая духовная мощь лица”4.

Осознание личностью всех собственных многообразных проявлений как действия единого центра, “единой духовной мощи”, о которой говорит о. Павел, своей, если угодно, “самости” я бы и назвал ощущением идентичности.

Уф! Кажется, с основами психоанализа покончено. Надеюсь, я вас не слишком утомил. Теперь еще чуточку терпения. Надо сказать пару слов о ролях и сценариях.

Разновидностей ролей в жизни существует великое множество. В книге речь идет главным образом о ролях психологических. Под ними понимается то актуальное состояние души, в котором пребывает человек в конкретный момент своей жизни или которое чаще всего проявляется в отношениях с конкретным человеком. Психологическая роль может соответствовать или не соответствовать требованиям реальной ситуации. Иными словами, психологическое состояние, а, следовательно, реакции и поведение человека могут быть адекватны или неадекватны тому, что происходит на самом деле. Поясню на примере. Скажем, руководитель, проводящий совещание сотрудников (социальная ситуация “начальник — подчиненный”), может выступать как заботливый или же строгий и требовательный отец семейства, как деловой и объективный взрослый человек или как, скажем, капризный ребенок. Все это роли психологические, отражающие его актуальное состояние. Я не случайно упомянул, что в одной и той же ситуации человек может вести себя как родитель, как взрослый или как ребенок. Вообще-то разновидностей психологических ролей тоже существует великое множество (например, упомянутые выше насильник, спаситель, жертва). И столь же много их классификаций. Но для простоты изложения в дальнейшем — за исключением случаев, оговоренных особо, — я буду придерживаться модели, предложенной Эриком Берном.