Лисса Рэнкин - Исцеление от страха Страница 31

Вступление в новые отношения с неведомым – это очень важный этап в саморазвитии. Неизвестное начинает восприниматься иначе – как загадка, место для шага вперед, а не что-то, чего следует избегать. Оно позволяет почувствовать жизнь как чудо. Мы постепенно приближаемся к этой загадке, начинаем дружить с ней. И знаем, что будем служить ей до конца своей жизни.

До этого опыта Рэйчел говорила: «Все, что я теряю, терзает меня, оставляет на мне след».

Разрешение разбить ваше сердце

Потеря ценных предметов, денег, которые помогают вести определенный образ жизни, социального статуса или профессиональной репутации может быть крайне болезненной, особенно когда мы отождествляем нашу ценность с подобными вещами. Такого рода утраты пробуждают первичные инстинкты выживания, которые часто вращаются вокруг детских травм. Последние часто выступают на поверхность при потерях и нуждаются в исцелении. Разрыв отношений может быть худшей из утрат, поскольку такая потеря вызывает ощущение отверженности, одиночества, небезопасности, никчемности. Эти чувства также зачастую гнездятся в травмах, полученных в детстве.

Я была убеждена в том, что все отношения, особенно с людьми, которых я люблю, должны длиться вечно. Всегда полагала, что если полюблю кого-то, то мы оба должны сидеть рядом в креслах-качалках, когда нам будет по 90 лет, разве что кто-то умрет раньше (и пусть это буду я). Мой терапевт шутит, что, поскольку я врач, в моей природе заложено реанимировать полутрупы. Действительно, я склонна пытаться спасти ценные для меня отношения, даже если всем очевидно, что они закончились. Но кто-то однажды сказал мне: «Люди приходят в нашу жизнь на миг, на сезон или на всю жизнь». Различать разницу между сроками, в течение которых будут длиться отношения, – навык, достойный развития.

В человеческой природе заложены страдания от прекращения отношений. Каждый из нас испытывал эту травму на том или ином этапе своей жизни. Боль может казаться столь невыносимой, что мы облачаемся в броню, зачастую заранее избегая близости с человеком. Мы с дочерью Сиеной обсуждали эту тему. Когда ей было пять лет, ее сердце было разбито из-за маленькой девочки по имени Вивьен, дочери моей лучшей подруги. Вивьен родилась на две недели позже Сиены. Фактически девочки знали друг о друге с трехмесячного возраста, но с тех пор не виделись. Сиена и я жили в Сан-Франциско, а Вивьен – в Чикаго. Сиена слушала сказки о принцессе Вивьен, а та – удивительные истории о маленькой волшебнице Сиене. В конце концов девочки встретились в нашем городе. Они гонялись за феями в дзенском саду, играли на пляже, спали в одной кровати, принимали ванну с игрушечным пингвином Роберто, ели рыбу и чипсы в английском пабе, радовались фейерверку над Сан-Франциско 4 июля, слушали рассказ на тему дхармы «Гарольд и пурпурный карандаш» в дзенском центре «Зеленое ущелье», целыми днями плескались в горячем бассейне. Во время всех этих приключений они полюбили друг друга настолько, что Сиена на целую неделю совершенно забыла обо мне, о своем отце и о моем новом спутнике жизни.

Затем Вивьен пришлось вернуться домой в Чикаго. Сиена рыдала, когда ее подруга уехала. Безутешно. Часами. Она бросалась на одеяло и показывала на кровать, где ночевала Вивьен, приговаривая: «Каждый раз, когда я смотрю на ее кровать, а ее нету, мое сердце разрывается на части». Затем Сиена принималась рыдать снова. В то время умер мой друг и я тоже плакала, когда она это говорила, потому что и мне было тяжело.

Сиена сказала: «Мамочка, это так больно – любить Вивьен, что я, наверное, не хочу ее снова встретить». Тогда я осознала, что нужно поговорить с дочерью. Погладила ее по голове и сказала, что понимаю, как сильна боль, когда кто-то любимый нас покидает. Но я уверила дочь, что дело того стоит. Любовь стоит того, чтобы испытать расставание. Ради радости, которой мы наслаждаемся, любя других, нам нужно быть готовыми потерять их. Я добавила: «Мы должны давать тем, кого любим, разрешение разбить нам сердце».

Сиена посмотрела на меня насупившись и сказала: «Нет, мамочка, я никогда, никогда не разобью твое сердце». Я ответила: «Кто знает, ты можешь разбить его, даже этого не осознавая. Возможно, ты оставишь меня, тогда я буду плакать, глядя на твою кровать, и мне будет очень больно от того, что тебя нет рядом».

Дочь снова заплакала и сказала: «Но я никогда не сделаю этого, мамочка, я никогда не оставлю тебя. Я буду всегда тебя любить и жить в этом доме с тобой, пока ты не состаришься».

Я рассказала ей, как дала моему отцу – ее дедушке – разрешение разбить мне сердце. Он умер через две недели после рождения Сиены, во время моей полосы шторма, и тем самым поистине разбил мне сердце: открылась широкая трещина, через которую все вытекло… Я задумалась о том, чтобы зашить рану суровыми нитками и навсегда закрыть свое сердце, но потом решила держать его открытым, как бы оно ни болело. Я рассказала Сиене, что однажды кто-то, кого она любит и кому она даст разрешение разбить ей сердце (я, или ее отец, или бабушка, или наша собака Грендель), может действительно его разбить. Тогда она почувствует себя так, как сейчас, и не захочет больше никому давать такое разрешение. Возможно, она захочет затворить свое сердце, чтобы оно не болело, как при расставании с Вивьен.

Сиена все поняла. Она ответила: «Мама, когда влюбляешься, то всегда нужно оставлять в сердце трещинку, даже когда чувствуешь, что нужно ее заделать. Через эту трещинку всегда может влезть тот, кого любишь».

Я кивнула, и мы еще поплакали. Затем я держала ее на руках – долго-долго. Прежде чем заснуть, Сиена сказала: «Я собираюсь дать принцессе Вивьен разрешение разбить мое сердце». Я ответила: «Думаю, это хорошая идея». Мы крутнули «ловца снов» и выключили свет.

Год спустя, когда Сиене было 6 лет, наша любимая собака Грендель внезапно умерла от сердечного приступа, печаль казалась почти невыносимой. Дочь рыдала и говорила: «Грендель, я разрешила тебе разбить мое сердце, и вот ты его разбила». Мы находились в ветеринарной лечебнице, и в тот момент даже ее работники всхлипывали.

Еще через два месяца, когда в наших сердцах еще свежа была боль утраты, дочь сказала: «Мама, я готова разрешить другой собаке разбить мне сердце». Мы поговорили о том, что собаки живут не так долго, как люди, что другой пес тоже может умереть. Но я заверила Сиену, что щенок проживет как минимум 10 лет, прежде чем мы распрощаемся… Девочка кивнула в знак согласия, и мы взяли в семью двухмесячного Безоара.

Через шесть месяцев я едва могла дышать, когда кто-то позвонил с шоссе № 1, в слезах признавшись, что наехал на Безоара. Сиена и я похоронили крошечное тело нашей собаки рядом с Грендель.

Нам нужно было некоторое время, чтобы прийти в себя после смертей, следовавших одна за другой, но недавно дочь подошла ко мне и сказала: «Мама, я снова готова. Я готова разрешить другой собаке разбить мне сердце». Скоро мы снова впустим собаку в нашу жизнь и будем любить питомца, пока он не разобьет наше сердце.

Мы все переживаем горечь утрат. Труднее всего держать сердце открытым, когда потери следуют одна за другой. Закрыть сердце легко, это имеет смысл, никто вас не осудит. Но в таком случае вы упустите возможность полюбить снова.

Жизнь полна сердечных травм. Возможно, главный фактор появления ложных страхов – наш страх перед разбитым сердцем. Любовь ощущается как небезопасное чувство, как нечто, от чего нужно защищаться. Но закрыть сердце – это не решение.

Сегодня – отличный день, чтобы умереть

Невозможно по-настоящему говорить о нашем дискомфорте перед лицом неведомого, не указав на основу неведомого – смерть. Не только смерть наших домашних питомцев, но и нашу собственную. Большинство людей воспринимают смерть как сверхпотерю, хотя не исключено, что она – сверхначало. Мы не можем на самом деле знать, что происходит вслед за смертью, она – загадка. В каждой религиозной традиции есть мнения о том, что лежит за смертью, но наука не может достоверно объяснить, что происходит далее. Мы можем лишь гадать, прекращается ли жизнь после остановки сердца. Существуют ли рай и ад? Есть ли Бог, который где-то сидит и выносит решения, куда мы попадем? Воплощаются ли наши души в других людях? Становимся ли мы ангелами или просто призрачными духами, посещающими живых? Возвращаемся ли мы на Землю в какой-либо иной форме? А может быть, просто разлагаемся в могилах и перестаем существовать? Истина заключается в том, что никто не знает точные ответы на эти вопросы, незнание наполняет нас страхом.

А что, если бы мы знали ответы, знали со всей определенностью, что смерть не имеет ничего общего со страхом? Что, если бы мы не боялись потерять нашу собственную жизнь или жизнь наших близких, зная, что за ней следует движение вперед? Что, если бы смерть воспринималась не как горе или утрата, а как естественный этап в путешествии души, который наступает после усвоения необходимых знаний в теле данного человека? Как мы замечали в главе второй, многое могло бы пойти по-другому, если бы медики не боялись смерти. Насколько изменилась бы медицина, если бы мы доверяли смерти как естественной, даже желательной части жизни? Возможно, мы бы перестали цепляться за каждый мелкий тест и лечение, якобы продлевающие жизнь? Как бы изменился уход за людьми, стоящими на пороге смерти?