Дмитрий Сочивко - Расколотый мир. Опыт анализа психодинамики личности человека в экстремальных условиях жизнедеятельности Страница 3

Человек распадается изнутри, распадается как личность. И это приводит его в экстремальную ситуацию, не внешнюю, за гранью, за чертой. А мы остаемся внешне такими же, как мы есть, совсем непохожими на тех, за гранью. В чем отличие нашей жизни, почему один попадает в запредельную ячейку, а другой считает себя неподзаконным здесь. Вы, конечно, подумали о преступниках, и мы предлагаем Вам сравнить нас и их.

Преступление для нас является синонимом экстремальности. Но ведь это не так. Перешедший улицу в неположенном месте – преступник?! При всей очевидности того, что этот человек преступил установленные правила, никто не назовет его преступником. Также никто не назовет преступником человека, который в течение пятидесяти лет ссорился и даже дрался с женой. Он не пил, не изменял ей, оба были интеллигентные, образованные люди, но вот в 72 года, во время слишком неожиданного нападения жены, он не помнит как в его руке оказался охотничий нож. Результат – восемь лет колонии строгого режима. Вопрос: все эти пятьдесят лет был ли он преступником? В нашем современном мире, пожалуй, только православный верующий назовет его преступником, т. к. всю свою жизнь он нарушал заповедь «не убий» и не приносил покаяния. (Мы говорим о православном верующем только в силу нашего ограниченного знания о других религиях, хотя то, что творят исламисты в Чечне, а католико-протестантское воинство – в Сербии, вроде бы говорит само за себя.)

Итак, потеря духовности, или более конкретно, как мы обозначили выше, разрыв душевно-духовных связей – вот реальная внутренняя основа достижения человеком того уровня экстремальности УЖД, который может привести его в последнюю запредельную ячейку, места лишения свобода. Как же происходит этот разрыв? Что делать человеку, чтобы его избежать? – Все дело в том, что душа человека разорвана изначально, еще в утробе матери («Рожать будешь в муках», – сказал Бог Еве). Жизненный путь человека – это духовное собирание воедино того, что при рождении дано ему в рассеченном, рассыпанном, разорванном виде. Это делает существование человека в этом мире изначально экстремальным. Сами же «сечения» нашей души присутствуют в каждом психическом акте, в любом элементарном действии. В этом главное содержание места человека в мире. И чтобы не быть внутренне противоречивым, наше исследование должно продолжиться исследованием причин указанной «рассеченности», начиная сверху, с области духовного. О чем в следующей главе.

Глава 2

«Другое». Философско-методологическая база психодинамических исследований личности

«Как не вожделенны все дела Его, хотя мы можем видеть их, как только искры! Все они живут и пребывают вовек для всяких потребностей Ему. Все они – вдвойне, одно напротив ДРУГОГО (выд. авт.), и ничего не сотворил Он несовершенным: одно поддерживает благо другого, – и кто насытится зрением Славы Его.

«Так смотри и на все дела Всевышнего: их по два, одно напротив другого»

2.1. Время

Объект, который мы хотим подвергнуть философскому исследованию, является целиком и полностью непознаваемым. В точном смысле слова этот объект объектом для нас не является. Это – «Другое».

Мы не привыкли употреблять слово «другое» как существительное, поэтому, естественно, напрашивается вопрос: «другое», чем что. Другое, чем все. Все, что мы можем увидеть, услышать, почувствовать, помыслить, сделать, вообразить, сказать и т. д. «Другое» как существительное – это то, для чего вопрос «чем что» утрачивает смысл. Другое – это НеЭто. Оно несопоставимо ни с чем.

Из вышесказанного ясно, что обозначить наш объект довольно просто. Однако не впадаем ли мы здесь в противоречие с тем утверждением, что объект наш нельзя никоим образом помыслить. Нет! Все, что мы сделали, – это лишь указали на границу Другого, точнее на самую общую его границу, Это – Другое. Мы по-прежнему ничего не знаем и никогда не узнаем о Другом самом по себе.

Тогда возникает другой вопрос, а именно: зачем подвергать изучению объект, который никакому когнитивному представлению не поддается, который не может быть познан сам по себе, а только каким-то образом ограничен.

Ответ на этот вопрос содержит несколько пунктов. Во-первых, сам вопрос, коль скоро он поставлен, привлекает к себе внимание и побуждает искать ответ. Во-вторых, граница между этим и Другим, по определению неопределимым, вынуждает нас довольствоваться изучением только границы. В-третьих, мы полагаем, что указанное изучение позволит в дальнейшем сказать нечто новое и об Этом, отталкиваясь от границ Другого. Таким образом, мы не только выводим существования Другого, опираясь на утверждение о существовании Этого (как Одного), но и намерены в дальнейшем показать, что Другое, несмотря на свою непознаваемость, тем не менее еще и «поддерживает благо» Этого.

Из этой же главы Библии (Сирах, 33) можно было бы непосредственно вывести непознаваемость Другого в соответствии с очевидной познаваемостью Этого мира. Однако сформулируем нашу точку зрения более подробно.

Итак, как уже было сказано, Другое абсолютно непознаваемо, оно никаким образом не дано нам в чувствах, мыслях или воображении. К Другому неприменимы никакие из известных нам предикатов. Другое не вложено в пространство и время, не является вещью, образом, мыслью или словом в нашем понимании. Здесь следует сразу оговориться, что речь не идет о чем-то еще не познанном. Речь не идет о том, что в дальнейшем в нашем знании появятся иные теперь неизвестные понятия, будут найдены иные формы пространства и времени, вообще иные формы существования и т. д., и все это, или часть этого окажется каким-то образом применима к познанию Другого.

Мы утверждаем, что все, что нам дано знать сейчас и вообще когда-либо будет дано знать, не имеет и не будет иметь никакого отношения к Другому, а только к его границам. Все, что мы можем помыслить, получить в откровении, вообразить, увидеть во сне, наяву или в горячечном бреду принадлежит Этому миру. Какой бы иной мир мы ни изобрели, какие бы ни получили откровения о мире видимом или невидимом, все это будет лишь новое знание об этом мире, т. е. собственно часть этого мира.

Единственное, что мы можем утверждать о Другом, это то, что оно сотворено вместе с Этим. Возникает вопрос: если Бог может непосредственно давать нам некоторые знания о себе в откровениях, то почему Бог не может когда-либо попустить нам некоторое знание о Другом. Мы полагаем, что в принципе, конечно, может, так как нет ничего невозможного для Бога, возможно, это и произойдет в конце времен. Но согласно содержанию понятия «Другое», познание его Этим миром означает собственно конец Этого мира, потерю им его основных свойств. Позже мы остановимся на этом подробнее.

Следует также отметить, что нам ничего не известно (и никогда не будет известно) об отношениях Другого с миром невидимым. Однако сам мир невидимого в силу его ограниченной познаваемости для нас мы относим к Этому.

Излишне также добавлять, что Другое ни в коей мере не является Богом, ни свойством его, т. к. само сотворено вместе с этим. Другое, таким образом, выступает исключительно как граница, предел. Об этом хорошо сказано в книге сына Сирахова: «Многое можем мы сказать, и, однако же не постигнем Его, и конец слов Он есть все» (Сир. 43, 29). Итак, мы можем постигнуть и постигаем, что Бог сотворил все. Однако нас предупреждают, что некий конец этого мы не можем постигнуть. Что это за «конец»? На наш взгляд, это и есть Другое. И речь здесь идет именно о полной и принципиальной его непознаваемости как конца творения (для нас, конечно, а не для Бога). Само же по себе Другое, конечно, не является концом творения. Иначе это могло бы быть его свойством и означало бы некоторую его познаваемость. Но речь здесь идет именно о «конце слов», т. е. о том, что мы можем рассматривать только конец, границу, предел, за которым начинается Другое, не имея никакой возможности узнать что-либо о нем самом. Сама же эта граница принадлежит, без сомнения, Этому миру.

Указание на существование некоторого сотворенного вместе с Этим и Другого мы находим и в книге Бытия, в описании самого акта творения, а именно, как этого и следовало ожидать, в самом начале этого описания. «В начале сотворил Бог небо и землю» (Быт. 1.1). О каком же начале здесь идет речь? Ясно, что обычный смысл слова «начало» недостаточен, т. к. до сотворения не было и времени. Следовательно, начало здесь следует понимать более широко, как нечто. Что же это за нечто, в котором (т. е. как бы внутри этого нечто) Бог сотворил небо и землю, а затем весь мир. Мы полагаем, что этим началом и является Другое, сотворенное одновременно с этим, что и положило основу существования времени. И с этой точки зрения можно уже совершенно иначе подойти к проблеме времени в целом, чем это делает современная наука. Пример А. Леонтьева о том, что человек видит не нечто желтое и длинное, а авторучку, свидетельствует о том, что объект предстает в его сознании вместе со своей историей. Непреодолимый по И. Пригожину энтропийный барьер оказывается преодолен. Но это не совсем так. С позиций И. Пригожина как естественника-эволюциониста никакой другой вывод и невозможен. Мы же предлагаем взглянуть на вопрос с гораздо более древних философских позиций, основанных на сотворености этого мира, основанных на том, что причиной мира является личностное, а не случайное начало, которое и есть Бог. Что же с этих позиций можно сказать о времени. Свт. Василий Великий писал: «Не таково ли время, что в нем прошедшее миновалось, будущее еще не наступило, настоящее уже ускользает от чувства прежде, чем познано… Поелику действия творения мгновенны и не подлежит времени, то и сказано «в начале сотвори», потому что начало есть нечто, не состоящее из частей непротяженное… придумывать начало для начала весьма смешно (свт. Василий Великий «Беседы») Несомненно, Начало, о котором идет речь, – это косвенное указание на то, что мы в более широком смысле называем Другое. Но это последнее не является собственно началом, т. к. начало, совершенно неизвестное нам сейчас, может стать известным после Судного дня всей твари, да и теперь известно существам бесплотным. Другое же никогда не может быть никем познано, кроме самого Творца. Тогда может возникнуть подозрение, что мы именно и выдумываем начало для начала, что действительно весьма смешно. Но это не так. Другое и есть другое. Оно не может быть никаким началом ни для чего из Этого. И в этом смысле именно Другое и делает смешным придумывание начала для начала, потому что оно Другое для всех возможных начал, так или иначе упорядоченных во времени этого мира. И именно поэтому начало творения может быть только одно.