Федор Василюк - Методологический анализ в психологии Страница 32

Что касается теоретико-методологических исследований, то целый ряд категорий, представленных в схеме, уже достаточно хорошо проработан в отечественной психологии — это категории субъекта, индивидуальной предметной деятельности, отношения, установки. Теперь же на первый план должна выйти разработка категорий совместной деятельности, «совокупного действия» (Зинченко, Смирнов, 1983; Рубцов, 1987), и особенно категорий «другого» и «общения».

6

Подведем итоги. Было показано историческое и логическое единство категорий деятельности, общения, установки и отношения. Эти категории являются производными от единой онтологии «жизни человека в мире», содержащей в себе два аспекта — «жизнь человека» и «мир». Преимущественная заслуга разработки этих онтологических категорий, образующих фундамент единой общей психологии, принадлежит С.Л. Рубинштейну (1946; 1976). В этом его исторический вклад в систему советской психологии.

Разумеется, предложенная типологическая схема — не более чем историко-психологическая гипотеза. В рамках одной главы невозможно доказать эту гипотезу. Но главный смысл проведенного анализа даже не в таком доказательстве, а в демонстрации того, что поставленная Л.С. Выготским проблема единой общей психологии к 1980-м годам превратилась в конкретную теоретическую задачу создания единой категориальной системы, синтезирующей основные идейные достижения отечественной психологической мысли. Социальные перемены 1980— 1990-х годов вывели такого рода задачу из круга актуальных, но логика истории не терпит пустоты — в том или ином виде эта задача должна быть решена.

Часть 3. Методологический анализ научной ситуации в психологии

3.1. Введение

В первой части пособия предметом методологического анализа становились отдельные психологические понятия и категории. Во второй части таким предметом выступали уже целые психологические концепции или школы. В третьей части фокусировка методологического объектива продолжает меняться, так что в кадр попадает теперь вся психологическая наука. Это может быть психологическая наука в целом или какая-либо ее большая область, взятые в определенный исторический момент.

Жанр предлагаемого методологического исследования может быть обозначен как ситуационно-исторический анализ состояния научной дисциплины. Классическим образцом работ этого жанра является знаменитый труд Л.С. Выготского «Исторический смысл психологического кризиса». Каковы характерные черты такого типа методологического анализа?

Во-первых, он должен быть «историческим». Ситуация, сложившаяся в науке, рассматривается в контексте исторического развития данной дисциплины. Однако если в обычном историко-психологическом исследовании история является «фигурой», а современная ситуация — «фоном», на котором (или даже «позицией», с которой) рассмотрение ведется, то в методологическом анализе как раз история становится фоном, а современное положение дел и перспектива будущего попадают в центр внимания исследователя.

Во-вторых и в-третьих, подобный методологический анализ должен быть «социологическим» и «культурологическим». Он рассматривает не только ситуацию в науке, но и ситуацию науки, ее положение в обществе и культуре. Перемены в науке происходят не только по имманентным законам развития самой науки, но и под воздействием изменений всего социально-культурного контекста, в котором наука существует. Новые практические задачи, новая общественно-актуальная тематика, новые культурные события, наконец, новые реалии — все это создает требовательную и формообразующую среду, создает глобальный вызов, на который наука, в данном случае психология, должна откликнуться. Этот вызов может потребовать от науки серьезных изменений, но ее задача состоит в том, чтобы, изменяясь, не потерять самое себя, не нарушить теоретическую, методическую, педагогическую и организационную преемственность своего развития.

Четвертое. Методологический анализ текущей ситуации должен быть «философским». Особенно это очевидно в кризисных, переломных для науки и общества эпохах. Это значит, что описать и оценить ситуацию в психологии и ситуацию психологии нельзя по-мюнхгаузеновски, изнутри самой психологии. Для этого нужны средства умозрения более широкие, нужны ценности внепсихологические, общий взгляд на мир и на человека, с позиций которого можно отнестись к тем представлениям о мире и человеке, которые культивируются в данный момент в психологии. Но не только расширение «узкого» научного сознания дает философский подход. Философия есть еще средство для бодрствования мысли. Позитивная наука, общество, да и культура всегда спешат, от одного исследования к другому, от одного свершения к следующему, вперед, вперед, вперед, настоящей же философии чужды суета и спешка, она способна остановиться, оглянуться, вглядеться.

Пятое. Методологический анализ ситуации науки должен быть «стратегическим», в том смысле, что он не просто констатирует тот или иной статус, не только прогнозирует тенденции развития, но и занимает активную по отношению к этому развитию позицию, намечает стратегические задачи собственно научных, прежде всего теоретических исследований.

Читатель вправе спросить: а нужно ли стремиться обучить этому метанаучному анализу старшекурсников и аспирантов психологических факультетов, не миссия ли это психологических академиков — давать методологическую оценку ситуации и задавать общее направление развития психологической науки? Может и так, но проблема в том, что «академик», за редким исключением, не хочет радикально менять основания науки, «научные революции» — дело молодых ученых. Но даже не это главное. Вопреки пословице, не обязательно плох тот солдат, который обходится без честолюбивой мечты стать генералом, но по-настоящему хорош только тот солдат, который задолго до первой звездочки на погонах уже способен быть генералом, иметь общее, генеральное видение ситуации, чтобы ясно понимать и толково исполнять свой маленький, локальный маневр. Применительно к науке это не какие-то маниловские мечтания о глобальной методологической подготовке аспирантов, а самые обычные, рутинные требования ко всякой научной работе. Каждый пятикурсник, приступая к написанию диплома, а уж тем более каждый аспирант на начальном этапе работы над диссертацией должен ответить на сакраментальные вопросы — в чем актуальность, новизна, практическая значимость и теоретическое значение его исследования. Однако на эти вопросы нельзя ответить, не проведя методологический анализ ситуации, сложившейся в науке или по крайней мере в данной области науки. А раз так, то необходимо попытаться дать молодому исследователю необходимые средства методологического анализа научной ситуации.

Предлагаемые в данной части работы образцы таких анализов относятся к совершенно конкретному историческому периоду отечественной психологической науки, который можно достаточно точно датировать с 1980 по 1996 г. В первой главе анализируются изменения, произошедшие за десятилетие с 1980 по 1990, а во второй — за десятилетие с 1986 по 1996. Похоже, что весь этот цикл радикальных перемен, происходивших параллельно с переменами в обществе, к самому началу XXI века завершился, и, значит, требуются новые интеллектуальные усилия для того, чтобы наша психология могла в очередной раз ответить на главный вопрос: «Камо грядеши?».

3.2. От психологической практики к психотехнической теории[79]

Камень, который отвергли строители, соделался главою угла

(Пс117:22)

Практическая психология и психологическая практика

Отечественная психология так резко изменилась за последнее десятилетие[80], что кажется принадлежащей к другому «биологическому» виду, чем психология образца 1980 года.

Происходящие «мутации» заметны даже в сонной атмосфере официальной академической психологии, а уж в стихии социальной жизни от них просто рябит в глазах: появился массовый рынок психологических услуг — индивидуальное консультирование и психотерапия, детская и семейная терапия, развитие памяти и воображения, тренинга сензитивности и коммуникативных навыков, психологическая подготовка менеджеров и депутатов и прочее, и прочее.

Но в чем, спросят, такая уж принципиальная новизна? Разве это не простое расширение давно существующей прикладной, практической психологии? В том-то и дело, что у нас была именно и только прикладная, практическая психология (то есть приложения психологии к различным социальным сферам, по имени этих сфер и получавшие свои названия — педагогическая, медицинская, спортивная, инженерная и т. д.), но не было психологической практики (то есть особой социальной сферы психологических услуг). Будь, например, здравоохранение таким, какой еще совсем недавно была психология, у нас было бы несколько медицинских академических институтов и факультетов, сотни медицинских кафедр в вузах, различные исследовательские отрасли — от молекулярной до космической медицины и на всю страну — … ни поликлиники, ни больницы, а лишь десяток подпольно практикующих фельдшеров-самоучек.