Евгений Мансуров - Психология творчества. Вневременная родословная таланта Страница 35

• «Около 1828–1830 годов Михаил Глинка (1804–1857) успел познакомиться со многими выдающимися литературными знаменитостями того времени, например, с Пушкиным, Грибоедовым, Жуковским, бароном Дельвигом, Мицкевичем. Слава его среди избранного петербургского общества была уже так велика, что князь С.Г. Голицын, желая познакомить Глинку с Н.Н. Норовым (впоследствии товарищем министра финансов), дал нашему музыканту рекомендательное письмо такого лаконического содержания: «Податель этой записки – Глинка». И результатом такой известности было множество очень лестных приглашений, разнообразивших жизнь композитора самым желательным образом. Так, во главе целой группы приятелей-дилетантов музыки Глинка ездил к князьям Голицыным, жившим в то время на Черной речке, и давал там свои знаменитые серенады, приобретшие потом историческую известность, – так много шума наделали в тогдашнем обществе эти веселые музыкальные поездки. Князь Кочубей, президент государственного совета, приглашал ту же избранную компанию к себе в Царское Село. Предпринимались иногда и более отдаленные поездки, верст за 200 от Петербурга, например, по приглашению графини Строгоновой в ее имение, находившееся где-то около Новгорода…» (из очерка С. Базунова «М. Глинка, его жизнь и музыкальная деятельность», Россия, 1892 г.).

• «Фридерик Шопен (1810–1849) прибыл в Париж в середине сентября 1831 года… Уже в конце февраля 1832 года ему удалось выступить с фортепианным концертом фа-минор и вариациями на тему «Lб ci darem» в салонах владельца известной фортепианной фабрики и своего будущего друга Камила Плейеля. Выступления прошли с большим успехом, как писал Ф. Лист, «бурных аплодисментов было недостаточно для того, чтобы выразить тот энтузиазм, который вызвал у нас этот гениальный музыкант, открывший с помощью удачных формальных нововведений новую фазу поэтического восприятия». Однако в те времена успех музыканта в Париже определяли не только публичные концерты, но и, как минимум в той же степени, выступления в частных салонах, куда Шопен был очень скоро допущен, причем как в салоны Чарторыйских и других поляков, так и в салоны парижской аристократии и буржуазии… Когда он встретил только что прибывшего в Париж князя Валентина Радзивилла, он в тот же вечер взял Шопена с собой на прием, который устраивал барон Ротшильд. Игра Шопена настолько потрясла всех присутствовавших, что баронесса Ротшильд немедленно выразила желание брать у него уроки, став таким образом его первой ученицей. Аристократия немедленно последовала этому примеру, и через несколько недель он был одним из самых модных людей французской столицы…» (из книги А. Ноймайра «Музыканты и медицина», Австрия, 1995 г.).

• «В конце апреля 1848 года Фридерик Шопен (1810–1849) прибыл в Лондон и намеревался провести там неопределенно долгое время. Он имел в виду дать там несколько концертов, но потом раздумал… Вскоре после своих дебютов Шопен уехал в Шотландию, в имение лорда Торнпшена – родственника одной его большой поклонницы, мисс Стирлинг. Мисс Джэн Стирлинг происходила из старинной шотландской семьи, была очень богата и замечательно хороша собой… В 46-м году она приехала в Париж, чтобы заниматься музыкой, там познакомилась с Шопеном и с тех пор сделалась его неизменной горячей поклонницей. Говорят, что она была очень влюблена в него и с удовольствием вышла бы за него замуж. Но сам Шопен совершенно не разделял ее чувств: он хорошо относился к ней, но совсем не любил ее и о браке с ней не думал… В Шотландии он, по его собственному выражению, «кочевал от одного лорда к другому, от одного герцога к другому и всюду носил с собою свою хандру и нездоровье». В Шотландии, как и везде, он скоро сделался общим любимцем и баловнем, и разные лорды и герцоги старались хоть на время завлечь его в свои поместья. Изысканная роскошь и комфорт, царившие в их старинных замках, очень нравились Шопену: чудные рояли, картины, библиотеки, изящная обстановка, прекрасный стол, дорогие вина и, главное, необыкновенная любезность и радушное гостеприимство хозяев – все это вполне соответствовало его вкусам и привычкам и не оставляло желать ничего лучшего…» (из очерка Л. Давыдовой «Ф. Шопен, его жизнь и музыкальная деятельность», Россия, 1892 г.).

• «В 1864 году умер Максимилиан, король баварский, – и в марте этого года на баварский престол вступил известный Людовик II. Это был 19-летний юноша, мечтатель и мистик, восторженный поклонник «национального драматического искусства» и теорий Рихарда Вагнера (1813–1883), в особенности. «Лоэнгрином» он, как известно, просто бредил, и таким образом судьба маэстро была в дальнейшем более или менее обеспечена… Немного дней спустя Вагнер уже въехал в Мюнхен, где баварский король встретил его самым радушным образом и тотчас же назначил ему пенсию… Молодой король питал к Вагнеру нечто гораздо большее, чем обыкновенное чувство уважения; это была привязанность, это была дружба и даже нечто еще большее: это было какое-то страстное обожание, очень близкое к помешательству. Он окружил себя картинами и эстампами, изображавшими разные сцены из музыкальных драм Вагнера; он бредил Вагнером и только Вагнером, решительно забывая свои обязанности правителя. Говорят даже, что он носил костюмы – театральные костюмы разных героев его произведений. Впоследствии он приказал еще изготовить для себя особый челнок, который везли два искусственных лебедя, снабженные очень сложными механизмами; и на том челноке бедный король, одетый в костюм Лоэнгрина, катался по озеру замка Штарнберг, воображая себя рыцарем Грааля…» (из очерка С. Базунова «Р. Вагнер, его жизнь и музыкальная деятельность», Россия, 1891 г.).

• «В день приезда в Мадрид (1737 г.) «музико» Фаринелли (1705–1782) выступил перед королем и королевой Испании и долгие годы не пел публично… Дело в том, что испанская королева пригласила Фаринелли в Испанию с тайной надеждой вывести своего мужа Филиппа V из состояния депрессии, граничащей с безумием. Тот постоянно жаловался на ужасные головные боли, запирался в одной из комнат дворца Ла Гранха, не мылся и не менял белья, считая себя умершим. «Филипп потрясен первой арией, исполненной Фаринелли, – сообщал в своем донесении посол Великобритании сэр Уильям Кока. – С окончанием второй он послал за певцом, расхвалил его, пообещав дать ему все, что он только пожелает. Фаринелли попросил его лишь встать, умыться, переодеться и провести заседание кабинета министров. Король повиновался и с тех пор выздоравливает». После этого Филипп каждый вечер зовет Фаринелли к себе. В течение 10 лет певец не выступал перед публикой, так как каждый день пел королю четыре любимые арии… Менее чем через 3 недели после приезда в Мадрид Фаринелли назначается придворным певцом короля. Монарх уточнил, что певец подчиняется только лично ему и королеве. С тех пор Фаринелли пользуется огромной властью при испанском дворе, но никогда ею не злоупотребляет. Стремится лишь облегчить болезнь короля, защитить артистов придворного театра и заставить своих зрителей любить итальянскую оперу…» (из сборника Д. Самина «100 великих вокалистов», Россия, 2004 г.).

• «В 1761 году «музико» Фаринелли (1705–1782) поселяется в своем роскошном доме в окрестностях Болоньи. Он ведет жизнь богатого человека, удовлетворяя свои склонности к искусствам и наукам… Вся Европа приходила воздать почести тому, кого считала величайшим певцом всех времен: Глюк, Гайдн, Моцарт, император Австрии, саксонская принцесса, герцог Пармы…» (из сборника Д. Самина «100 великих вокалистов», Россия, 2004 г.).

• «14 октября 1843 года Полина Виардо (1821–1910) прибыла в русскую столицу – итальянская опера начинала свой сезон в Петербурге… Виардо вскоре завязала тесное знакомство с лучшими представителями русской художественной интеллигенции: часто бывала в доме Виельгорских, – на долгие годы одним из ее лучших друзей стал граф Матвей Юрьевич Виельгорский… В одном из ее писем к Матвею Виельгорскому есть такие строки: «Каждый раз, когда я сажусь в карету и еду в Итальянский театр, я воображаю себя на дороге в Большой театр. И если на улицах немного туманно – иллюзия бывает полной. Но едва лишь карета останавливается, как она исчезает, и я глубоко вздыхаю»…» (из сборника Д. Самина «100 великих вокалистов», Россия, 2004. г.).

• «Основную слушательскую аудиторию Александра Вертинского (1889–1957) за рубежом составляла русская эмиграция. Иностранцы посещали концерты российского певца большей частью из любопытства. Его слушали король Густав Шведский, Альфонс Испанский, Кароль Румынский, Вандербильды, Ротшильды… Громче всех аплодировал Вертинскому наследник английского престола принц Уэльский. После представления он пригласил артиста разделить с ним трапезу. «Я был растерян… – рассказывал Александр Николаевич. – Признаюсь, принц быстро добился моего расположения. Оказалось – нормальный парень! Неглупый, контактный, дружелюбный. Я немного пел. Он много шутил. Мы интересно беседовали на темы искусства, политики. Я рассказывал о России. Он – о трудностях управления Великобританией… В результате список моих «друзей» пополнился королевской особой»…» (из сборника И. Мусского «100 великих кумиров XX века», Россия, 2007 г.).