Забытый язык - Эрих Зелигманн Фромм Страница 34

мнению, тот обошелся с ним несправедливо. Пациент был слишком робок, чтобы что-нибудь сказать преподавателю, но, засыпая в тот день, представил себе красочную картину мести; перед сном он часто предавался мечтаниям. Другая ассоциация, возникшая в связи с палкой, была вызвана воспоминанием о ненавистном учителе, который на глазах пациента, когда тому было десять лет, побил палкой другого мальчика. Пациент всегда боялся этого учителя, и именно страх помешал ему высказать свое возмущение.

Чем является символ палки во втором сновидении? Оказывается ли палка тоже сексуальным символом? Показывает ли сон глубоко скрытое сексуальное желание, объектом которого служил преподаватель колледжа или, возможно в детстве, ненавистный учитель? Если считать, что события предшествующего дня и особенно настроение пациента перед сном – важные ключи к символизму сновидения, то мы поймем символы совершенно по-разному, несмотря на их явное сходство.

Первое сновидение последовало за днем, когда у пациента были гомосексуальные фантазии, и можно заключить, что пистолет с удлиненным стволом символизировал пенис. Не случайно половой орган представлен в виде оружия. Это символическое равенство указывает на нечто важное в отношении психических сил, лежащих в основе гомосексуальных желаний пациента. Для него сексуальность является выражением не любви, а стремления к доминированию и разрушению. Пациент по причинам, которые нам не нужно здесь обсуждать, всегда боялся оказаться не на высоте как мужчина. Раннее чувство вины из-за мастурбации, страх перед тем, что он таким образом причиняет вред своим половым органам, появившееся в более позднем возрасте опасение того, что его пенис уступает в размере пенисам других мальчиков, острая ревность к мужчинам – все это объединилось в желании интимных отношений с мужчиной, когда пациент мог бы проявить свое превосходство и использовать свой половой орган как мощное оружие.

Второе сновидение имеет совершенно иной эмоциональный фон. Накануне днем пациент бы в гневе, но не мог свободно выразить свой гнев; он даже не мог выразить свой гнев напрямую во сне – если бы ему приснилось, что он бьет палкой своего преподавателя: ему снилось, что он держит палку и ему представляется, будто он бьет «кого-то». Конкретный выбор палки как символа гнева определен его детским воспоминанием о том, как ненавистный учитель бил другого мальчика; испытанный накануне гнев на преподавателя оказался смешан с прошлым гневом на школьного учителя. Два сновидения интересны тем, что являются примером общего принципа: сходные символы могут иметь различное значение, а правильное толкование зависит от состояния ума до того, как человек уснул, – оно продолжает оказывать влияние во время сна.

Следующий короткий сон также представляет собой исполнение иррационального желания и находится в полном противоречии с теми чувствами, которые осознает пациент.

Это интеллигентный молодой человек, обратившийся за психоаналитическим лечением из-за довольно смутного чувства депрессии, хотя функционирует он «нормально» – если слово «нормально» использовать в поверхностном разговорном смысле. Он закончил образование за два года до того, как прибег к психоанализу, и с тех пор работает на должности, соответствующей его интересам и удовлетворительной с точки зрения условий труда, зарплаты и т. д. Он считается хорошим, даже блестящим сотрудником, однако эта внешняя картина обманчива. Он испытывает постоянное чувство неловкости, ощущает, что выполняет свою работу хуже, чем мог бы (и это правда), и страдает депрессией, несмотря на явные успехи. Особенно тревожат его отношения с начальником, который имеет склонность к авторитарности, хотя и в разумных пределах. Пациент постоянно колеблется между бунтарством и покорностью. Он все время чувствует, что к нему предъявляются несправедливые требования, даже когда это не так; от этого он делается мрачным или вступает в споры; иногда он неосознанно совершает ошибки из-за такой «насильственной работы». С другой стороны, он чрезвычайно вежлив, почти подобострастен в отношении начальника и других коллег, занимающих высокое положение, что противоречит его бунтарским устремлениям; он чрезмерно восхищается начальником и бывает необыкновенно счастлив от его похвал. Постоянные колебания между этими двумя настроениями приводят к сильному напряжению и усугубляют угнетенное настроение. Следует добавить, что пациент, покинувший Германию после прихода к власти Гитлера, является ярым антифашистом – не в смысле «мнения», а страстным и интеллигентным противником нацизма. Эти политические убеждения, возможно, свободны от сомнений в большей мере, чем что-либо еще, что он думает и чувствует. Можно представить себе его изумление и шок, когда однажды утром он отчетливо вспомнил яркий сон.

«Я сидел с Гитлером, и мы вели приятный и интересный разговор. Я находил его очаровательным и был очень горд тем, что он весьма внимательно меня слушал».

Когда его спросили, что́ именно он говорил Гитлеру, пациент ответил, что не имеет ни малейших воспоминаний о содержании разговора. Несомненно, это сновидение является исполнением желания. Поразительно в этом то, что его желание так полностью противоположно его осознанным мыслям и что оно представлено в сновидении в такой незавуалированной форме.

Каким бы удивительным ни показался этот сон пациенту в тот момент, сновидение не так уж озадачит нас, если учесть всю структуру характера пациента, даже при том что можно основываться лишь на немногих данных, приведенных выше. Основной проблемой пациента является его отношение к представителям власти: в своей повседневной жизни он проявляет то бунтарство, то покорное восхищение. Гитлер для него выступает в роли высшего иррационального авторитета, и сновидение ясно показывает, что, несмотря на ненависть к нацизму, склонная к покорности часть личности пациента реальна и сильна. Сон показывает более адекватную оценку силы тенденций к подчинению, чем позволяет осознанный материал.

Означает ли этот сон, что пациент «на самом деле» положительно относится к нацизму, а его ненависть к Гитлеру «всего лишь» сознательное прикрытие его глубинных истинных чувств? Я поднимаю этот вопрос, потому что сновидение позволяет нам обсудить проблему, имеющую огромную важность для толкования всех снов.

Ответ Фрейда на этот вопрос мог бы быть очень показательным. Он сказал бы, что на самом деле пациенту снился не Гитлер. Гитлер – символ кого-то другого; он олицетворяет ненавистного и обожаемого отца молодого человека. Во сне пациент использует удобный символ – Гитлера – для выражения чувств, принадлежащих не настоящему, а прошлому, не его существованию взрослого человека, а закапсулированному в нем ребенку. Фрейд добавил бы, что тут нет разницы с его чувствами к начальнику, которые тоже не имеют никакого отношения к последнему, а перенесены с отца пациента.

В определенном смысле все это совершенно верно. Смесь протеста и послушания возникла и развилась из отношений пациента с отцом. Однако старая установка все еще существует и проявляется в отношении людей, с которыми молодой человек вступает в контакт. Он все еще склонен бунтовать